Оливия не без удовольствия отметила для себя, что собственный внешний вид ни в чем не уступает столичной девушке, а в некоторых моментах даже превосходит. В чем и смогла убедиться по реакции Свэна, который только что пришел в парадную.

Юноша устремил свой восхищенный взгляд на Оливию, не замечая никого вокруг. Он шел к ней, явно собираясь взять за руку. Спасла положение матушка Элеонора, что с деланным радушием сказала:

– Вот и все в сборе. С моим сыном, Свэном, вы уже знакомы. Разрешите представить мою приемную дочь Оливию.

Девушка вынуждена была оторваться от любования Свэном и снова обратить внимание на гостей.

– Какое чудесное совпадение, – прощебетала гостья, – мой сын Кортус тоже приемный.

Высокий и широкоплечий парень, на вид старше Свэна на пару лет, учтиво кивнул в знак приветствия. Оливия окинула его удивленным взглядом. Странно, только сейчас заметила, хотя, судя по всему, он все это время был здесь. Внутренний голос мягко подсказал почему: уж слишком занимала её сначала девушка, что приехала к Свэну, а потом и сам Свэн, который был так необычайно красив в этом белом костюме.

Дочь второй семьи, что приехала немного позже, показалась Оливии более привлекательной. Искренний интерес, с каким та всё рассматривала, подкупал, её нежный мелодичный голос хотелось слушать, а смущение, что периодически охватывало юную гостью, вызывало умиление, манеры и обходительность были вообще вне всяких похвал. Свэн тоже оценил гостью, поэтому и уделял ей чуть больше времени. Милую столичную гостью представили как Амабель. И как бы Оливия ни злилась, в душе она понимала Свэна. Вот эта девушка действительно настоящая принцесса. Такая, какими они и должны быть.

Со временем общение перешло в другую комнату, где столы уже томились под тяжестью представленных яств. Мисси, казалось, превзошла саму себя. У Оливии не было аппетита, но она делала вид, что ест, и периодически брала в руки столовые приборы.

Участвовать в разговорах нужды не было, только это и радовало девушку во всем происходящем. Она лишь изредка прислушивалась к негромким голосам родных и гостей. Амабель, вопреки первому впечатлению, проявила себя весьма поверхностной кокеткой, которая часто и жеманно смеялась над каждой, порой очень даже глупой шуткой Свэна. Это раздражало. Оливия старалась в их сторону не смотреть.

Вторая приглашенная девушка, которую звали Женевьева, напротив, обладала незаурядным умом. Её немногословные реплики отличались остроумностью, а юмор на грани злой иронии покорял Оливию. Но у Лив получилось перекинуться лишь парой фраз с Женевьевой. Когда столичная гостья узнала, что приемная дочь Элеоноры из простого люда, потеряла к ней интерес и общение не возобновляла.

Кортус, как и сама Оливия, хранил молчание и лениво ковырял в тарелке. Девушка обратила внимание на его ладони: в мозолях. Скорее всего от упорных тренировок с оружием. Предположительно, с мечом. У Свэна такие тоже иногда бывали.

Её взгляд с ладоней переместился выше. Костюм не скрывал силы тела. Да и весь внешний вид излучал энергию уверенного в себе человека. Это привлекало. Как и мужественное лицо.

Почувствовав, что его изучают, Кортус поднял на неё глаза, стал рассматривать в ответ. Его взгляд был дерзким и оценивающим, дразнящим. Он явно ждал естественной реакции на своё поведение: испуг и смущение. Наверное, так и должна поступить приличная юная леди, но… Оливия разозлилась. Наигранный смех Амабель и воркующий голос Свэна добавил гнева. Оливия смело удерживала взгляд Кортуса, отвечая дерзостью и надменностью. Хотела прибавить ещё колкостей словами, но матушка Элеонора потом не простила б ей такой выходки, поэтому пришлось сдержаться.

Выражение глаз Кортуса сменилось удивлением, а после уважением и восхищением. Оливия криво усмехнулась. Прерывать зрительный контакт первой она не собиралась, считала, что так – проиграет в молчаливом споре. Он, видимо, решил так же, поэтому отложил в сторону столовые приборы и откинулся на спинку стула, удобнее устраиваясь.

Воцарившееся вдруг молчание Оливия и Кортус не заметили, слишком занятые противостоянием друг другу.

– Элеонора, а как к вам попала Оливия? – раздался в тишине голос гостьи.

Оливия вздрогнула и перевела взгляд на говорившую. Мать Кортуса. Госпожа Аннет. Неприятная женщина. Все её речи были пропитаны ложью и притворством. Девушка уже встречала подобных на других приемах и всячески старалась избегать.

– Её мать работала долгое время у меня лекарем, а когда она скончалась, я забрала девочку себе, – нехотя ответила Элеонора.

Это была общепринятая версия появления Оливии в доме. Больших деталей и подробностей матушка Элеонора никому не сообщала, запрещала это делать и своей приемной дочери.

– Твоя душевная щедрость не знает границ, это так благородно с твоей стороны, – елейно пропела госпожа Аннет, а потом сделала голос более вкрадчивым, добавила нотки драматизма: – История моего Кортуса гораздо трагичнее…

Все приготовились слушать, и Оливия догадалась, что сейчас предстоит знатное представление. По довольному блеску глаз матери Кортуса было понятно, что подобное является главным гвоздем программы на многих приемах. Взгляд невольно метнулся в сторону Кортуса. Тот зло смотрел на мать.

– Семью моего мальчика, моего Кортуса, жестоко убили… – женщина сделала театральную паузу, достала носовой платок и утерла несуществующие слезы. Оливии стало противно. Было видно, что женщина гордится своим великодушием и выставляет его напоказ. Видели это и остальные, но продолжили играть по незримым правилам. Последовал вздох сожаления от женщин, и только после госпожа Аннет продолжила: – Его семью убила ведьма. Сожгла. Представляете? – она взяла паузу, ровно такую, какая требовалась, чтобы присутствующие ужаснулись и запричитали. – Когда мальчик остался сиротой, я решила подарить ему семью, – опять пауза. Время для восхищения её добродетелью.

Оливия не могла скрыть своего презрения. Она обводила глазами присутствующих и начинала их ненавидеть. Лицемеры. Одна делает вид, что святая, остальные делают вид, что верят. Взгляд остановился на Свэне. И он тоже. Всё ради карьеры?!

Глаза нашли Кортуса. Ей стало жаль его. Оливия с ужасом думала, что было бы с ней, если б матушка Элеонора вот так использовала факт её усыновления, как особый символ благодетели, и выставляла напоказ всем окружающим. К несчастью Оливии, рассказ госпожи Аннет ещё не был закончен.

– Кортус планирует в этом году подать прошение в Башню, – продолжила столичная гостья.– Хочет поступить на службу к Инквизитору. Будет солдатом инквизиции! – Последовал всплеск умиления у окружающих и счастливая трогательная улыбка у говорившей. – Сможет уничтожать всех ведьм, чтобы ни с кем больше такая трагедия не повторилась! Когда я думаю об этом, то каждый раз благодарю Создателя, что послал мне когда-то дивного мальчугана, и возможность сделать из него достойного мужчину!

Кровь сначала отхлынула от лица, а потом прилила. Оливию бросило в жар. Чувство несправедливости накрыло её, убирая заложенные годами нормы приличия. Она выпалила, эмоционально всплеснув руками:

– Как можно такое говорить! Не все ведьмы плохие! А даже если и свершилось зло, вы же не знаете, что послужило причиной! А вдруг у ведьмы не было иного выхода? А может, она защищалась? Её могли вынудить!

За столом воцарилась тишина, все уставились на Оливию. Девушка гневно мяла в руках салфетку и дерзко обводила всех взглядом, готовая дать отпор каждому, кто скажет слово против.

Мать Кортуса вдруг искренне рассмеялась, отчего все вздрогнули.

– Наивное дитя, надо же придумать такое?! «Вынудили», – женщина продолжила смеяться, остальные подхватили её смех. Оливия в ужасе смотрела на них: они смеются, потому что им правда смешно или потому что так надо? Лишь Кортус был серьезен. Он не сводил с неё внимательного изучающего взгляда. Отсмеявшись, Аннет сказала: – У ведьм нет причин, чтобы творить зло, этого просто требует их черная душа.

Оливия не успела ответить, матушка Элеонора поспешила встрять в разговор:

– Простите Оливию. Её душа слишком чиста и невинна. Она верит в лучшее в людях. Во всех без исключения.

Гости великодушно кивнули, всем видом показывая, что они милостиво прощают её. Это было уже выше её сил. Оливия боролась между противоречивыми желаниями: всё крушить, ломать, доказывать свою правоту и расплакаться, убежать. И пока её щеки ярко пылали от негодования, а глаза резало от подступающих слез, Кортус подошёл к ней.

– Потанцуете со мной? – он протянул ей руку.

Элеонора поспешила уловить этот момент и махнула музыкантам. Заиграла приятная мелодия.

Оливия приняла приглашение. Её рука в его большой ладони просто утонула. У Свэна тоже руки были сильными и немаленькими, но все ж не такими, как у Кортуса.

Он повел её подальше, ближе к открытому балкону, откуда открывался вид на ухоженный сад. Его рука коснулась талии и увлекла за собой в танце.

Оливия довольно быстро расслабилась. Его близость не вызвала у неё волнение, скорее наоборот, дарило чувство защищенности. По сути, если б не он, то неизвестно чем бы закончился этот вечер.

– Спасибо, вы спасли меня от необдуманных слов, – честно призналась она юноше, решив, что на сегодня достаточно лицемерия.

– Это вам спасибо, – серьезно ответил Кортус, – я так долго живу в окружении высшего общества, что перестал верить в людей и их искренность. Вы показались мне настоящей.

Оливия улыбнулась ему, он ответил ей тем же. Ямочки на его щеках от улыбки показались девушке милыми, её взгляд потеплел.

Вечерний аромат цветущего сада и прохлада воздуха, доносившаяся через открытое окно, приятная музыка и партнер, что умело вел её в танце… Оливия впервые за весь вечер была спокойна. Мелодия сменилась на другую, но Кортус не спешил возвращаться на место. За ней и ещё одна.

Девушке было легко и хорошо. Очевидно, Кортусу тоже. Протанцевав вместе порядком мелодий, юноша предложил пройти на балкон. Наверное, уединяться со взрослым молодым человеком не стоило, но… Её взгляд метнулся к Свэну, что весело говорил с Амабель. Сомнения сразу были отброшены.

Оливия стояла у перил и смотрела на сад. Кортус остановился рядом, но на почтительном расстоянии.

– Почему вы защищаете ведьм? – спросил вдруг юноша.

Она дернулась от его вопроса, внутри всё испуганно сжалось. Встретившись с ним глазами, девушка немного успокоилась. В них не было издевки или упрека, скорее интерес.

– Я верю, что каждый человек заслуживает шанс на жизнь. Нельзя убивать просто потому, что кто-то отличается! Ведьмы тоже живые люди! Просто другие, с даром, – она постаралась говорить более спокойно, тщательно сдерживая себя от излишней эмоциональности. Выходило плохо. Голос всё равно немного дрожал от гнева.

– Мне было десять, когда это случилось, – негромко сказал Кортус, взгляд стал задумчивым. Юноша словно погрузился в то страшное для него время. – Ведьма заперла родителей в огненном кругу, что постепенно приближался к ним. Они отчаянно кричали, звали на помощь, а она стояла, смотрела на них и смеялась. Когда их крики стихли, она одним движением погасила огонь и ушла. – Кортус резко повернулся к ней и сердито посмотрел прямо в глаза. – Какие могут быть причины у такого зверства?

Он ждал её реакции. Ждал от неё ответа. Что она могла сказать? Что и простые люди способны на подобное? Для того чтобы творить зло, не обязательно быть черной ведьмой. Но что бы Оливия ни сказала, это не изменит его мнения. Решимость отстаивать свою точку зрения Кортус не скрывал. К чему споры?

Ей тоже было что предъявить ему. Может ли он объяснить причину другого зверства? Того самого, свидетелем которого она стала? Оливия на мгновение прикрыла глаза. То страшное воспоминание навсегда было с ней, спустя годы, не собираясь оставлять её в ночных кошмарах.