Собственно, что и следовало доказать. Один только раз стоило кого-то прижать, как авторитет сразу подскочил! Вот как надо знакомства заводить. Двойное свидание в кабинете директора и соответствующие выговоры с угрозой исключения – не самая большая плата за такой результат в рекордно кратчайшие сроки. Огонь.

Правда, где-то в космической системе все же происходит сбой. Не все еще меня боятся. Понимаю это, когда на обеденном перерыве в кафетерии ко мне подсаживается тот самый пацан из коридора. Ну которого кошмарили.

– Привет. Ты Витя же, да? Я Миша, – дружелюбно протягивает мне тощую ладонь. Такую же тощую, как он сам. Невысокий, нескладный, худой. Такого уложить можно с одного щелчка.

– Я что-то пропустил? – озадаченно смотрю на его конечность. – Мы когда корешами стали?

– Можем стать. Я тут подумал и решил, что нам выгодно сотрудничать.

– С чего вдруг?

– Потому что тебе нужен гид, а мне защитник.

– Гид?

– По здешнему контингенту. Ты ведь не из их компашки.

Это так заметно?

– Чему я, не представляешь, как рад.

– Однако ты должен быть в теме, а я могу помочь. Я здесь всех знаю: кто он, откуда и что собой представляет.

Охренеть, помощничек выискался. Кто и что собой представляет, мне и без него очевидно. Для этого даже не требуется вводный экскурс.

– Свободен, – отбриваю прилипалу.

– Ты все же подумай. Ты здесь всего ничего, а уже нажил врагов. А с такими лучше не связываться. Особенно тем, кто не имеет выгодного родства и полезных связей.

– Тебя пинком сбить, ломая кости, или отвалишь по-мирному?

Наконец-то угроза доходит.

– Ну ладно, ладно… – Тот уже собирается отчаливать, но теперь уже я хватаю его за ремень и резко тяну, заставляя плюхнуться обратно на стул.

– Стой, гид. Даю испытательный срок. Вещай. Это кто? – киваю на вошедшую в кафетерий блондинку.

– Где? – оживает Миха, ища цель. – А, Чижова Алиса. Дочурка Чижова, владельца отелей на набережной. Слыхал о таком? Алиска хорошая девчонка. Одна из немногих адекватных здесь.

Это я уже и сам заметил. Америку не открыл.

– И почему ее называют Саламандрой?

Слышал это погоняло уже не раз за последнюю неделю.

– Не знаю. Само как-то приклеилось. Все и привыкли.

Не знает? Юлит. Знает.

А девчонка так-то ничего. С характером, но без гонора. Миниатюрная, симпатичная. Не выпячивает все свое добро, как большинство, оставляя раздолье воображению, и вроде как не страдает синдромом перебора, малюясь ядренее проституток.

Короче, ничего такая, эта Саламандра. Любопытная. Крутится сейчас возле тети Норы, страдая исконно девчачьей неопределенностью: что взять к капучино? Чизкейк или медовик?

– Даже не пытайся. Без шансов, – слышу ехидное жужжание под ухом.

Втащить, что ли, ему, чтоб не бесил?

– Чего так? Парень есть?

– Вроде нет. По крайней мере, точно не из наших. Хотя многие по первой подкатывали, однако интерес быстро сошел на нет, когда поняли, что без вариантов.

– Недотрога бережет себя для единственного?

– Не знаю.

Врет. Вижу, что врет.

– А что знаешь? А еще в гиды набиваешься. Кыш давай отсюда. Испытательный срок провален, – с раздражением отмахиваюсь от него и иду к буфетной стойке, забирая из-под самого носа блондинки медовик.

– Эй, – сердито надувает губы, высовывая из уха беспроводной наушник. – Он мой!

– Теперь мой. Нечего клювом щелкать.

– Грубиян!

– Лучше спасибо скажи: избавил тебя от мук выбора. А то топчешься тут, отсвечиваешь, – насмешливо подмигиваю ей и иду обратно на уже освободившееся место. Компаньон слинял. И слава богу, толку-то от него.

Не успеваю воткнуть вилку в десерт, когда блюдце со звоном заменяется сунутым мне чизкейком.

– Вот теперь я выбрала, – вызывающе зыркает на меня кукольными глазищами и, пожелав «наиприятнейшего аппетита», уходит с медовиком.

Хе. Я уже говорил, что она забавная?

* * *

Если кто думает, что жить в южном курортном крае – сплошное очарование, советую заглянуть в спальные районы. Будьте уверены, весь городской бюджет спущен исключительно на дорогу от аэропорта до туристического побережья.

Дальше же все как везде: стандартные человейники, дыры в асфальте, заборы и серость, которую не перебивает даже цветущая зелень. Зимой же и вовсе будто все сдохло.

Спецом возвращаюсь как можно позже: в надежде, что все в отрубе. Ни хрена. Мать бухает с другом семьи на старой и медленно разваливающейся кухне.

Для наглядного понимания, насколько все паршиво: дверцы полочных шкафов давно висят перекособоченные и в толстенном слое жира, а старые обои отходят от стен пластами.

Но там они хотя бы вообще есть, в отличие от узкого коридора, где только голый бетон. Попытка сделать ремонт, не увенчавшаяся успехом. Лет пять уж как прошло, а вдохновения на повторный подвиг ни у кого до сих пор не появилось.

Игнорирую невнятный оклик пьяной матери и сразу иду к себе, где в дверь давно врезан замок. Чтоб никто не шарился в поисках заначки на опохмел, хоть гарант не ахти какой.

Пару раз петли все равно не выдерживали буйных алконавтов, оказываясь вырванными с мясом, так что все ценное я обычно ношу с собой: наличку, телефон и цепочку с крестом – подарок от тетки на шестнадцать лет.

Да и здесь не сказать чтоб живу.

Так, доживаю. И ночую. Периодически.

Квартира с дебильнейшей планировкой: для того, чтобы попасть в дальнюю комнату, нужно пройти насквозь гостиную-спальню родителей, где сейчас храпит успевший ужраться в хлам батя.

Перегарище стоит просто адовое. Еще и густая табачная вонь в спертом закрытом помещении бонусом добавляется, заставляя глаза слезиться.

Открываю окно нараспашку, чтоб хоть немного проветрить, и, вытащив тлеющий бычок из зажатых пальцев, тушу его в пепельнице.

Засыпать с зажженной сигаретой – явление у предков едва ли не ежедневное. Как мы все еще не погорели к чертовой матери, я не знаю. Тупо везет, не иначе.

Состояние задолбанное, охота вырубиться без задних ног, вот только сон, как назло, не идет. Битый час от скуки залипаю в новостную ленту, а когда наконец начинаю уходить в дрему, из приятной расслабленности меня вырывают ритмичный стук и скрип разваливающегося дивана аккурат через стену. Там, где осталась кухня.

Надрывающиеся женские стоны не заставляют себя ждать.

А-а-а! Опять! Достало!

Минута, две, три… Больше не выдерживаю. Впопыхах одеваюсь обратно и пулей вылетаю из квартиры.

Подобные звуковые представления давно стоят поперек горла. А если батя сподобится проснуться, то все закончится еще и матерным скандалом, помноженным на мордобой. Каждый раз надеюсь, что кто-нибудь кого-нибудь в итоге прирежет и эти пьянки закончатся, да все никак.

Выхожу на ночную улицу, освещенную фонарями. Первый час ночи, а оживление хоть куда. Во дворе, под самодельным навесом, местные мужики эмоционально играют в домино, а чуть дальше, на лавочке, компания помоложе сидит с бутылками, пока мелочь без присмотра носится где придется, рискуя переломать конечности. Помним такое, проходили.

Идти недалеко, буквально через пару домов, к соседней девятиэтажке. Набираю код домофона и поднимаюсь пешком на шестой. В такое время суток, конечно, не очень прилично заявляться без спроса, но в данном случае можно. Этот сценарий давно отработан.

Дверная трель с противным подхрипыванием глухо разносится в недрах. Не услышать сложно. Поворачиваются ключи в замках, и на пороге появляется Яна. Слегка сонная, со сбившимся пучком и в домашней растянутой футболке-размахайке.

Все. Штаны отсутствуют. Только трусы.

– Дома есть кто? – деловито уточняю вместо привета.

– Мама лишь утром придет.

– Отлично, – без разрешения прохожу внутрь, закрывая за нами дверь.

Вот и решилась проблема с ночлегом.

* * *

– Вить, прошу, постарайся не нарываться. Ничем хорошим это не закончится.

– И что, надо просто молчать?

– Ты их все равно не изменишь. А проблем наживешь.

– Не изменю, так заставлю фильтроваться.

– Эти дети неисправимы. Им с пеленок внушали, что они стоят во главе эволюционной цепочки, что, по сути, верно.

– Они стоят выше, потому что их родители чего-то добились. Сами же они ничего собой не представляют.

– Но считают иначе. И остальные считают так же. Сам подумай: кто большая помеха? Бизнесменский сынок или безымянный ученик, за которого никто не вступится?

Будто я сам не знаю, что Нора права. Только от этого стоять в стороне, если ее оскорбляют, не собираюсь. Не позволю ни одной гниде.

Пока ее сестра, бухая, валялась на улице, так и не дойдя до детского сада, именно она забирала меня, везла к себе, кормила, поила, одевала и занималась.

По сути – Нора меня и воспитывала. Пыталась забрать с концами, но, просыхая, предки устраивали ей скандалы с погромом, забирая меня обратно. Кто-то ведь должен был таскать им бухло из ближайшего круглосуточного, а кто это сделает лучше шестилетки, верно?

Однако родная тетка всегда оставалась на подхвате. Даже пристроила меня сюда, чтоб приличный старт обеспечить. Заверяет, что ей сделали хорошую скидку как работнику, но я знаю, что она брешет и оплатила всю сумму из своего кармана, понабрав долгов.

Так что хрена лысого. Любую мразь, что посмеет ей что-то вякнуть, размажу по стенке. И долг верну. Уже почти полностью вернул.

– Плесни мне кофе, будь добра, – протягиваю ей опустевшую чашку, давая понять, что тема закрыта и возвращаться к ней мы не будем.

Нора лишь вздыхает, уходя к кофемашине.

– Заберешь сегодня Мию после продленки? Я опять не успеваю. Надо провести инвентаризацию.

Мия – ее дочь. Та еще гиперэнергичная мелочь.

– Заберу.

Заберу. Отведу домой, покормлю, сделаю с ней уроки. Как всегда.

– Если у тебя были другие планы, я попрошу Сережку закрыться пораньше.

Ну а Серега – ее муж, работающий в автомастерской. Хороший мужик, кстати.

– Нет планов. Сказал, заберу, значит, заберу.

– Спасибо. – Мне подносят свежесваренный американо. – Пей и беги. Занятия скоро начнутся.

– Подождут.

Там все равно каждый раз после звонка творится вакханалия. От полноценного часа на урок отводится хорошо если половина времени. Остальное же – маразм на маразме, маразмом подгоняемый.

Что я и говорил. Когда захожу в кабинет, препода еще нет, зато остальные на ушах стоят: в десны долбятся, электронными испарителями накачиваются, селфятся. Мартышки на выгуле.

Прохожу мимо Саламандры, краем глаза замечая раздраженные черкания в толстой тетради. Кто-то не сделал домашку, ай-яй-яй. Собственно, как и большинство, но она хотя бы заморочилась ею.

– Умножь числитель и знаменатель в полученной дроби на икс в квадрате, – советую.

Не слышит. Но замечает.

– Что? – вытаскивая из уха наушник, переспрашивает Алиска.

Она с затычками постоянно ходит?

– Умножь числитель и знаменатель в полученной дроби на икс в квадрате.

– Так? – неуверенно и в глубочайшей бессмысленности рисует по клеткам.

– Так. А теперь раскрой скобку в знаменателе и возведи в квадрат в числителе. – Вот это ступор. Бегущей строки на лбу не хватает: что за дичь ты мне втираешь?

Молча забираю у нее ручку, дописывая раскрытую формулу для заданной функции. На которую смотрят, как на препарированную крысу.

– Какая бредятина, – брезгливо морщатся.

– Всего лишь задачка за десятый класс.

– В алгебре я понимаю лишь таблицу умножения. Дальше лучше не соваться, чтобы не сломать мозг.

– Странно. А мне казалось, ты типа умная.

По крайней мере, насколько успел заметить: хорошистка по всем предметам и любимица всех преподов. Последнее очевидно по какой причине: потому что ведет себя адекватно.

– Я просто отлично притворяюсь.

– Что еще взять с блондинки, – с усмешкой возвращаю ей ручку и ухожу в конец ряда.