– Да, – огрызнулась она. – И вопроса о том, в порядке ли я. Тебе что, действительно есть дело? Или это какая-то новая ментальная игра? Потому что мне нравится то, чем мы занимаемся, и если ты хочешь изменить правила, то… не надо. Пожалуйста.

Я растерялся и не сразу сообразил, как на это реагировать. Заметив, что администратор за стойкой наблюдает за мной, я сказал:

– Повиси секундочку.

На улице я отошел подальше от входа, чтобы не нарваться на знакомых.

– Вношу ясность: мне просто захотелось тебе написать. Я подумал, что в худшем случае ты разозлишься и скажешь больше этого не делать. Что до ментальных игр, то я этой фигней не маюсь. Мы трахаемся три месяца и три недели, и – ну не знаю – я подумал, что немного текстового общения в такой ситуации, как наша, нам не повредит.

– Ты хочешь стать друзьями? – Она заговорила чуть тише. – Хочешь узнать обо мне разную хрень, типа что мне нравятся прачечные самообслуживания?

– Может, друзьями по переписке? Не стоит сильно увлекаться. – Я помолчал. – Прачечные самообслуживания, говоришь?

– Отвали!

Но, говоря это, она смеялась. И я усмехнулся. Разговаривать с девчонками – все равно что идти по минному полю. Никогда не знаешь, куда ступить. Одно неверное движение – и ба-бах!

– Твои установки насчет личных вопросов я помню, но серьезно: ты в порядке? Сегодня что-то произошло?

Я ждал, заранее готовясь к тому, что сказал что-то не то.

Секунды шли, а она ничего не говорила. Я вспотел от напряжения.

Наконец послышался ее тихий голос:

– Ты знаешь Флинна Кэррингтона?

Это была проверка на вшивость.

Сработала сигнализация, но я сдержался.

– Э-э, да… А что?

– Сегодня я была в «Альфа Мю» и наткнулась на него. Ничего существенного, но Майлз напоследок предупредил меня насчет него. Сказал, взгляд у него был такой…

Я мог предположить какой. Предупреждая насчет Кэррингтона, Майлз оказывал ей услугу, хотя все парни были в курсе.

Я по-прежнему не мог сказать ни слова. Срабатывал мужской кодекс, что в этой ситуации было чертовски странно.

– И что он сказал?

– Что Кэррингтон смотрел на меня как хищник.

Мать-перемать! Нет, нет, нет…

– И что ты намерена делать?

– Спроси что полегче! Гэвин уже прикопался с вопросом, когда я приду к ним на тусу. Буду держаться подальше от братства. Но Гэвин умеет достать.

Мне этот разговор не нравился, но что тут было сказать?

– Миллер будет прогибать, пока его не задвинешь на место. У него натура такая.

– Знаю. С Гэвином я могу справиться, но Кэррингтон меня слегка пугает. И я чувствую себя по-дурацки, потому что это лишь взгляд, который кто-то увидел, но я-то знаю парней. Знаю, какими они бывают.

– А цыпочки – как олени. Некоторые точно знают, когда становятся мишенью. Доверяй своему чутью!

– Что? Значит, ты не станешь разруливать эту ситуацию? Как полагается типичному парню?

Она поддразнивала меня – или мне хотелось так думать. В ее тоне слышалась едкость – совсем чуть-чуть.

– Меня отчасти беспокоит, что это пойдет вразрез с новой поправкой к нашему новому договору… или нет?

Она беззаботно рассмеялась, и я расслабился. Немного.

– И на том спасибо!

– Ага, без проблем.

За что? Я понятия не имел.

– Даже жаль, что ты в четырех часах езды отсюда.

– Вероятно, к лучшему. После такого разговора я бы пришел к тебе, и мы бы занялись медленным сексом, а это совсем не наша тема.

Она снова засмеялась.

А я улыбнулся.

– Нет, совсем не наша. Жаркий, страстный, жесткий секс – вот это по-нашему.

– Точно.

Снова смех.

Все мои удары были в цель.

– Ладно, не буду тебя задерживать. Сдается мне, если не вернусь сейчас в номер, Баркли отправит за мной поисковую партию.

– Эй!

– Да?

– А перед игрой тебе можно желать удачи? Какой у тебя порядок?

– Можно подумать, среди твоих знакомых много хоккеистов, – подколол я ее. – Нет, удачи желать не нужно, а вот получить сообщение типа «Выиграй, засранец» – это мне понравится.

Она расхохоталась.

– Ты серьезно?

– Ага. Победа – не вопрос удачи. Я не из тех, кому она нужна.

– Ясно. Тогда завтра выиграй, лошпет!

– Так-то лучше!

– Ладно. Пока.

– Пока!

Выиграй, лошпет!

Мне очень понравилось.

Телефон загудел, когда я возвращался в отель. Войдя в лифт, я прочитал сообщение и захохотал.

Мара: Выиграй – или в воскресенье будешь моей сучкой.

Я: Это похоже на предложение не выиграть. Думай дальше!

Мара: Привыкаю к поправке к договору. Завтра будет лучше.

Я: Кто бы сомневался!

Мара: Выиграй, говнюк!

Идя в номер, я все еще смеялся.

Глава двенадцатая

Мара

Она начала звонить в субботу утром.

Номер был незнакомый, но сработало дурное предчувствие, подсказавшее, что это она.

На часах было три минуты пятого.

Телефон все звонил.

Я смотрела на него, свернувшись калачиком в кровати, не в силах отвести взгляд, и через секунду экран вспыхивал снова.

Я должна была ответить. И, как всегда, в голову лезли одни и те же мысли.

А вдруг это не она?

Это может быть папа.

Вдруг он попал в аварию?

Или она попала в аварию?

Вдруг это она, и ей действительно нужна помощь?

Может, она истекает кровью? Скажем, порезалась?

Опять.

И снова попала в больницу?

Или в тюрьму. Или находится в Вегасе, и у нее закончились деньги. Или ее кто-то трахнул, а она не знает его имени. Если так, то плевать. Но был один вопрос, который я не задавала никому, потому что никто не смог бы на него ответить. И поэтому я нажала на прием.

– Мама, – сказала я тихо, хриплым голосом. – Ты в самом деле пыталась сделать то, из-за чего попала в больницу?

Она ахнула в трубке, а затем хрипло зашептала:

– Деточка… О, моя деточка… – Голос у нее задрожал. Она заплакала. – О, моя красавица… Ты ответила! Говорят, ты приезжала в больницу. Я так счастлива, что ты приезжала! И зачем только твой отец отослал тебя? Он сделал это зря: нельзя отсылать дочь от матери. Дочка должна видеться с мамой. О Мара, доченька! Моя красавица… Как ты?

Она не ответила на мой вопрос.

Грустные ноты стремительно сменились злобной интонацией, а та, ускорившись, перешла в бьющую фонтаном ярость, и под конец прозвучал вопрос, который, как я точно знала, ее нимало не интересовал. Поэтому я не стала на него отвечать, и она, не дожидаясь ответа, продолжила:

– Ты не поверишь, какую гадость пытается провернуть твой папаша! Малышка, девочка, мне нужна твоя помощь. Ты мне должна. Я тебя произвела на свет, не выбросила в мусорный контейнер, как велел твой папаша! – Она хрипло хохотнула. – Уверена, он не сказал тебе об этом, но это правда. И знаешь, что было бы, если бы я его послушалась? У меня была бы счастливая жизнь. Я бы не набрала эти три килограмма. Три вверху и три внизу. У меня отвисли сиськи. Я там поговорила с одним типом… Он сидит на наркоте, но он хирург. Он сказал, что сможет подтянуть мне сиськи и мою киску. Думаю, я решусь на это. Слушай, а ты где? Я хочу приехать и поужинать с тобой. Мой приятель, Маршалл, он хирург, он выйдет через десять дней и сказал, что возьмет меня с собой на уик-энд. Давай с нами, а? Он и тебя в порядок приведет, правда-правда. Подправит линию скул. Личико тебе освежит. Попу подтянет. – Она уже смеялась. – Чуток жирка на попе – и будет за что подержаться…

Я молчала.

– Мама…

Она продолжала тарахтеть, не слушая меня.

Рассказала во всех подробностях, чем мне сможет помочь хирург, потому что она – мать, ей есть дело, она обо мне заботится, потому что дочка – это ее продолжение, но трахаться с ним я не должна. Она хихикнула, понизив голос:

– То есть можешь, конечно, если хочешь. И даже, наверное, должна. Обзавестись папиком тебе не помешает! Но тройничок – это ни-ни. То есть…

– Мама…

Она меня игнорировала.

– Думаешь, он раскошелится на тройничок? С мамой и дочкой, а?

Это было невыносимо.

Я нажала отбой и заблокировала номер: так я поступала всегда со всеми новыми номерами, с которых она мне звонила.

Ее прежний уже был заблокирован.

Потом я просмотрела и удалила все свои аккаунты в соцсетях. Но если задать поиск по имени, то найти меня было бы проще простого.

Рисковать я не могла.

Покончив с аккаунтами, я набрала в Google свое имя и удалила всю идентифицирующую меня информацию. Поискала и нашла, как это сделать.

И как только дело было сделано, на что ушло два часа, мой желудок дал о себе знать.

Я спрыгнула с кровати и успела в туалет прежде, чем содержимое попросилось наружу.

В общей сложности я сблевала шесть раз – последние четыре шла одна желчь.

И уже потом, когда я лежала, свернувшись под одеялом, возле туалета, голова моя более-менее прояснилась, и я смогла критически воспринять этот звонок. Впервые за все время я подумала, что врачи не ошиблись – по крайней мере, один из них. Новый диагноз, пожалуй, был верным. У нее было обострение.

Все стало еще хуже.

* * *

В субботу я осталась дома. Иногда я искала общения или ходила на тусы, но в этот раз было иначе. Я не могла объяснить причину. Мне хотелось тишины. И личного пространства.

Хотелось покоя.

Я отключила телефон на весь день и стала готовиться к тесту.

Потом, когда желудок успокоился, сходила в магазин за продуктами.

А вечером еще позанималась и перед сном посмотрела фильм. Уже лежа в кровати, я подумала было включить телефон.

Но не стала.

* * *

Я включила его в воскресенье. И сразу посыпались уведомления.

Майлз предлагал пойти в библиотеку.

Гэвин звал на очередную движуху.

Девицы со спецкурса спрашивали насчет теста: правда или слухи?

Зик благодарил за то, что позвонила Блейзу и вызволила его из лажи.

Читая последние сообщения, я стала внимательнее.

От Тэсмин, которая в общежитии жила напротив меня.

Тэс: У хоккеистов вечеринка. Пойдешь с нами?

«С нами» означало с ней и ее бойфрендом Рэйсом – как минимум.

Мы с Тэсмин не состояли в переписке. И приглашениями не обменивались. Я нахмурилась. С чего бы это она?

Еще была пара сообщений от папы.

Папа: Мне сказали, она тебе звонила. Ты как?

Папа: Хочешь поговорить об этом?

Пробежав глазами его сообщения, я перешла к последнему. Не то чтобы мне не хотелось разговаривать с отцом, но он был слишком близок к ней. А от нее всегда оставалось ощущение, точно с меня заживо содрали кожу. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя, а это автоматически исключало общение с ним.

Последнее сообщение было от Круза.

Круз: Возвращаюсь сегодня вечером. Хочешь, я приду сегодня вечером?;)

Я улыбнулась.

Я: Шутка не удалась. Извини за облом.

Круз: Для переписки слишком рано. Ползи ко мне в кровать. Снова задрыхну, если не разбудишь.

Мне так захотелось оказаться у него, что я испугалась: когда возникает настолько острая потребность в другом, в этом нет ничего хорошего.

Но предложение искушало. Мне очень сильно этого хотелось.

Именно поэтому нам не следовало вступать в переписку: теперь он привлекал меня чуть больше. Нет, даже не так: с ним я чувствовала себя в безопасности. Чуть больше.

А для такой, как я, это чувство таило опасность.

Безопасность опасна. Когда ее ощущаешь, окружающий мир может полететь в тартарары.

И ты – вместе с ним.

Чувство комфорта – это не для меня. Я никогда не буду чувствовать себя в безопасности.

Я окружала себя людьми, которым мало симпатизировала. А тех, кто уже был внутри, держала на расстоянии.