Каталина ахнула.

– Нет-нет, этого ни за что не говори! «Ради него уволилась» – это… это слишком!

Строго говоря, в самом деле не из-за него. Я ушла, потому что была оскорблена в лучших чувствах. Со мной там отвратительно обращались. А к Крейгу и к запрету неформально общаться с коллегами это не имело никакого отношения! Ну… нет, совсем никакого.

Но если и так, ему-то зачем об этом знать?

– Тебе не кажется, что он сочтет это романтичным?

– Не кажется, – твердо ответила Каталина. – И что он тебе нравится, тоже не говори. Пусть хоть какие-то шаги сделает сам.

Он уже сделал шаги! Целых три шага. Пригласил на корпоратив. Обещал со мной потанцевать. И сидел очень, очень близко. Так что к этому совету я решила не прислушиваться. Девять из десяти, что мой план сработает, – а одну десятую оставим на то, что Крейг заключит меня в объятия, едва войду, и никаких планов не понадобится.

Ну… хорошо, быть может, в реальности все не так радужно. Возможно, ничего не выйдет. Но ведь я твердо решила взять судьбу в свои руки и добиваться счастья любой ценой!

И добьюсь. Учитывая, в какой хаос превратилась остальная моя жизнь, хотя бы с Крейгом все должно пройти как надо.

– Ладно, ладно, – отмахнулась я, больше для того, чтобы подруга отстала. Каталина умеет быть чертовски настойчивой.

– Что ж, повеселись как следует. И, знаешь, если этот самовлюбленный павлин оценит твое платье, я первая признаю, что была к нему несправедлива. Удачи!

Я бросила телефон на кровать, положила платье себе на колени и взяла степлер. Ничего сложного. Я смогу. Я ученый, в конце концов! Неужели не придумаю, как скрепить разъезжающиеся края рукавов?

Пришлось потрудиться дольше, чем я рассчитывала – в кружевной ткани оказалось слишком уж много дырок – но в итоге я это сделала.

Натянула платье через голову, полюбовалась на себя в зеркало. Что ж, терпимо. Могло быть и хуже. Пожалуй, даже не очень похожа на огородное пугало!

Или… или моя лучшая подруга права: я в самом деле гений самообмана.

Сперва я хотела распустить волосы, но обнаружила на них след от резинки, так что собрала их в высокий хвост. Влезла в балетки, снова критически осмотрела себя в зеркале. Повернувшись кругом, обнаружила на кровати коробку, битком набитую личными вещами – короткое, но мрачное напоминание о том, как я умудрилась перевернуть вверх дном всю свою жизнь.

Не обращая внимания на это чувство, нырнула в коробку и разыскала на самом ее дне помаду и тушь – образцы, врученные Каталиной. Решила, что легкий макияж мне не повредит.

Впрочем, я изменила свое мнение, когда нечаянно ткнула себе в глаз щеточкой для туши – и не один, а четыре раза подряд.

Сделав с собой все, что могла, я нацепила очки и устремилась по лестнице вниз. Родные были уже дома: дедуля о чем-то болтал с Джоди Хвостер, а бабуля, судя по витающей в воздухе мерзкой вони, снова пыталась приготовить ужин. Эти безуспешные попытки продолжались уже много десятилетий; интересно, когда же она сдастся и признает, что кулинария ей не по зубам?

Я хотела проскользнуть незамеченной, но забыла о третьей ступеньке; она заскрипела так пронзительно, словно нарочно решила поднять тревогу.

– Анна! – позвала бабуля из кухни.

Адские гончие взяли мой след, но я еще надеялась уйти от погони.

– Буду поздно! Когда точно, не знаю.

Может быть, после корпоратива Крейг пригласит меня прогуляться. Мы пойдем, рука в руке, вдоль воды, отражающей свет звезд (и плевать, что ни рек, ни иных водоемов поблизости не наблюдается), а потом заметим очаровательную скамейку, сядем рядышком и будем говорить, говорить до восхода солнца… От этой мысли я блаженно вздохнула, но тут же сказала себе, что Каталина, пожалуй, права: я слишком увлекаюсь ромкомами.

– Тебе вообще-то с утра на работу, – подозрительно сощурив глаза, сообщила бабуля. – Хоть ты там только делаешь вид, что занимаешься наукой, но есть, знаешь ли, обязанности…

– Нет больше никаких обязанностей! Я уволилась!

Тут я ойкнула и прикрыла рот рукой. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

Мне казалось, я знаю, что ответит бабушка. Первым делом скажет: «Я же говорила!» И примется надо мной кудахтать, точь-в-точь наш Клювильям Смит.

Вместо этого, к моему удивлению, она потребовала объяснений:

– Что значит «уволилась»?

– В обычном смысле этого слова. Помнишь, каждое утро я встаю ни свет ни заря и иду в «Минкс Косметикс»? Так вот, завтра мне рано вставать не придется, и послезавтра, и в любой другой день в обозримом будущем – тоже.

В разговорах с бабулей вечно чувствую себя, словно все еще учусь в школе. Терпеть этого не могу.

Такой ответ, похоже, бабушку удовлетворил, но тут же она задала следующий строгий вопрос:

– Значит, решила наконец серьезно отнестись к своей карьере и посвятить себя работе, на которой твой интеллект и ученая степень не будут пропадать зря?

Сама бабушка – почвовед, изучает химические свойства почвы. Официальное название профессии – педолог. Не путать с «педофилом». (То, что это совсем разные слова, я выяснила в восемь лет в школе, когда на уроке нас попросили рассказать, кем работают наши родные. В тот же вечер учительница позвонила моим родителям… в общем, неловко вышло.)

– Ни мой интеллект, ни степень не пропадали зря на старой работе – и дальше пропадать не будут. Я вполне довольна профессией косметического химика. И хочу делать карьеру именно в этой области.

Бабуля плотно сжала губы – а в следующую секунду, к сожалению, их разжала и разразилась монологом о моей безответственности. Сколько подобных речей я уже выслушала! Все знаю наизусть: что раньше женщинам в науке и технике было куда сложнее пробиться и работать приходилось вдвое больше, чем мужчинам (это правда – но будь я проклята, если хоть с чем-нибудь соглашусь, не доставлю ей такого удовольствия!), однако тогдашние женщины прокладывали дорогу нынешним, а я теперь должна прокладывать дорогу тем, кто придет после меня. Тоже верно – но вообще-то этим я и занимаюсь!

Если мне когда-нибудь удастся основать собственную компанию, найму туда всех женщин-косметических химиков, каких найду в Лос-Анджелесе и его окрестностях.

Я предпочла бы совсем не слушать бабулю; но, поскольку она всю жизнь преподает, знаю, что после каждой лекции меня ждет проверочный опрос.

Когда она остановилась перевести дух, я сказала:

– Бабулечка, я все это знаю. А теперь мне пора идти. Меня на вечеринке ждут.

– Где-е? На вечеринке?! – Это, кажется, поразило ее еще сильнее известия об увольнении.

Такое откровенное недоверие слегка меня задело. Милых и теплых отношений у нас с бабушкой не было никогда, просто потому что сама она человек совершенно не теплый и не милый. Из тех, кто лучше всего смотрится в какой-нибудь дикой местности, в грязи с ног до головы и с лопатой наперевес.

Но я знаю, что бабуля меня любит. И не дает мне спокойно жить по двум причинам: во‑первых, чтобы я не стала «неудачницей», какой она считает маму, во‑вторых, чтобы исполнить свой долг перед покойными родителями – вырастить меня достойным человеком.

В комнату вошел дедушка с Джоди Хвостер на плече. Джоди как раз озвучивала длинный набор ругательств, вполне отражающих мое душевное состояние. Ругаться ее научила Перрис Хилтон, а мы пытались отучить, так что сейчас дедуля ворковал с ней и старался отвлечь. Иногда мне кажется, что он и сам наполовину птица. В детстве я не понимала, почему «птичьи мозги» – это обидно; умение находить общий язык с птицами и сейчас кажется мне какой-то суперспособностью.

– Чудесно выглядишь! – сказал дедуля и поцеловал меня в щеку.

Он во всем полная противоположность бабушке. Начиная с того, что по профессии орнитолог, всю жизнь занимается изучением птиц и помогает местному птичьему приюту. Бабушка вечно копается в земле – дедушка при любом удобном случае возводит взор к небесам.

Именно так они и познакомились. Бабуля выкопала яму, чтобы раздобыть нужные ей образцы почвы; дедуля наблюдал за миграцией калифорнийской малой крачки и, поскольку под ноги себе не смотрел, свалился в эту яму и сломал ногу. Шесть недель спустя они поженились, а год спустя появилась на свет моя мама.

– Спасибо, дедулечка! Все, мне пора.

– Подожди, – приказала бабуля. – Нам надо обсудить…

Но все, что еще хотела обсудить, она сказала уже перед закрытой дверью.

Надо было лезть в окно! Теперь из-за всей этой фигни я точно опоздаю!

Выбросив из головы бабушку и ее планы на мой счет, я сосредоточилась на ближайшем будущем – без сомнения, блестящем.

Сегодня все изменится. Мне откроются неведомые прежде возможности. Под ногами расстелится новый путь, и я пойду по нему вперед и только вперед.

К счастью.

Если повезет – рука об руку с Крейгом.

Глава 4

Корпоратив проходил в бальном зале отеля неподалеку. Когда я приехала, мероприятие было уже в разгаре. Было ужасно неловко; казалось, все на меня смотрят – не знаю уж, из-за эльфийского платья или потому, что Джерри уже всем раструбил о моем увольнении.

Интересно, если бывший босс меня увидит – не попробует ли отсюда выставить? Пожалуй, лучше не попадаться ему на глаза. Все, чего я хочу, – найти Крейга, признаться ему в своих чувствах, а дальше… дальше, надеюсь, мы просто уйдем вместе.

При этой мысли у меня от волнения заурчало в животе. Мимо как раз проходила официантка с полным подносом бокалов шампанского. Отлично, мне как раз надо расслабиться! Я потянулась за бокалом – и взяла сразу два.

– Это для подруги, – объяснила я.

Зачем выдумала какую-то подругу? К чему оправдываться? Но я часто так делаю: например, звоню в китайский ресторан, заказываю кучу еды и уточняю, что это на семью из четырех человек – чтобы не догадались, что я намерена сожрать все в одно лицо и все выходные проваляться на диване в блаженной отключке.

Что ж, возможно, стоит начать новую жизнь прямо сейчас?

– Если честно, оба для меня, – уточнила я.

– И на здоровье! – кивнув, ответила официантка. – Кто бы ни был этот парень, вы точно заслуживаете лучшего!

Возразить я не успела: она уже ушла. Будь я суеверна, решила бы, что мироздание пытается меня предостеречь.

Оглядевшись, я увидела Крейга: он стоял в группе из нескольких человек. Торопливо поставила оба бокала на ближайший столик. Не забыть обязательно что-нибудь съесть, сказала я себе. Ела я последний раз за обедом; только не хватало сейчас напиться на голодный желудок!

Крейг отошел от остальных – вот он, мой шанс! Он направился к выходу во внутренний дворик, а я за ним. Он с кем-то говорил по телефону – и я задумалась о том, сколько получится стоять рядом и ждать, чтобы не выглядело так, будто я его преследую.

На улице было прохладно, но я почти не замечала холода. Сцепив руки, перебирала в уме все заранее заготовленные способы начать разговор.

Крейг окончил разговор и повернулся к дверям, видимо, желая вернуться в зал.

Сердце у меня отчаянно заколотилось. Сейчас или никогда!

– Крейг!

Он взглянул на меня выжидательно – и на миг мне показалось, что становится явью десятый из воображаемых сценариев. Что сейчас он просто меня поцелует.

Но фиг вам.

– П-привет! – сказала я. Несмотря на все мысленные репетиции, я все равно не очень понимала, с чего начать.

– Привет. – Он поколебался, затем в глазах засветилось узнавание. – Погодите-ка, я вас вспомнил! Та ученая дама… Каталина, верно?

Вот так здрасте!

– Нет, Каталина моя подруга. Я Анна.

Я ждала, что Крейг скажет что-то еще, но он молчал.

Вдруг у него зажужжал телефон.