– Я еще недоговорил! – рявкает, и я прикусываю щеку с внутренней стороны. – Теперь вы будете каждый день отчитываться передо мной, во сколько вы пришли на работу и во сколько ушли. Больше никаких отпрашиваний и на обед я запрещаю вам выходить из здания. Вам ясно?! – выкрикивает и от звука его голоса подпрыгиваю на месте.

– Ясно, – опускаю голову в пол, не пытаясь возражать, чтобы не сделать хуже.

Чувствую, как судья подходит ко мне и останавливается рядом, так что рукав его пиджака касается моего плеча.

– А вы думали из-за вашей красоты я буду давать вам поблажки? – неожиданно произносит голосом, ставшим звучат хрипло.

– Я н-никогда т-так не думала, судья Ричардсон, – мой собственный голос стал звучать жалко.

– Вы меня не обманите, мисс Блэквуд. Я прекрасно знаю таких женщин, как вы.

– Каких таких? – уже едва стою на ногах, решившись поднять на него глаза.

Хочется убежать, когда я вижу, как он смотрит на меня. Взгляд почернел, отражая животный голод. Лицо потное. Изо рта вырывается тяжелое дыхание с неприятным затхлым запахом.

– Обольстительниц, пользующихся своей внешностью.

– Очень жаль, что вы так думаете обо мне. У вас сложилось неправильное мнение, – стараюсь выпрямить плечи.

– Я сам решу, какое мнение о вас складывать. А сейчас возвращайтесь к своим непосредственным обязанностям. Мне срочно нужен проект судебного заседания по делу Питерсона. Если не принесете его через десять минут будете уволены!

– Х-хорошо, – вылетаю из кабинета на колотящихся ногах и скрываюсь за дверью своего маленького «убежища».

Не понимаю, что на него нашло. Я никогда не вела себя как-то вызывающе, чтобы он мог подумать обо мне такое.

Теперь я лишилась премии, а деньги мне нужны как воздух. Но самое страшное, что теперь за любую ошибку я могу лишиться и работы. При том что моя кандидатура в «МаджестикКомпани» под большим вопросом.

Минуту стараюсь дышать глубоко, чтобы успокоить напрочь расшатавшиеся нервы, после чего принимаюсь за документ. Когда несу его, с меня сходит сто потов, пока судья проверяет его. К счастью, до конца рабочего дня я больше не слышу замечаний в свой адрес и когда «босс» уходит домой, выдыхаю, поняв, что все это время находилась в состоянии напряжения.

Глава 7

Следующие несколько дней проходят менее напряженно, но я чувствую перемены со стороны судьи Ричардсона. Каждый раз, когда я отчитываюсь перед ним, на его лице появляется выражение полного удовлетворения, как у кота, наевшегося вкусной еды с хозяйского стола. Иногда мне пробирает такая сильная злость, что хочется заехать по его сальной физиономии. Приходится прикладывать титанические усилия, чтобы держать себя в руках. Я вообще стараюсь не смотреть на него, чтобы он не подумал будто я строю ему глазки, чего в принципе никогда не делала. Даже если на секунду представить, что судья Ричардсон мог привлечь меня как мужчина, то я все равно никогда не стала бы нарушать свой профессиональный принцип – смешивать работу и личную жизнь. А он к тому же еще и женат, имея двух сыновей и дочь. Это уже двойное табу.

Все эти дни я работаю как ломовая лошадь, поскольку он закидывает меня распоряжениями одно за одним. Мне приходится по несколько раз проверять себя, чтобы не совершить ошибку.

Что касается нашего общения с Нилом то оно набирает обороты, хоть я далеко не сразу отвечаю на его сообщения. Вчера он даже позвонил мне пока я мыла полы в вечернюю смену, и мы мило с ним побеседовали. Он сообщил, что задерживается в Лос-Анджелесе до понедельника и очень надеется на следующей неделе увидеться со мной. Я не стала отказываться, но и не смогла дать ему внятного ответа. Я все еще не уверена, что нам стоит что-либо начинать. Не хочется, чтобы он впустую тратил свое время на меня.

Когда наступает пятница, я уже не жду звонка с «МаджестикКомпани» и уверена, что они взяли кого-то кто подошел им больше.

– Мисс Блэквуд! – дверь в мой кабинет резко распахивается, и на пороге появляется разъяренный судья Ричардсон с красным, как переспелый помидор лицом. – Что черт возьми, вы себе позволяете? – кричит так громко, что стены сотрясаются.

– Ч-что я сделала? – инстинктивно поднимаюсь со стула, пытаясь спрятаться за его спинкой.

– Когда я сказал вам принести мне проекты мотивировок по предварительным ходатайствам?

– К-когда? – растерянно хлопаю глазами, не помня, чтобы он вообще говорил мне об этом.

– Сегодня до двенадцати дня! Уже почти два часа, а вы не удосужились выполнить порученное вам задание! Я больше не намерен это терпеть! Вы уволены!

– Мистер Ричардсон, прошу, не надо! – так крепко хватаюсь на спинку стула, что искусственная кожа на нем начинает трещать.

– Ничего не хочу слышать! Пишите заявление и убирайтесь! – выходит из кабинета, громко хлопнув дверью.

Закрываю рот рукой, заглушая горький плач, рвущийся из груди. Прикладываю другую руку к грудной клетке, боясь, что сердце сейчас просто разорвется. Окутывает полное отчаяние и неверие в происходящее. Ощущение, что я падаю с высокой скалы в черную бездну.

Мотаю головой, смахивая слезы, и иду к двери, чтобы попытаться хоть как-то исправить свое положение.

Стучусь в дверь кабинета судьи и слышу его противный голос на той стороне. Открываю дверь дрожащей рукой и войдя, закрываю дверь за собой.

– Дайте мне еще один шанс, судья Ричардсон. Прошу вас, – нахожусь почти на грани того, чтобы начать умолять его.

– Хотите еще один шанс? – он больше не выглядит таким взбешенным, как несколько минут назад.

– Да. Я очень вас прошу. Мне нужна эта работа.

– Хорошо. Я дам вам шанс, – произносит, и я звучно выдыхаю. – Но в том случае, если вы согласитесь стать моей любовницей, – от следующих слов меня пошатывает и приходится облокотиться о стену, чтобы не упасть.

– Ч-что? – шепчу, не веря в то, что услышала.

– Я даже готов повысить вам жалованье вдвое, если буду иметь возможность лицезреть ваше обнаженное тело в постели со мной.

– Как вы можете…вы женаты…

– Вы не в том положении, чтобы осуждать меня. Со своей женой я как-нибудь сам разберусь. И не советую пытаться жаловаться на меня куда-то. У меня очень много связей. Если совершите эту ошибку, я без проблем могу сделать так, что вас больше никуда не возьмут на работу, – его слова выбивают почву из-под ног.

– Я знаю, что у вас никого нет. Вы до ночи пропадаете на работе, – мои глаза округляются. – Вы удивлены, что я знаю о вашей подработке? – судорожно мотаю головой, не в силах сдвинуться с места от шока. – Так что не вижу никаких препятствий. Вам нужны деньги, а мне ваше соблазнительное тело. Это будет взаимовыгодное сотрудничество.

Ощущение, что я загнана в угол, не дает сделать нормальный вдох.

Вижу, как мужчина встает и идет ко мне. Вжимаюсь в стену, когда он подходит ко мне слишком близко, нависнув надо мной своей тушей. В нос бьет неприятный запах пота и чего-то еще. Зажмуриваю глаза и сжимаю руки в кулаки так сильно, что ногти впиваются в кожу ладоней.

Он касается моей щеки тыльной стороной ладони, и от его прикосновений к горлу подступает тошнота.

– Такая нежная кожа…прямо как шелк… – раздается хриплый шепот у моего уха, и по спине пробегает холод. – Сколько уже чертовых месяцев я желаю ласкать каждый ее сантиметр, – ведет рукой к шее и проводит по зоне декольте скрытой под блузкой, заставляя начать паниковать.

Но, к счастью, он убирает руку и отходит от меня, отчего судорожно выдыхаю.

– У вас есть время до понедельника, чтобы дать мне ответ, мисс Блэквуд. А сейчас вы свободны, – тон голоса снова становится деловым и бесстрастным.

Но колотящихся ногах выбегаю из помещения. Закрываю рот рукой от рвущихся наружу всхлипов, скрываясь за дверью своего кабинета. Оказавшись у рабочего стола, облокачиваюсь одной рукой о крышку и даю волю слезам.

Кошмарней свою жизнь я просто представить не могла. Меня буквально склоняют к интиму за деньги, как самую последнюю шлюху. Вынуждают стать перед выбором, и какое бы решение я ни приняла оно все равно будет не в мою пользу. Я либо окажусь на улице и еще больше погрязну в долгах, или стану игрушкой в постели с извращенцем.

***

Выходные проходят словно в аду. Я даже не нахожу сил, чтобы поехать к дочке, соврав о скосившей меня простуде. Меньше всего хочется, чтобы мое настроение передалось ей. Она всегда очень тонко чувствует меня и улавливает, если я чем-то расстроена.

Единственное, что я делаю, это сдерживаю данное слово. Отправляю к родителям курьера с купленной куклой, которую обещала привести Бэтти. Я всегда сдерживаю обещания перед своей малышкой, больше всего боясь разочаровать ее.

Я рыдаю все два дня и почти не сплю ночами. А если мне удается заснуть, мне снится противное лицо судьи Ричардсона с жирным блеском на обвисших щеках. Каждый раз он тянет ко мне руки с пальцами словно сосисками, сжимая их на моей шее, отчего я начинаю задыхаться. Я просыпаюсь от собственного крика и ужаса, поселившегося внутри.

В понедельник я приезжаю на работу, напоминая ходячего зомби. Я почти ничего не вижу перед глазами. Даже не сразу слышу, как мистер Дэвис за стойкой охраны, здоровается со мной.

– С тобой все хорошо, голубка? – окидывает меня встревоженным взглядом.

– Простите, мистер Дэвис. Просто были тяжелые выходные.

– Что-то с твоей дочуркой?

– Нет-нет. Слава богу с ней все хорошо.

– Тебя кто-то обидел? Может, я могу чем-то помочь?

– Со мной уже все в порядке, – натягиваю улыбку, сама не веря в то, что говорю.

– Не стесняйся сказать мне, если тебе нужна помощь.

– Хорошо. Спасибо. Мне нельзя опаздывать.

– Судья Ричардсон совсем тебя загонял, – сдвигает седые брови на переносице, посмотрев на меня с сочувствием.

Ничего не отвечаю, а просто обреченно шагаю к лифтам. Сегодня все решится и мне будет лучше сохранять спокойствие.

Вхожу в свой кабинет и замираю по центру небольшого помещения, в последнее время напоминающее клетку. Слышу за дверью тяжелые шаги и спустя секунду та открывается. Поворачиваюсь и встречаюсь с карим взглядом, отражающим нетерпение.

– Вы приняли решение, мисс Блэквуд?

– Да.

– Надеюсь, оно правильное и всем будет от него хорошо, – потемневший взгляд упирается в зону моего декольте.

– Я решила, что хочу уволиться, – выпаливаю на одном дыхании.

– Чтооо? – открывает рот.

– Вы прекрасно слышали, что я сказала, мистер Ричардсон, – едва сдерживаю рвущийся наружу гнев.

– Ты совсем глупая? – скалит желтые зубы.

– Я больше ни дня не желаю работать здесь и никогда в жизни не лягу с вами в постель даже под угрозой смерти.

– Да куда ты пойдешь? Кому ты будешь нужна? Думаешь, так легко найти хорошую работу, да еще и матери-одиночке?

– Мне плевать. Лишь бы подальше от вас.

– Я мог бы содержать тебя. Погасить все твои долги. Ты не знаешь от чего отказываешься.

– Мне от вас ничего не нужно. Я хочу уволиться.

– Это твое окончательное решение?

– Да.

– Что ж. Хорошо. Ты свой выбор сделала. Тогда собирай свои вещи и проваливай прямо сейчас. И больше никаких подработок здесь тоже у тебя не будет. Я давал тебе шанс, но ты решила показать свое упрямство. Тебя рассчитают сегодня в течение дня, – разворачивается и уходит, громко хлопнув дверью.

Собираю свои вещи в коробку, не забыв в последний момент забрать со стола рамку с фото, где я держу на руках смеющуюся дочку. Фотография была сделана на ее двухлетие, которое мы отмечали в узком кругу на заднем дворе родительского дома. Тогда она была еще совсем маленькой и, кажется, это было уже так давно. Нас сфотографировала Беатрис, и на фото мы кажемся такими счастливыми. Но только мне известно, чего мне только стоило улыбаться в тот день. Как и во многие дни моей сегодняшней жизни.