Наджамай сошла с поезда и взяла в обе руки свои вещи: зонтик, сумочку, большой пакет с остатками еды и шерстяную кофту. Воскресная ночь полностью окутала вокзал. Платформы и залы ожидания были пусты. Она никак не могла решить – взять ожидающее поблизости ночное такси или пройтись пешком. Вокзальные часы показывали девять тридцать. Даже если ей придется пройти сорок минут вместо обычных двадцати, все равно еще не поздно заглянуть к Бойсам, они вряд ли будут спать. Кроме того, прогулка полезна для здоровья, она поможет переварить пупета-ну-гоз^[35]и дхандар-патио. И, если повезет, сегодняшней ночью газы не станут распирать кишечник.

Сияла полная луна, ночь выдалась прохладная, и Наджамай шла с удовольствием. Приближаясь к Фирозша-Баг, она кинула быстрый взгляд на угрожающий зев Тар Галли. Там уличных фонарей было мало, а некоторые части квартала вообще не освещались. Наджамай подумала, не удастся ли ей разглядеть каких-нибудь сутенеров и проституток, которые, как рассказывают, появляются здесь с наступлением темноты, хотя Тар Галли нельзя назвать районом красных фонарей. Однако квартал выглядел пустынным.

Наджамай была рада, когда ее прогулка закончилась. Немного запыхавшись, она позвонила в дверь к Бойсам.

– Здравствуйте, здравствуйте! Я только хотела взять сегодняшнюю газету. Если, конечно, вы ее уже прочитали.

– Да-да, – ответила Силлу, – я попросила всех прочитать ее пораньше.

– Как мило с вашей стороны, – сказала Наджамай, приподняв руку, чтобы Силлу подсунула газету ей под мышку. Потом, когда Силлу потянулась за фонариком, она запротестовала:

– Нет-нет, на лестнице не будет темно, сегодня луна полная.

Кроме многих других вещей, которые Силлу делала для соседки, было и освещение лестницы, когда Наджамай поднималась к себе. Она понимала, что, если Наджамай споткнется в темноте и грохнется вниз, ее сломанные кости станут проблемой для Бойсов. Гораздо проще включить фонарик и осветить ей путь до лестничной площадки.

– Доброй ночи, – сказала Наджамай и двинулась вверх. Силлу ждала. Словно прожектор в каком-то гротескном кабаре, фонарик высвечивал мощное колыхание ягодиц Наджамай. Задыхаясь, она дошла до верха, поблагодарила Силлу и исчезла.

Силлу положила фонарик на место, в нишу у двери. Звуки, говорящие о том, что Наджамай собирается лечь спать, стали просачиваться вниз так же назойливо, как капающий кран. Хлопнула дверца шкафчика… кресло в спальне, стоящее днем у окна, на ночь подтащили к кровати… шаги по направлению к дальнему концу квартиры… после соответствующей паузы послышался звук спускаемой воды… потом снова звук воды, но на этот раз не потоком, а непрерывной и слабой струей из крана… потом снова шаги…

Череда знакомых звуков вдруг разорвалась истерическими криками Наджамай.

– Помогите, помогите! Скорее! Воры!

Керси с матерью прибежали к двери первыми. А когда выскочили наружу, успели увидеть, как в направлении Тар Галли исчезла фигура Фрэнсиса. Наджамай, охая, стояла наверху лестницы.

– Он прятался за кухонной дверью, – задыхаясь, рассказывала она. – Входную дверь… Техмина, как всегда…

Силлу преисполнилась благородного негодования:

– Не понимаю, почему женщина с таким плохим зрением должна возиться с вашими ключами! Что он украл?

– Надо проверить шкафчики, – пыхтела Наджамай. – Этот негодный бездельник уже, наверное, далеко убежал.

Теперь и Техмина, шаркая, вышла на лестницу, все еще в накидке. Она нервно посасывала гвоздику и имела очень виноватый вид. Стоя за дверью, она все слышала, но все равно спросила:

– Что случилось? Кто кричал?

Бессмысленная суматоха раздражала Керси, и он вернулся в квартиру. Смущенный произошедшим, он сел на кровать и начал хрустеть костяшками пальцев на обеих руках. Каждый палец он со знанием дела тянул сначала за сустав, ближайший к ладони, потом за тот, что у ногтя. Он мог также хрустеть костяшками пальцев на ногах – по разу на каждом, – но сейчас ему не хотелось. Не хрусти пальцами, сказали ему, твои руки будут толстыми и уродливыми. Тогда он начал это делать еще более рьяно, надеясь, что суставы распухнут и кулаки станут размером с лицо. Такие кулаки пригодятся, чтобы испугать противника в драке. Но руки никак не менялись.

Керси взял свою биту. Шнур, обмотанный вокруг ручки, хорошо закрепился, клей высох. Можно было вновь надевать на ручку резиновый грип. Его надо натягивать умеючи. Если правильно не получится, то грип не покроет всю ручку, а будет свисать с конца, словно необрезанная крайняя плоть. Керси скрутил цилиндрическую резиновую трубку грипа, придав ей форму резинового кольца. Затем натянул это кольцо на ручку и стал его раскручивать. «Наверное, презервативы надевают так же», – подумал он. Кто-то из ребят показывал ему эти штуки в школе, только у грипа верхушка была срезана. Точно так же, как в той шутке о книжке под названием «Нежеланный ребенок» Ф. Л. Берста.

Керси встал перед зеркалом и помахал битой. Довольный проделанным ремонтом, снова сел. Он злился и чувствовал себя обманутым при мысли о Фрэнсисе, скрывшемся в Тар Галли. Злость, усиленная пустотой этого воскресенья, которая, словно невыполненное обещание, будоражила его несколько часов назад, теперь заставила его поддаться нахлынувшему приступу героизма. Он снова посмотрел на себя в зеркало и вышел из дома с битой в руке.

Небольшая толпа жильцов корпуса «С» и их прислуги собралась вокруг Наджамай, Силлу и Техмины.

– Я его найду, – сурово сказал им Керси.

– Что за чушь ты несешь! – воскликнула его мать. – В Тар Галли один ночью?

– О, какой смелый мальчик! – восхитилась Наджамай. – Но, может, нам следует вызвать полицию?

В это время Техмина что-то невпопад бормотала о кубиках льда, шотландском виски и содовой. Керси стоял на своем:

– Я его найду.

На этот раз Силлу сказала:

– Пусть с тобой пойдет брат. Один ты не справишься с этим негодяем. Перси, возьми другую биту и иди с Керси.

Перси послушно присоединился к брату, и они вдвоем направились в Тар Галли. Мать давала наставления им вслед:

– Ради бога, будьте осторожны! – кричала она. – Не разделяйтесь и, если не сможете его найти, далеко не ходите!

Два брата, шагающие с крикетными битами, привлекли к себе внимание нескольких любопытных в Тар Галли. Но час был поздний, и народу было немного. Те же, кто еще не спал, ждали финального розыгрыша лотереи «Матка», чтобы выяснить, благосклонна ли к ним финансовая фортуна. Некоторые из них начали улюлюкать, завидев Керси и Перси.

– Бава-джи парси! Крикет ночью? Бава-джи парси! Куда мячик-то ваш полетит – на границу поля или перемахнет?

– Не обращай внимания на этих поганых гхати, – тихо проговорил Перси. Совет был правильный. Они продолжили свой путь, словно у них имелся заранее продуманный план. Перси тащил биту за собой, а Керси положил свою на правое плечо, чтобы не намокла в лужах, образовавшихся из-за переполненных канав Тар Галли. «Смешно, – подумал он, – только сегодня утром я не заметил ни одной переполненной канавы, когда ходил за солью в банью^[36]». Теперь там было море разливанное. Сточные канавы в Тар Галли славились своим непостоянным характером и вонью, хотя последнее местные жители никогда не замечали.

Банья уже закрылась для обычных посетителей, но маленькое окошко все еще было открыто. Исполняя в ночное время роль букмекерской конторы, банья принимала последние ставки «Матки». Их следовало сделать до полуночи, когда выигравшие номера вынимались из глиняного горшка «матка», который и дал лотерее свое название.

Фрэнсиса не было видно. Керси и Перси подошли к первому съемному многоквартирному дому с привязанной у фасада знакомой коровой, единственной в округе. Каждое утро в сопровождении хорошенькой дочери хозяина с корзиной свежесрезанной травы она проходила по окрестным улицам. Люди благоговейно кормили корову, покупая траву по двадцати пяти пайс пучок. Когда корзина опустошалась, корову вели назад в Тар Галли.

Керси вспомнил, как однажды ранним утром, когда хозяйская дочка доила корову, позади ее сидящей фигуры стоял молодой человек. Он наклонился к девушке и тискал ее груди, а она старательно продолжала дойку и теребила вымя. Никто из них не заметил торопливо прошедшего мимо Керси. Теперь, вспоминая эту сцену, он подумал о дочерях Наджамай, о крысе в спальне, полуголом теле Веры, своих украденных фантазиях и снова почувствовал, что его обманули и обделили.

Первым заметил Фрэнсиса Перси и показал на него Керси. И он же первым закричал: «Чор! Чор!^[37] Держи его!», что подтолкнуло любителей лотереи к действию.

Фрэнсис был обречен. Какие-то трое издалека услышали шум, повалили парня, когда он пробегал мимо, и не мешкая принялись избивать. Один довольно неуклюже попытался ударить Фрэнсиса в прыжке двумя ногами, но, поскольку прием не вышел как надо, он с удовольствием перешел на кулаки. Тут подтянулись другие и включились в побоище.

Знаковый клич «Держи вора!» превратил Фрэнсиса в законную добычу в Тар Галли. Но Керси пришел в ужас. Он совсем не рассчитывал на такой результат, когда выходил из дома с битой. Содрогаясь, он смотрел, как Фрэнсиса избивают и пинают, как ему выкручивают руки и дерут за волосы, оскорбляют и оплевывают. Когда их глаза встретились, Керси отвернулся.

Тут вмешался Перси:

– Перестаньте! Хватит его бить! Мы должны отвести его назад к бай, которую он обворовал. Ей решать!

Идея отвести преступника на место преступления к его жертве, как это бывает в индийском кино, толпе понравилась. Керси смог стряхнуть с себя оцепенение. Следуя примеру Перси, он схватил Фрэнсиса за руку и за воротник, давая понять, что это их пленник и колотить его больше ни к чему.

В таком положении они повели Фрэнсиса назад в Фирозша-Баг мимо привязанной коровы, мимо баньи, мимо переполненных канав Тар Галли. Время от времени кто-нибудь давал Фрэнсису подзатыльник или бил по спине, но Перси напоминал толпе о бай, которую тот обокрал, после чего процессия уже двигалась в строгом порядке.

У корпуса «С» их ждали. Присоединились новые жильцы, включая единственного мусульманина в Фирозша-Баг с первого этажа корпуса «В» и его муcульманского слугу. Оба давно имели зуб на Фрэнсиса из-за какой-то истории с проституткой и были рады случившейся с ним передряге.

Фрэнсиса подвели к Наджамай. Из его глаз текли слезы, колени подкашивались.

– Почему, Фрэнсис? – проговорила Наджамай. – Почему?

Вдруг из толпы вышел сосед и ударил Фрэнсиса наотмашь по лицу.

– Ты, бадмаш!^[38] Стыда у тебя нет! Она тебя кормит, дает работу, а ты у нее крадешь, паразит!

После этой пощечины собравшиеся двинулись было к Фрэнсису, готовые устроить ему новую взбучку. Но Наджамай закричала, и толпа остановилась. Фрэнсис с плачем бросился ей в ноги.

– Бай, – взмолился он, – вы меня бейте, пинайте, делайте, что хотите. Только им, пожалуйста, не давайте, пожалуйста!

Пока Фрэнсис стоял перед ней на коленях, слуга-мусульманин понял, что у него появился шанс, и не стал терять времени. Прежде чем парня успели оттащить, он, размахнувшись, с силой ударил его ногой под ребра. Фрэнсис заскулил, как собака, и упал навзничь.

Наджамай чинно выразила Силлу свою благодарность.

– Какие смелые у вас сыновья! Если бы они не погнались за этим паршивцем, я бы никогда больше не увидела своих восьмидесяти рупий. Поблагодарите Перси и Керси. Да благословит их бог, такие хорошие мальчики!

Толпа потихоньку расходилась. Техмина разговаривала с соседом-мусульманином. Имея мало знакомых в этом здании, он стремился снискать ее расположение, пока она находилась в уязвимом состоянии и не пришла в себя после бойкота жильцов корпуса «С». Освещенный полной луной, он выражал сочувствие ее версии случившегося.

– Наджамай знает, что мои глаза никуда не годятся, пока мне не удалят катаракты. Но она все равно хочет, чтобы я держала у себя ее ключи и присматривала за квартирой. – От волнения гвоздика проскочила к губам Техмины, но она умело всосала ее назад и спрятала в безопасное место за щекой. – Как я могла догадаться, что Фрэнсис такое сделает? Если бы только я видела его глаза. Но в коридоре всегда так темно.