«Заставь меня поверить, что хочешь выбраться сюда из благих побуждений».

Вот же напыщенный осел! Да кем он себя возомнил? Он всего лишь наемник. Его ремесло – убивать людей, и он еще осмеливается меня судить?

Мой гнев – живое существо, острое и давящее, как толстый кусок льда, застрявший внутри и с каждым днем становящийся все больше, пока я вынуждена сидеть в этой комнате и наблюдать, как фейри вторгаются в мое царство.

Я смотрю в открытое окно, а в лицо мне дует холодный воздух. Солдаты беспрестанно маршируют по зазубренным останкам Седьмого королевства. В Орею. В Хайбелл.

На моих ресницах застывает лед. Тяжелые замерзшие частички собираются на веках, отслаиваясь от каждого движения и осыпаются снегом на мои щеки.

Мой гнев обратился в лед. Он незыблем. Холоден. Застывший в своей леденящей свирепости. Я тоже обратилась в лед. Застряла тут и вынуждена смотреть на вторжение льдистыми глазами.

Сзади что-то звенит, и я, повернувшись, вижу новый поднос с едой. Я смотрю на покореженный металл, и в груди просыпается гнев.

Отлетев от окна, я сердито иду к подносу и сметаю его на пол одним движением руки. Жестяной чайник со звоном падает на каменный пол, хлеб разлетается в стороны, а поднос громыхает. Я тяжело дышу, и клубы выдыхаемого воздуха собираются в облако, когда я подхожу к запертой двери.

Я берусь за ручку и дергаю за нее, но замок, конечно, не проворачивается.

– Выпустите меня! – кричу я на дерево. На замок. На фейри.

На него.

Я снова и снова дергаю за ручку, но она невосприимчива к моему гневу – гневу, который поднимается по горлу и вырывается изо рта яростным криком. Он срывается с губ одновременно с инеем, вырвавшимся из моих ладоней, и тогда дверная ручка вдруг разбивается вдребезги.

Не ломается, не расшатывается. Металлическая ручка так заледенела, что от одного взмаха моей руки ломается и падает на пол, разбиваясь на миллион осколков.

Я смотрю на куски льда, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце, пронизанное страхом. Я перевожу взгляд на свою ладонь и льдистую линию, что ее пересекает. Сквозь эти осколки по моей коже струится магическая сила, и каждый из них пульсирует. Будто живой.

Я быстро распахиваю дверь, но тут же резко останавливаюсь.

Напротив стоят Фасса и Фриано. Их густые волосы висят тяжелыми путами, фейри смотрят на меня темными глазами. Они так похожи, что становится жутко. Единственное отличие между ними – родинки на щеках. У Фриано на левой, а у Фассы на правой.

Они бросают оценивающий взгляд на дыру в двери, где раньше была ручка, а потом снова смотрят на меня.

– Ну и хватает же вам наглости! – гаркаю я, встав перед дверью и загородив им вид на остатки ручки. – Заперли меня здесь, как какое-то животное.

– Ореанцы и правда всего лишь на ступень выше животных, – спокойно говорит Фасса и смотрит на своего брата. – А ты как считаешь, Фриано?

– Ты прав. Но хорошие животные знают, что лучше не покидать свою клетку.

Я сжимаю руки в кулак. Чувствую, как между пальцами хрустит снег.

– В любом случае, мы пришли за вами, – невозмутимо продолжает Фасса. – Пойдемте.

Я смотрю на них с негодованием.

Фейри разворачиваются на блестящих каблуках и спускаются по лестнице, рассчитывая, что я безропотно за ними последую. Я разжимаю кулаки, желая покрыть все коркой льда, заморозить их, а потом разбить вдребезги, но ничего не выходит.

В отчаянии мне хочется заорать. Эта магия, наполнившая меня холодом, эта сила, от которой ладони покрываются коркой льда, неполноценна. Ущербна. Или, может… все дело во мне. Я не могу породить жизнь, хотя я женщина. Не могу породить магию, хотя теперь у меня есть сила. Не могу править, хотя носила корону.

С мгновение я мешкаю, но мне остается лишь вернуться в эту комнату, а я понимаю, что, после нескольких дней в ее плену, это последнее место, где я хочу находиться. Потому, повернувшись, начинаю спускаться, хотя идти за ними претит. Я следую за братьями не торопясь, цепляясь за иллюзию, что решила сама за ними идти, а не подчиняюсь их приказу.

Фасса оглядывается и ухмыляется, словно понимая мои намерения, а я жалею, что не могу стереть с его лица это выражение. Мы идем по винтовой лестнице, ступеньки побиты, а в стенах – дыры, через которые видно унылое серое небо. Думаю, стены этой башни уцелели каким-то чудом, потому что большая часть замка разрушена и открыта стихии.

Эта лестница больше не покрыта ковром, и каждый шаг становится скользким, как на льду. Перил тоже больше нет, поэтому, если поскользнешься, то ухватиться будет не за что. Но шаг мой остается уверенным, даже когда братья время от времени пытаются не упасть. Я хочу поднять руки и спихнуть Фассу и Фриано, чтобы их черепушки раскололись на мерзлой лестнице. Может, я бы и осмелилась это сделать, если бы их было не двое.

У основания башни вижу разрушенный коридор, открытый стихии, стены обваливаются прямо у меня над головой, где свистит порывистый ветер. Здесь же старые дверные проемы, ведущие на сотни футов вниз, комнаты разрушены временем, а у порогов скопились кучи снега.

Затем мы выходим на широкую лестницу, каменные ступени которой испещрены кривыми трещинами, похожими на зазубрины. Я резко останавливаюсь на вершине, и у меня перехватывает дыхание, когда я смотрю вниз.

В разрушенном замке полно фейри.

От когда-то величественного зала остались лишь стены да высокий треснувший потолок, сквозь щели в котором видно небо. Каждый кирпичик покрыт морозным пеплом, отчего замок напоминает выпотрошенный скелет, оставленный разлагаться в морозной могиле.

У еще сохранившихся стен полностью отсутствует декор, кроме пары одиноких канделябров, но и они погнулись и заржавели. В самом дальнем углу виден кусок выцветших обоев и старая колонна, поваленная как треснувший ствол.

И все это покрыто снегом и палатками. Фейри снуют по замку, разместив посты со столами с едой и водрузив на них оружие. Все здесь кажется чуждым – палатки, еда, оружие, но более всего фейри.

Их черты лица резче. Особенно заостренные кончики ушей, при виде которых все мое тело покрывается изнутри льдом. Они двигаются с оточенной грацией, и даже в их голосах слышится мелодичность.

Взгляды у них острые, как у ястребов в небе, а у некоторых волосы странного цвета – слишком яркие и пестрые. Их грудь покрыта бесцветными камушками, похожими на гальку, а за спинами припрятаны тяжелые мечи, сверкающие как мрамор и готовые к нападению.

– Чародеи, за мной!

Услышав выкрик, я подпрыгиваю и резко смотрю на огромного фейри, который стоит перед поваленным главным входом. Дверей тут давно нет, но обломки убраны и можно с легкостью выбраться наружу.

Фейри идут к нему, выстроившись идеальной шеренгой, а он оценивающе обводит их взглядом.

– Фейри земли, вперед. Хочу, чтобы этот снег убрали до прибытия следующего полка. Мы отстаем, – рычит фейри, а потом разворачивается и выводит их в бурю.

– Царица Малина.

Я поворачиваюсь вправо, снова увидев рядом с собой близнецов. В слове «царица» слышится неприкрытый сарказм.

Все фейри внизу оборачиваются, и в воздухе теперь чувствуется враждебность. На меня устремляют резкие взгляды, напоминающие раскаленный металл, и весь замок словно переполняется их ненавистью ко мне. Некоторые поворачиваются всем корпусом, а другие хватаются за мечи в очевидном намерении напугать.

Но я не боюсь.

Близнецы, ухмыляясь, протягивают руки.

– Сюда, Ваше Величество.

Я вздергиваю подбородок, выпрямляю спину и спускаюсь, а затем иду через зал, не обращая внимания на попадающихся по пути фейри. Один плюет на снег у моих ног. Я останавливаюсь, приподняв бровь, и бросаю на него свирепый взор. Он тоже смотрит на меня, явно довольный собой, и покусывает щеку. Чувствую, как в меня проникает холод, отчего нутро коченеет. Мне бы хотелось сломать его кости как кусок льда.

Отвернувшись, я иду по заснеженной дорожке из зала в комнату, в которой вообще нет потолка. В углах скопились кучи снега, а от стен осталась лишь половина. Справа, у одной стены я вижу останки старого камина, а дымоход тянется вверх, как шрам, и вонзается в небо.

Пройдя мимо него, близнецы ведут меня через зияющий проем, и затем я оказываюсь в комнате, которая была полностью отстроена заново.

Крепкие стены выложены аккуратными рядами кирпичей и блестят так, словно кто-то отковырял обломки и отполировал зазубренные края до блеска. Потолок тоже цел и похож на купол, а пол выложен каменными плитами. Воссозданная заново комната надежно защищена от холодного воздуха, но меня все равно пробирает дрожь.

Потому что посреди зала на троне сидит фейри. Этот трон сделан из цельного камня, а его изогнутые края как минимум на фут выше головы фейри. Перед ним стоит каменный стол в форме конуса, вот только острый угол срезан, и фейри опирается на ровный край.

В этом фейри чувствуется мощь. Что-то могущественное и смертельно опасное, отчего по моим рукам бегут мурашки, как и от самого его присутствия. Его глаза похожи на гранит. Вместо зрачков – крапинки, испещренные коричневыми и серыми пятнами по всей радужной оболочке и полностью скрывающие белки глаз. Он моргает, и это все равно что смотреть на ожившую статую.

Он крепок и мускулист, его темно-серая кожа твердая и почти одного цвета с серо-карими глазами. Губы тонкие, нос крупный, а на пальцах растут каменные ногти, похожие на когти. На голове у него серая корона с блестящими зубцами, которую словно подняли из недр каменной глыбы и обтесали, а потом водрузили ему на голову.

Я силюсь сдержать дрожь, но все во мне велит разворачиваться и бежать. Я повидала очень много правителей, наделенных магией, ведь и сама родом из королевской семьи. Но я никогда не испытывала такого страха, как сейчас. Никогда не ощущала такой подспудной угрозы. Он другой. Непохожий на остальных. И эта его непохожесть исходит от него ядовитым удушающим дымом.

Он поднимает взгляд от карты на столе и смотрит на меня, а потом переводит взгляд вправо. Я оборачиваюсь и вижу Пруинна. Чувствую злость, когда замечаю на себе его серебристый взгляд. Я должна была сразу догадаться, что с ним что-то не так. Он слишком притягателен. Слишком странный. Пруинн обещал привести меня к исполнению заветного желания и обманул, как дуру, подкупив свитком из тележки торговца и словами шарлатана.

Я его ненавижу.

Словно прочитав мои мысли, он улыбается, сверкнув зубами. Его светлые волосы коротко подстрижены, лицо чисто выбрито.

– Позвольте, я вас представлю, – вкрадчиво произносит он. – Это король Тайек Кэррик.

Король фейри смотрит на меня так, словно я жалкая букашка, ползающая у него под ногами.

– Хм. Малина, не так ли?

– Царица Малина Кольер, – отвечаю я, радуясь, что мне удалось скрыть дрожь в голосе.

– И правда, – говорит он. Голос у него такой же каменный, как и выражение лица. – Выходит, вы чистокровная правительница Ореи, чья кровь позволила нам восстановить мост. – Он замолкает. – И родилась без силы, да? Пруинн говорит, что по этой причине вам не позволили занять семейный трон. Что ваш народ вас ненавидит.

Я клацаю зубами и скрежещу ими.

– Некоторые правители считают, что их обязаны любить, – продолжает король, встав с трона. Поступь у него тяжелая, словно его сапоги набиты камнями. – Но это ложное представление. Нужна верность, а не любовь. Преданность, а не обожание. Только так можно править.

Я молчу, и он внимательно смотрит на меня, склонив голову.

– Жаль, что вы ореанка. В Эннвине вас можно было бы счесть красавицей, если бы в ваших жилах не текла низшая кровь.

От возмущения у меня холодеют ладони.

– Только благодаря этой низшей крови вы и попали сюда, – огрызаюсь я. – Может, это ваш род ниже нашего.