Как и предсказывал Хай-у, Пину подвернулось немало оказий выказать Юн свое внимание. Сперва девушка чуть не угодила в яму глубиной по колено. Пин увидел, как солдат свалился в нее и распорол себе бедро. Юн уже падала следом, но Пин подскочил и подхватил ее под руки. Немного запыхавшись от волнения, девушка поблагодарила оружейника, а он велел ей внимательней смотреть себе под ноги. «Ты же наш снайпер! Куда мы без тебя, если ты вдруг обезножишь?» – спросил он с улыбкой. Следующая возможность представилась вечером в деревеньке Сюнцунь, где местные жители уступили половину своих лачуг красноармейцам. В тех, что выделили взводу Пина, места не хватало, и треть подразделения должна была ночевать на улице. Стали тянуть жребий. Пину досталась длинная соломинка, но он отдал ее Юн, сказав, что, пока жил в пещере, истосковался по свежему воздуху и все равно предпочел бы спать во дворе. Девушка пожала плечами и заставила Пина взять на ночь ее одеяло, подбитое кроличьим мехом, сказав, что весенние ночи пока слишком холодны. В свете звезд Пин хорошенько закутался в одеяло, пропахшее запахом Юн – незнакомым, приятно-кисловатым. Третий шанс подвернулся Пину благодаря происшествию с Шаоху. Знаменосец, припрятавший бутылку самогона из личи, вместо того чтобы вылить его, как приказал лейтенант Дао, решил пойти в поле и выпить все одним махом. Когда он, пьяный, вернулся в расположение взвода, стояла полночь, и по пути к своей лежанке знаменосец споткнулся о Юн. Та вскочила и в ярости стала орать на Шаоху, всячески его обзывая и понося за то, что тот нарушил приказ. Знаменосец, в свою очередь, рявкнул на Юн, заявив, что той не след совать свой нос куда не следует, и вообще, женщина не имеет права указывать мужчине, что делать. Пин обычно старался не ввязываться, но на этот раз заставил себя вмешаться. Он вылез из-под одеяла и сказал Шаоху, что видел, какой из того стрелок. Мол, даже если он, Пин, сделает знаменосцу самое лучшее в мире ружье, Шаоху все равно и в подметки не будет годиться Юн. Когда Шаоху подостыл и, отмахнувшись от них обоих, пошатываясь, побрел к своей лежанке, девушка с благодарностью кивнула Пину.

Удивительное дело, но Ло, казалось, не замечал происходящего. «Вероятно, он решил, что я хочу возродить нашу былую дружбу и потому не представляю опасности», – подумал Пин. Как бы то ни было, Ло похлопал Пина по спине, когда тот предотвратил падение Юн в яму, и коротко бросил: «Я рад, что мы снова ладим» – на следующий день после ночевки в деревне Сюнцунь, когда они занялись отливкой пуль. Ссору с пьяным Шаоху Ло попросту проспал.

10

Когда взвод добрался до передовой, представлявшей собой километр пулеметных позиций на холмах и недостроенные кирпичные домики-доты в окружении редкого бамбукового леса, солдатам поручили помочь инженерным войскам закончить строительство укреплений, после чего занять оборону и удерживать позиции любой ценой. За лесом протекала река Фуцзян, а за ней, на восточном берегу, располагался город Наньфэн, где за толстыми крепостными стенами прятались гоминьдановцы, дожидавшиеся прибытия танков и артиллерии, без которых они не решались форсировать реку. Задача Третьего корпуса заключалась в том, чтобы захватить город до того, как к трусливому противнику прибудет долгожданное подкрепление, и, таким образом, лишить врага возможности создать плацдарм, с которого он мог бы развернуть наступление на Тецзиншань. «Поскольку наш взвод хорошо зарекомендовал себя, когда командование следовало тактике засад, – объяснил лейтенант Дао, – в атаку нас первыми не пошлют. Мы останемся здесь. Когда доты закончат, займем в них оборону и будем ждать. Огонь откроем, когда наши товарищи по оружию выманят врага из его логова».

Подобную тактику уже применяли неоднократно, с единственной лишь разницей, что теперь огонь по противнику предстояло вести не из лесной чащи, а из дотов. На первый взгляд план должен сработать в точности так, как и раньше, но Пин никак не мог отделаться от ощущения, что в задумке есть какой-то изъян. Как-никак раньше враг не знал, за каким деревом скрывается тот или иной красноармеец, а теперь противник будет в курсе, что по нему ведут огонь из дотов. Некоторые бойцы во взводе начали возражать, но лейтенант Дао оборвал их, сказав: «Командованию надо доверять. Вспомните, нам хоть раз прежде отдали дурацкий приказ? То-то же. Так что отставить сомнения».

Несмотря на ободряющие слова лейтенанта, Пин никак не мог избавиться от гнетущего чувства тревоги. Он представил, как Хай-у бросается на позиции гоминьдановцев с мечом наголо. «Хорошо, что его ранило, – подумалось оружейнику. – Будь он сейчас тут, его могли бы перевести в ударную группировку. Раз он мастер кун-фу, пусть и идет в первых рядах штурмовать позиции врага. Вот вам еще одно доказательство, что хвастовство и себялюбие до добра не доведут!»

В течение следующих нескольких дней Пин и Ло, согласно приказу, трудились вместе со всеми не покладая рук, спеша завершить строительство оборонительных сооружений. Их позиции оказались зажаты меж двух холмов. От одного до другого тянулась глинобитная стена, перемежавшаяся сложенными друг на друга мешками с рисовой шелухой, скрывавшими пулеметные гнезда и стрелков. Их подразделение расположилось на ночлег в двухстах метрах от передовой, на поляне рядом с кирпичным заводиком, где почему-то пахло жженым клеем.

Как-то утром Пин привычным движением подхватил кирпич из тележки и отнес его к стене. Уложив кирпич на строящуюся стену, оружейник обмазал его раствором с помощью шпателя. Ло и Юн рядом занимались тем же самым.

– Лучше уж пули лить, – буркнул Пин, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Лучше бы оперу смотреть где-нибудь в Гуанчжоу, – отозвался Ло.

Юн положила несколько кирпичей в корзину и потащила ее вверх по склону.

– Я, между прочим, тоже из Гуанчжоу, – бросила она.

– Я в курсе, – кивнул Пин.

– Мне эти оперы никогда не нравились, – продолжила Юн. – О ком в них рассказывается? О наложницах да всяких знатных гадах. Оперы воспевают всякую сволочь. И вообще, меня воротит от того, что всех женских персонажей играют мужчины.

Пину захотел возразить, что далеко не все люди знатного происхождения являются гадами, взять, к примеру, пожилого господина, который жил в квартале от его приюта и по воскресеньям приносил сиротам засахаренные финики. Вместо этого он просто процитировал слова, которые случайно вспомнил из речи Мао:

– Это правда. Женщины держат полнеба.

– Братец, я тебя умоляю, – закатил глаза Ло, поднимая на плечо стопку из пяти кирпичей. – Где ты услышал такую глупость? В публичном доме, от одной из своих проституток?

– Это сказал товарищ Мао. – Юн скрестила руки на груди. – Что в этом глупого?

Ло бросил кирпичи на землю и, подойдя к девушке, чмокнул ее в щеку.

– Больше так не делай, – она оттолкнула его и кинула взгляд на Пина. – Либо относишься ко мне как к товарищу, либо я доложу обо всем лейтенанту.

Ло повернулся к Пину и пожал плечами, отчего Пину подумалось, что его друг смущен куда больше, чем показывает.

– Для такой девушки, как ты, – сказал Ло, – эти слова могут показаться святой истиной. Я бы и сам согласился с ними, если бы все девушки были такими, как ты, – сильными, целеустремленными и серьезными. Но мы все знаем, что такие, как ты, – большая редкость, и коли так, к чему все эти споры?

Юн, фыркнув, удалилась, направившись к другому участку стены, а Ло рассмеялся. Он подошел к тележке, вывалил половину ее содержимого на землю и потащил вслед за девушкой.

– Видишь, с чем мне приходится иметь дело? – крикнул он Пину. – Теперь ты понимаешь, сколь огромную услугу я тебе оказал?

Довольный смущением Ло, Пин закончил укладывать оставшиеся кирпичи и направился на заводик за новой порцией. Теперь он был уверен, что, несмотря на все усилия приятеля на протяжении последних нескольких недель, Ло так и не удалось добиться Юн. Образно выражаясь, рыба еще не покинула дельту реки. Она по-прежнему плыла вверх по течению, выискивая лучшее место для икры.

11

Причудливый механизм с четырьмя крыльями из дерева и металла Пин увидел в воздухе впервые. Само собой, ему доводилось несколько раз слышать о таких штуках от командиров и образованных людей, которые знали, что происходит на другом конце света. В особняке господина Ти в Гуанчжоу даже имелось нечто вроде модели подобного механизма, но у нее было то ли восемь, то ли десять крыльев, и была она полностью деревянной. Конструкция казалась на удивление хлипкой: угоди в нее камнем, и она свалится на землю. Сейчас же Пин узрел чудо техники воочию. Он увидел, как самолет невероятным образом скользит по небу быстрее ястреба, почувствовал запах бензина, сгорающего в его двигателе, и услышал оглушительный рев, когда тот пронесся над их лагерем, поливая красноармейцев градом пуль. Оружейник был потрясен до глубины души. Он представить не мог, что увидит подобное, и тем более предположить, что эти чудо-машины станут использовать гоминьдановцы, которые, в конце концов, тоже были китайцами. Да, у врагов винтовки были лучше. Да, у них было больше грузовиков. Пин даже мог смириться с тем, что у противника есть бронетехника и танки, но что прикажете делать с механизмом, который способен внезапно появиться из ниоткуда и секунду спустя исчезнуть?

– Будем работать по ночам, – решил лейтенант Дао. По итогам первого налета погибло тридцать солдат, а девяносто получили ранения. Устроили торжественные похороны с сожжением жертвенных денег. Погибших погребли в братской могиле, после чего командование приказало перенести лагерь с поляны в лес. Другие части, что стояли на холмах возле стен, тоже несли потери. Взводу Пина повезло, бойцам приказали расположиться в глубокой узкой низине, которая представляла собой естественное укрытие, защищавшее от пикирующих летательных аппаратов. Единственным человеком в их подразделении, получившим ранение, стал грамотей Пэнпэн. Во время налета он отправился за водой. Пули прошили деревянные ведра, висевшие по обоим сторонам бамбукового коромысла, и разбили их в щепу, которая впилась бедолаге в руки. Пэнпэна посадили на мула и отправили восвояси – обратно в Тецзиншань.

По ночам бойцы зажигали факелы. Когда зазвучали рожки, подавая сигнал тревоги, красноармейцы спешно тушили пламя. Пин отвечал за два факела, располагавшихся ближе всего к их лагерю, поэтому он не отлучался далеко от места, где ночевал его взвод, и постоянно работал на кирпичном заводе. Вплоть до этого момента бойцам редко приходилось бодрствовать по ночам. Теперь же от недосыпа многие пали духом. Солдаты из соседних подразделений, которым приказали следующей ночью переправиться через реку и атаковать противника, чтобы заманить его в засаду, глухо роптали: «Как мы станем гоминьдановцев куда-то заманивать, если они спят? Как они вообще в темноте поймут, куда за нами идти?»

Ближе к рассвету, когда цвет неба стал меняться с черного на лиловый, а заря была еще тонкой, как лезвие клинка, прочертившего красную полосу на горизонте, Пин снова услышал рокот летательных аппаратов, пикирующих на позиции в двухстах метрах от него. Прикинув, на какой высоте они находятся, Пин заключил, что пилотам сверху светлее и потому лучше видно. Оружейник кинулся к факелам, погасил их и, согласно инструкции, бросился в лес. Он видел, как мелькают средь деревьев и с шипением впиваются в землю трассирующие вражеские пули. Бойцы его взвода отвечали огнем. Только хороших пуль у них не было, отчего Пин ощутил укол сожаления. Вот было бы здорово, если б, скажем, у Ло или Шаоху тоже имелось нормальное оружие.

Внезапно один из летательных аппаратов спикировал на холм. Пилот, видимо, не справился с управлением, и самолет, вместо того чтобы отвернуть, врезался в землю. Диковинная машина несколько раз подпрыгнула, отскакивая от грунта, завертелась ужаленным псом и скрылась из поля зрения. Пальба стихла. Через несколько минут лес наполнился солдатами – они тащили на закорках и волокли на бамбуковых носилках раненых. Пин встал. Поскольку в небе больше не наблюдалось самолетов, он решил, что теперь можно выйти из чащи. Стали подтягиваться его сослуживцы. Пина охватила тревога: а вдруг что случилось с Ло или Юн?

– А где остальные? – спросил он Гуань Е, бойца, которому доверили тяжелый советский пулемет. Толстяк, силившийся перевести дыхание, мотнул головой куда-то себе за спину и без сил повалился на траву.

Пин двинулся к стене. На полдороге он увидел бегущую в его сторону Юн.

– Мы сбили один! – прокричала она, тыча пальцем в упавший самолет, смятый хвост которого нехотя чадил. – Я уверена, что несколько раз попала в него. Смотри, он горит! Пилот выбрался наружу, и мы взяли его в плен.