– Она осваивается в академии? – руки сами собой перебирали предметы на туалетном столике. – Думаю, мы просто обязаны устроить пикник на троих в беседке Сада Слёз. Скоро выходной и мы вместе с сёстрами поедем в приют «Анна Верте»…

Меня прервал стук в дверь. Обычное дело в Мелироанской академии, но отчего-то я застыла с гребнем в руках и опасливо глянула на Сирену. Она нахмурилась.

– Войдите, – дрогнувшим голосом разрешила я.

– Госпожа Эстель… – засмущалась вошедшая Эсли. Из-за её спины выглядывал любопытный нос Стрилли. – Госпожа Эстель и госпожа Горст, к вам Лаптолина Првленская. Она хочет убедиться, что вы уже проснулись и готовы её принять.

– Готова? – спросила я у всех присутствующих сразу, но прежде всего – у себя.

Но Эсли приняла вопрос за согласие и через мгновение перед нами возникла сама хозяйка обители благочестия. В этот раз Лаптолина не светилась молодостью и аккуратностью. Вместо невесомой лёгкости шёлка на ней было тяжёлое дорожное платьё тёмного, винного цвета, удивительно подчёркивающее возраст. Высокую причёску прикрывала шляпка, в руке расположился внушительного вида ридикюль. Но главное, что было в ней нового, – это непривычная, жутковатая усталость и обречённая сутулость. Как будто всегда строгая, идеально прямая женщина вдруг согнулась, как ивовый прутик.

– Доброго вечера, ваше сиятельство, – исполнила я идеальный реверанс и не удержалась: сделала шаг назад, к Сирене. Нащупала её руку – подруга стиснула мою ладонь – и замерла. Но тут же схватилась за паука, безотчётно, просто по привычке. Тот успокоил прохладным рельефом лап: «Ментор жив». Я приободрилась.

– Леди Эстель, – спокойно и ровно обратилась ко мне Лаптолина, игнорируя Сирену. – Мы с вами совершим небольшое путешествие. Едем налегке, но вам следует взять с собой фамильный пергамент. Дилижанс уже подали.

Эсли и Стрилли за спиной Лаптолины раскрыли рты. Мы с Сиреной переглянулись.

– Мы едем в Мелироан? – с затаённой надеждой спросила я. – В консульство? На пристань? Меня ждёт Ренуард Батор?

– Я поеду с ней! – смело заявила Сирена.

– Ах, леди Горст, выполняйте указания! – в голосе Првленской прорезались нотки раздражения. – Не заставляйте меня ждать. А вы, – зло выплюнула она, обращаясь к Сирене, – покиньте комнату. Леди Лампадарио прямо сейчас нуждается в ваших услугах, пока вы попиваете цитрусовую воду в покоях другой мелироанской девы.

– Придержи свой ядовитый язык…

– Сирена, – кинулась я к подруге. – Прошу, не надо. Не сейчас. Госпожа Првленская не желает мне зла.

– Может, и не желает, – с сомнением покосилась на неё Сирена. А потом подалась ближе, взяла моё лицо в ладони и тихо прошептала: – Не противься любви, Юна. Не смей от неё бежать, ладно? Что бы ни задумали Лаптолина и этот твой Ренуард Батор… Это плохая идея. Не знаю, как тебя убедить, но запомни: у вас с Кирмосом лин де Блайтом всё обязательно будет хорошо. Я чувствую это. Ты же веришь, что я всегда права?

– Ну конечно, – быстро закивала я. – Всё будет хорошо.

– Будь осторожна, – бросила она на прощанье.

Сирена вышла, а я так и осталась стоять спиной к Лаптолине, внезапно залюбовавшись видом из окна. Надо же, отсюда даже видно далёкую полосу океана. И сад сегодня на удивление прекрасен. И музыка льётся такая чарующая, напевная. Должно быть, оркестр разучивает новую мелодию к занятию по танцам.

«Всё будет хорошо…»

Когда кто-то произносил эти слова, всё непременно заканчивалось плохо. Иногда даже смертью.

– Госпожа Првленская, – с готовностью развернулась я. – Дайте мне немного времени на сборы, и я буду готова.

Вместо ответа Лаптолина едва заметно кивнула и собралась уходить.

– Так и не скажете, куда мы поедем? – не выдержала я.

Лаптолина остановилась.

– Тебя это не должно беспокоить, – беззлобно ответила она. – Даже выйдя за порог этого замка, ты будешь знать, кто ты и как необходимо поступить. Отныне ты навсегда останешься мелироанской девой. А мелироанские девы, как и консулы Верховного Совета, заталкивают своё мнение куда поглубже и действуют в интересах королевства. Куда бы ты ни поехала, будешь помнить о чести и своём долге перед людьми.

– Как изменилось ваше мнение на мой счёт, – ухмыльнулась я. – Теперь вы знаете, кто я, даже лучше, чем я сама. Однако хочу напомнить, что я по-прежнему Юна Горст. Обезьяна с палкой. И не могу гарантировать, что все мои поступки будут достойны мелироанской девы. – Я помолчала, ожидая отповеди, возражения, ответа на свою язвительность, но Лаптолина лишь устало опустила глаза. И тогда я добавила уже более серьёзно: – Сложно помнить о долге, когда не представляешь, что тебя ждёт.

– Сложно, – согласилась она и склонила голову набок. – Нельзя быть чуть-чуть верноподданной и только тогда, когда тебе это удобно. Ты либо служишь своему королевству, либо нет. И не важно, где ты при этом находишься – в Квертинде, в Тимберии или посреди чужеродных пустынь, – Лаптолина шагнула ближе, поправила прядь моих волос. – Это сложно, да. Но боги милостивы к тем, кто любит Квертинд. Они хранили и его, и тебя всё это время и будут хранить, если ты и дальше будешь достойна своей страны, своего народа, своей семьи и этой академии, – она всё-таки отвернулась, давая понять, что разговор окончен. – Не торопись. Собирайся, сколько тебе нужно, и спускайся. Квертинд подождёт. Он долготерпелив.

Лаптолина Првленская вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. В воздухе медленно таял запах её духов – аромат абсолютной уверенности и твёрдости намерений. Она, как всегда, не сомневалась в том, что приказ её будет исполнен. Но я и не думала противиться в этот раз. Наоборот, даже обрадовалась. Покориться Лаптолине вдруг оказалось удивительно просто: принятое ею решение не оставляло мне шансов на сомнения. Как будто мама потребовала вести себя прилично, и мне, как прилежной дочери, ничего не оставалось, как быть послушной девочкой.

«Подчиняться может быть приятно…»

Я передёрнула плечами, облизала губы. По ногам прошёлся лёгкий ветерок, и я поджала пальцы. Эсли стояла у входа и смотрела на меня во все глаза, будто я своим словом ещё могла изменить ситуацию. Пожалуй, могла. Но предпочла этого не делать.

Стрилли подбежала маленьким пушистым вихрем, обхватила мою талию и заверещала:

– Госпожа, я вас не отпущу! Я поеду с вами в далекую Пипетрию, чтобы возродить там магию с помощью Сунь-лу-тут. Мы справимся!

– О Стрилли, – потрепала я её по макушке. – Моя очаровательная, наивная и мудрая Стрилли. Конечно, мы справимся.

Ком подкатил к горлу, глаза защипало, но я не заплакала. Дважды хлопнула в ладоши, как госпожа Првленская, и приказала:

– Давайте же приведём меня в порядок!

Всё тут же пришло в движение и закрутилось привычными занятиями. Плеск воды в уборной и взмахи гребня, тихий смех Эсли и аромат её масел, которые она втирала мне в кожу – благодаря им шрамы из прошлой жизни стали почти незаметными. Низкое уханье Армы, явившейся с подносом еды и неожиданно расчувствовавшейся. Смешная суета Стрилли, что тараторила неугомонной пичугой о том, как замечательно нам всем теперь заживётся.

Я действительно не торопилась. Попивая душистый отвар из тонкого фарфора и заедая бутербродами с лососем, я решительно отвергла шёлк и корсет, чулки и тяжёлую юбку, и приказала достать платье из тонкого голубого поплина – подарок Фидерики. Никакой вычурности и лишнего блеска, никаких вышивки и кружев, только лёгкий и простой крой. Прелести придавали глубокое декольте со спущенными рукавами да атласная шнуровка на лифе. Удобно, не броско, аккуратно. Но главное – почти не ощущается на теле, а значит, мне будет комфортно, где бы я ни оказалась.

Когда приготовления наконец были закончены, я подхватила небольшую сумку с фамильным пергаментом, перекинула через локоть дорожный плащ, поблагодарила служанок и окинула прощальным взглядом комнату.

Она тонула в янтарных лучах, как в меду, и в своей несуразной роскоши олицетворяла покой, безопасность и благополучие.

В это странное предзакатное мгновение мне вдруг подумалось, что по-настоящему всегда права была на самом деле не Сирена, а Лаптолина Првленская. Например, в том, что женская слабость – это огромная сила. И в том, что мне нужно научиться самой заботиться о себе. И ещё, конечно же, в том, что выжить здесь можно, только взяв всё в свои в руки.

Но самое главное…

В зеркале на старинном шифоньере отразилась истинная мелироанская дева Юна Горст. Прекрасная до кончиков ногтей, соблазнительная и чувственная. Она улыбнулась такой странной, загадочной улыбкой, за которой невозможно было разглядеть ни боли прощания, ни сожаления, ни страха перед будущим. Только тайну и мимолётное обещание.

Помедлив немного, она глубоко вздохнула и вышла за дверь, чтобы достойно встретить всё, с чем ей предстоит столкнуться.

***

Темнело небыстро.

Нырнув в дилижанс, я ещё долго наслаждалась нежно-лиловым закатом, опустившимся на просторы Батора. Мы свернули с главной дороги и ехали в сторону океана – прочь от городов и частых деревень. Фруктовые сады, дикие травы, виноградники сменились лавандовыми плантациями и полями подсолнухов. Ветер, напитанный морским духом, пробегался по верхушкам трав, поднимая фиолетовые волны. Хор цикад и редкие птичьи трели наполняли тускнеющий день звучанием. Слегка розовеющие над этим великолепием облака постепенно превращались в небесный пожар. Мы ехали словно по дну огненного моря, ничего не замечая вокруг.

И над этим морем медленно гасло солнце. Подумалось, что сады Девейны непременно возведены Монро Тьёлди, а сам он попивает вино с богиней исцеления и плодородия, любуясь южным закатом. Если, конечно, Толмунд не отправил величайшего мага Нарцины в пекло за подобную дерзость.

– Что со мной будет? – тихо спросила я у неба.

Боги промолчали.

Промолчала и сидящая рядом Лаптолина Првленская. Хотя вряд ли она слышала мой шёпот.

Ночь наступила резко, одномоментно – просто рухнула тьмой на поля Батора. Мгла поглотила наш экипаж, только высокие кусты иногда бились о стенки кузова.

Я сдержала вздох и посмотрела на свои ладони в белых перчатках. Роскошь внутренней отделки дилижанса напоминала о Мелироанской академии. Я уже начинала скучать по ней. Свет фонарей проникал сквозь окна, отражался от блестящего атласа стен и то и дело выхватывал бледное задумчивое лицо хозяйки обители благочестия. Или она всё-таки была её призраком?

Экипаж затрясло – как будто грунтовая дорога перешла в поросшую сорняками колею. Огромные колёса заскрипели, во тьме закачались фонари, едва не разбиваясь о кузов, громче зашумел пар. Я плохо знала южный удел, но догадывалась, что впереди не было ничего, кроме бескрайних полей и окружавшего их океана.

– Мы едем исследовать новые земли? – с ухмылкой спросила я у Првленской, желая нарушить гнетущую тишину.

Нет, я не рассчитывала, что в этот раз Лаптолина ответит. Возможно, я даже не хотела знать ответ. Просто в этом одиноком, гудящем, затерянном в ночи дилижансе становилось всё тревожнее.

– Едем навстречу твоей судьбе, – даже не взглянув на меня, бросила Лаптолина.

– Ненавижу с ней встречаться, – пробурчала я, но всё же порадовалась ответу и попыталась хоть что-то рассмотреть в непроглядной тьме.

Сильнее отодвинула занавес, осматривая окрестности. Ни домов, ни города, ни крохотной таверны. Только бескрайние поля, рощи и небо с удивительно яркими звёздами.

– Помнишь, однажды мы говорили о твоей истинной сути? – спросила Првленская, и её голос – эхо той сильной, властной женщины, которой она была ещё пару часов назад, – показался мне чужим.

Лаптолина старательно расправляла несуществующие складки на юбке, будто хотела добиться мраморной гладкости.

– Конечно, – охотно подхватила я беседу. – Вы были очень убедительны, ваше сиятельство. Как и всегда.