– Вот я и… разозлился, – продолжал Раинель. – Из-за моей молодости кто-нибудь постоянно сомневается либо в моих умениях, либо в моих знаниях, либо в моральных качествах!

– Раин, я не хотела тебя обидеть, в тот момент меня просто трясло от ужаса. – Я постаралась объяснить так, чтобы Раинель меня понял. – У нас есть такая поговорка: «Цель оправдывает средства». А мужчины часто идут к цели, невзирая на преграды, мое несогласие лишь препятствие на пути…

– Нет! – Эльф даже вскочил с кровати. – Что за мир у вас такой? Что за цели, если для того, чтобы прийти к ним, нужно стать подонком?!

– История моего мира знала гораздо более чудовищные вещи, чем насилие над девушками, – грустно пояснила я, обняв себя за плечи.

– Тебе не холодно? – спросил Раинель, подойдя к подоконнику.

– Нет, – я смотрела на покачивающиеся от слабого ветерка листья деревьев. – Страна, в которой я родилась, называется Россия. Это холодное место. У вас тут все время душно, жарко, а я привыкла к прохладе. Летом у нас бывает похожая погода, а зимой выпадает снег. Целые сугробы! Ребенком я очень любила лепить из снега. Причем делала не только снеговиков, но и зверей и всяких сказочных персонажей. Ты видел снег?

– Не видел, – ответил эльф.

Оказалось, пока я смотрела на ветки деревьев, Раинель неслышно сделал еще пару шагов и теперь стоял совсем близко.

– У нас снег лежит только высоко в горах. Находиться там тяжело, трудно дышать, и снега так много, что можно ослепнуть. Не понимаю, что может быть приятного? – с сомнением спросил он.

– Ну, ты сравнил! – я слегка повернула голову. От Раинеля слабо пахло мятой и местным шампунем. – Для того чтобы снег хорошо лепился, температура не должна быть низкой. Снег немного подтаивает, и поэтому можно слепить целую снежную крепость! Покидаться снежками. А еще зимой катаются на лыжах. Лыжи – это такие длинные доски, которые крепят на ноги и катаются. А также спускаются с гор. Спуск с горы на лыжах – это нечто! Летишь как птица, ветер бьет в лицо, все быстрее и быстрее мелькают деревья по бокам. И вот уже немного притормаживаешь, чтобы не упасть, но на большой скорости это тяжело, нужна ловкость и знания, чтобы не свалиться в сугроб. Но даже если свалишься – это не страшно. Сугробы мягкие, если, конечно, умеешь падать. Другое дело, когда катаешься на коньках.

– Коники? – не понял Раинель.

– Нет, – рассмеялась я, – коньки, а не коники! Это такие специальные ботинки с металлическими… э-э-э… острыми штуками на подошве. Коньки скользят по льду. Сначала очень трудно обрести равновесие и научиться кататься, но потом привыкаешь и быстро бегаешь по льду. А еще у нас есть спортсмены, которые занимаются фигурным катанием и танцами на льду. Это очень красиво! Люди, как будто летают. Есть парное катание, когда мужчина и женщина катаются, а есть одиночное. А еще хоккей! Это такая замечательная игра на льду, но довольно опасная. Скорости получаются большие, и все хоккеисты таскают на себе защиту: шлем, наколенники, налокотники, такой панцирь с наплечниками и так далее. Еще у них есть клюшки и такая плоская черная штуковина – шайба. Надо забить шайбу в ворота противника, а свои ворота защитить.

– Это дети играют? – эльф, похоже, обалдел от моего рассказа.

– И дети, и взрослые, – я снова хихикнула и напела: – «Суровый бой ведет ледовая дружина. Мы верим мужеству отчаянных парней. В хоккей играют настоящие мужчины, трус не играет в хоккей!»

– И у вас все мужчины играют в этот хоккей? – растерянно спросил эльф.

– Нет, что ты! Но наверное, каждый хоть раз пробовал. По крайней мере, в моей стране. Даже я пробовала, но мне не понравилось. Броня эта тяжелая, шлем с непривычки неудобный, клюшка огромная, но все равно игра увлекает очень сильно. Просыпается азарт, хочется победить, обыграть противников. Жаль только, хоккей очень травмоопасен. Обязательно то упадешь, то клюшкой кто-то зацепит, и когда шайба в тебя врезается, больно, несмотря на броню. Потом вся в синяках ходишь и с разбитыми губами.

– Какой ужасный мир… – пораженно прошептал Раинель. – Тебя заставляли?

Я снова расхохоталась.

– Нет, – выдавила сквозь смех, – интересно было попробовать, что это за мужская игра.

– А ты играла только с женщинами? – спросил эльф.

– У нас есть хоккей для женщин, он с ограничениями, не такой жесткий, как у мужчин. Но когда я пыталась играть, женских команд не было, так что каталась с мужчинами и подростками.

– И другие мужчины били тебя этой… клюшкой? – ого, сколько удивления и осуждения.

– Нет, что ты! Просто игра быстрая, активная, поэтому случайно, бывает, цепляют тебя или ты цепляешь.

– И никто не отговаривал тебя от этого безобразия?! Это же опасно! – покачав головой, заметил Раинель.

– И это мне говорит тот, кто едва не выгорел, решившись продолжать заклинание! – с сарказмом произнесла я и подняла голову, чтобы оценить реакцию эльфа. Тот заметно смутился и буркнул в оправдание:

– Все было под контролем.

– Вот и у меня все было под контролем. От пары синяков еще никто не умирал.

Раинель замер, переваривая информацию. Не стоит ему рассказывать о том, что я целый год занималась рукопашным боем. Боюсь, эльф упадет в обморок.

– У тебя кошмарный мир, – подвел итог Раинель.

– Нет, просто у нас разное отношение. Тебя приводит в ужас то, что женщина несколько раз сыграла в хоккей, но групповуха с девственницей, четверо на одну, не кажется странной или страшной. В то же время я прихожу в ужас от этого ритуала, но совершенно нормально отношусь к тому, чтобы покататься, азартно махая клюшкой, и получить пару синяков.

– Я тоже боюсь ритуала, – внезапно выдал эльф.

– Боишься? – переспросила я. – Но почему? Ты девственник?

Вот это номер! Неужели и правда?

– Что? Девственник? – немного рассеяно переспросил Раинель, а потом улыбнулся. – Нет, что ты! Давно уже не девственник. Я боюсь не самого ритуала, а последствий.

– Каких последствий? – не поняла я. – Ритуал должен увеличить ваши магические силы. Так?

– Да, не только магию, но и способности, – пояснил Раинель. – А у меня есть слабый дар предсказания. Иногда впадаю в транс и вижу картины возможного будущего. Бывает, мне снятся вещие сны. И этого хватит! Я не хочу, чтобы способности к предсказанию увеличились.

– Почему?

– Моя прабабка была известной предсказательницей. Она умерла больше двадцати лет назад, но я хорошо помню ее, хотя видел два раза за свою жизнь. Она сошла с ума. Слишком сильным был ее дар. Слишком много она видела, – прерывисто и тихо говорил Раинель. – Я боюсь стать таким же, боюсь, что дар сведет меня с ума. До сих пор помню ее страшный хохот и безумные глаза. И как только подумаю, что сам могу… вот так выглядеть – кривящиеся губы, дрожащие руки, то хохот, то плач и причитания… так страшно становится.

Последние слова эльф прошептал. От отчаяния в его голосе у меня мурашки пробежали по позвоночнику, и тоже вдруг стало страшно за него. Безумие – ужасная перспектива. Раинель опустил лицо, его волосы почти касались моей щеки, руками он вцепился в подоконник так сильно, что на запястьях и предплечьях проступили жилы. Мне хотелось утешить его, но как?

– Не бойся, – сказала я, положив ладонь на его руку, – ты же связан с побратимами. Ты не одинок. Как сказал один человек, «с ума поодиночке сходят, это только гриппом вместе болеют».

Не знаю почему, но в моей голове сами собой возникли слова из мультика про Простоквашино, но, кажется, эльф приободрился.

– Поодиночке? – Раин поднял голову и с надеждой посмотрел на меня. Голубоватый свет из окна зажег в его глазах таинственные искры, сделал его лицо еще более прекрасным и каким-то неземным. «Как будто фотошоп», – хотелось сказать мне, но слова застряли в горле. Глаза Раинеля завораживали, затягивали, как в омут, чуть приоткрытые губы манили прикоснуться. Я чувствовала его дыхание у себя на лице. Сердце вдруг стало биться чаще, во рту пересохло, и я облизнула губы. Он стоял так близко. Непозволительно близко. Что я делаю?! Что творю?!

– Раинель, – хриплый голос выдал мое волнение, – тебе не надо молчать. Надо делиться своими страхами с другими, теми, кто тебя поймет. А побратимы поймут.

– Я никому этого не рассказывал. Только тебе, – так прерывисто и интимно это прозвучало, что у меня перехватило дыхание, а взгляд опять упал на его губы. – И мне действительно стало легче.

Стоп! Стоп! Пора все это прекращать, а то я сейчас сделаю что-то не то. Главное, и отодвинуться от него подальше нельзя, только если в окно выпрыгнуть. Надо перевести тему. На что? А, вот:

– Я первый раз вижу тебя с распущенными волосами. Это что-то значит?

Кажется, Раинель смутился. Забавно, упоминание девственности его не тронуло, а этот вопрос – да.

– Для эльфов распущенные волосы – это личное. Появиться с растрепанной косой в общественном месте – все равно что выйти на улицу голым. Все, что связано с заботой о волосах, для эльфов важно, – объяснял Раинель. – Например, моя мать и сестра доверяют делать прически только друг другу или старому слуге, который еще маму няньчил. А заколки, расчески и специальные шнурки для волос передаются по наследству. Одни из них являются артефактами или амулетами, другие просто дороги как память, поэтому когда я потерял расческу в долине, то сильно расстроился.

– О! Так это твоя расческа была! – Вспомнилась изящная резьба по дереву, желтые камушки. Могла бы догадаться, вполне себе эльфийская вещичка.

– Да, мы тогда в Черных горах нашли тебя благодаря расческе. Я смог почувствовать камни в рукоятке. Еще немного бы – и Черные горы могли бы выпить всю магию, которая содержалась в коконе. Хорошо, что мы вовремя подоспели. Если бы… – Раинель не стал продолжать, но и так стало понятно, что он хотел сказать.

Даже не подозревала, что тогда была так близко к смерти. Я глубоко вздохнула, вспомнив, как плохо чувствовала себя в пещере. Осталась бы там дольше, и мы бы здесь не говорили. Как здорово, что я взяла расческу!

Раинель и не думал отодвигаться, наоборот, он внимательно смотрел на мое лицо. Какие необыкновенные у него глаза. Интересно, у него мягкие губы или твердые? Вот опять! Почему он так действует на меня? Для меня внешность мужчины никогда не была на первом месте.

– Надеюсь, никаких правил я не нарушила, взяв расческу? – мой голос немного охрип, но надо было о чем-то говорить. – Кстати, ты ее нашел? Она была в том рюкзачке.

– Да, сразу же нашел, – кивнул Раинель, его взгляд переместился ко мне на шею, а потом вернулся на лицо. – А насчет правил… Их очень много, чтобы все соблюдать. А кроме того, правила можно по-разному понимать.

– Это как? – не поняла я.

– Например, если ты пришел непричесанным на какой-то праздник, значит, показал отсутствие воспитания, а если явился к девушке с распущенными волосами, то это может означать, что ты ей доверяешь, – последние слова Раинель чувственно прошептал.

Да он меня охмуряет!

– Неужели ты мне доверяешь? – я хотела спросить с вызовом, но получилось удивленно.

– Да, – тихо выдохнул эльф.

Слишком близко он стоит. Обычно если в мое личное пространство вторгался почти незнакомый человек, то становилось как-то дискомфортно, а сейчас близость Раинеля меня волновала. Надо прекращать все эти разговоры.

– Мне пора спать, – постаралась сказать я как можно более непринужденно.

Раинель оглянулся на кровать, а потом подхватил меня, чтобы снять с подоконника, но платье зацепилось за оконную раму. Эльф вернул меня назад и постарался отцепить, но, кажется, порвал.

– Погоди, – я ухватила мужчину за руку, и вдруг он вздрогнул всем телом, привалился ко мне и тяжело задышал.

– Раинель, ты что, занозу себе посадил? – идиотское предположение, но оно как-то само вырвалось.

– Нет, – сдавленно ответил эльф, глаза он закрыл, и я не могла ничего понять.