– Тогда выберем место в субботу, после матча со «Стальными Волками», а в воскресенье проведем полноценную фотосессию.

Аня потянулась к плечам, желая снять пиджак и вручить его Николаю, но он остановил ее.

– Вечер еще не закончен, оставь себе. Вдруг продрогнешь и заболеешь. – Коля поправил пиджак и занял свободное место возле Есении и Леши.

Аня молча присела между ним и Лешей. От многозначительного взгляда Миронова она стушевалась и вжалась в кресло, стараясь не смотреть на него и сконцентрироваться на сцене.

– Уважаемые гости, наш вечер подошел к концу. Благодарю каждого, кто не прошел мимо экспонатов. Вместе с вами мы сделали доброе дело. Уверен, что сумма, которую мы собрали сегодня, поможет сохранить чью-то жизнь. – Снова раздались гулкие аплодисменты. – Вначале я обещал, что мы подведем итоги и отметим самого щедрого благодетеля. По данным, полученным от моих коллег, им стал Николай Литвинов, форвард команды «Снежные Барсы». Мне хотелось бы пригласить его на сцену.

Под громкие аплодисменты Николай встал с места и, поправляя жакет и галстук-бабочку, обогнул длинные ряды. Он шел не спеша, словно выход на сцену – вовсе не то, чего он желал. Аня чувствовала это по его замедленной походке, взгляду в пол и скромной улыбке. Ему не нужно было внимание, что уделялось сейчас со стороны гостей и ведущего. Однако не выйти он не мог.

– Николай, добрый вечер. Скажете пару слов нашим гостям?

Ведущий протянул ему микрофон.

– Добрый вечер, – начал Коля, пробежавшись глазами по толпе. – Слишком помпезно меня представили, конечно. – Натянутая улыбка вовсе не украшала его. – Я рад, что смог посетить эту выставку. Честно говоря, визит получился крайне спонтанным: я узнал о мероприятии несколько дней назад и не мог пройти мимо…

Николай продолжил говорить и отвечать на сыплющиеся на него вопросы. Со всех сторон его окружили не только гости, но и журналисты, ослепляя вспышками фотокамер. Завтра появится свежая новость с разнообразными заголовками, характеризующими Колю с самых разных сторон. Кто-то будет восхвалять Литвинова, поражаясь его открытой и доброй душе, а кто-то сочтет поступок грамотным пиаром для имиджа его отца.

– Не хочешь вернуться обратно? – вдруг спросил Леша, щурясь от яркого света со сцены. – Ты так легко покинула нашу команду, будто мы не были тебе дороги.

– Ты же знаешь, как все обстояло на самом деле. Вы все… гм… – откашлялась Аня, чтобы скрыть замешательство, – были мне дороги. В принципе, как и сейчас. Я продолжу болеть за вашу команду в предстоящем сезоне.

– А он? – Леша краем взглянул на Николая, стоящего на сцене.

– Что он?

– По-прежнему тебе дорог?

– Почему ты спрашиваешь? – Она сжала лацканы пиджака и почувствовала аромат кедра, мяты и моря.

– Что бы тогда ни случилось, ты небезразлична ему.

Слова Миронова заставили Аню стушеваться.

– С чего ты так решил?

– Как думаешь, для чего он купил все твои фотографии?

– Чтобы помочь детям, – не задумываясь, ответила Аня.

– Разумеется, это так. Но в зале было выставлено много других снимков.

– И к чему ты ведешь?

Леша вздохнул, раздражаясь от того, что Аня никак не понимала намеков. Накрыв ее ладонь рукой, Миронов сказал то, что привело Костенко в еще большее замешательство:

– К тому, что он скупил все для того, чтобы хотя бы так ты присутствовала в его жизни.

– Ложь, – резко выпалила она, обратив на себя внимание сидящих рядом гостей.

– Чистая правда. Он вспомнил.

– Что?

– Коля вспомнил тебя, поэтому он здесь. Он сожалеет о том, что случилось тогда, поэтому хочет все исправить. Даже приехал в Москву раньше команды.

В это мгновение недостающие детали пазла сложились воедино. Встреча на набережной, посещение выставки и подарок для Сергея Петровича – это не случайность. Николай продумал все заранее, выдав план за спонтанность. С одной стороны, Аня ликовала, и это подтверждалось учащенным сердцебиением и невольной улыбкой. Но, с другой стороны, она сердилась, что Николай не осмелился открыто сказать об этом, лишь вскользь упомянув, что «теоретически» мог ее вспомнить. И эта злоба вынудила ее сказать то, что Леша никак не ожидал услышать:

– Поздно. Слишком поздно.

– Почему? – Леша нахмурился.

Но Аня так и не ответила на вопрос. Во дворе раздались громкие аплодисменты, Николай спустился со сцены и занял свое место. Ведущий поблагодарил всех за участие, а затем толпа мгновенно рассеялась в ночи, оставляя во дворе четверых, которые, казалось, не спешили расходиться.

– Николай, спасибо вам еще раз! – Есения пожала ему руку, широко улыбаясь.

– Кажется, меня сегодня уже достаточно поблагодарили. Извините, но нам с Алексеем пора. – Николай кивнул на прощание, уводя Миронова с собой.

– А пиджак? – опомнилась Аня, когда они уже были у ворот. Она скинула его с плеч и догнала парней.

– Оставь себе. Сегодня холодно.

– Но…

Однако ее возражений уже не услышали. Николай не обернулся, ускорив шаг.

Глава 6

После выставки в Музее Москвы потянулись дни сурка: все повторялось из раза в раз. Ранний подъем (если четыре часа с постоянными пробуждениями можно можно назвать сном), пробежка в парке, завтрак, работа, дом – все как в заезженных фильмах, где главная героиня теряет смысл жизни после встречи с «тем самым». Такую жизнь правильнее было назвать существованием. Говорят, чтобы стать сильной, нужно прекратить быть хорошей. Она могла бы превратиться в стерву, которая с высокомерием смотрит на окружающих и превозносит себя, но было бы это правильным и честным по отношению к самой себе? Нет. Отец не так ее воспитывал.

Тем вечером, когда Аня хотела распрощаться с прошлым и отпустить Николая, Леша сообщил, что память вернулась к Литвинову и что он вспомнил те дни, которые они провели вместе с Аней. Ей казалось, что после выставки Николай подкараулит ее у издательства, позвонит или напишет сообщение, и она готова была простить его и вновь впустить в свою жизнь. Однако Коля словно в воду канул. Ни «случайной» встречи, ни звонка, ни сообщения. Розовые мечты снова разбились о скалы. Она пришла в отчаяние и даже начала думать, что откровенный разговор с Лешей – мираж.

Усугубляло меланхоличное состояние изменившееся отношение Даниила. На следующий день после выставки он появился в издательстве позже обычного. Взгляд был чернее тучи, а лицо бледное, словно у мертвеца. Он будто бы потерял веру во что-то и стеклянным взглядом одаривал каждого, кто заходил к нему в кабинет. К слову, Даня не различал посетителей вообще. Без разбору подписывал документы, которые секретарша ему подкладывала. И если сначала редакция могла списать рефлекторные действия Саковича на недосып, то вскоре забила тревогу: на совещаниях он даже не глядел на Льва Игнатьевича, хотя прежде был внимательным слушателем.

Аня неоднократно пыталась выведать правду, однако Даниил замкнулся в себе. Она была единственной, с кем он хотя бы перебрасывался парой-тройкой фраз. Тем не менее, их общение ограничилось приветствием, банальными «как дела» и «как прошла выставка». Аня в красках расписала ему вечер в надежде на то, что ее игривый настрой передастся и ему, но Даня по-прежнему был как призрак. От него будто осталась оболочка, за которой нет ничего и никого. Пустота. И Аню это тревожило. Ей всего-то нужно было, чтобы он открыл дверь, когда она стучалась в нее. Но Даниил, кажется, стоически переживал обрушившуюся на его плечи неприятность в одиночку.

* * *

Медленно светало. Алое солнце сменило холодно-желтую луну, всплывая на горизонте и сливаясь с небом. На часах 4:57. Суббота. Чуткий сон Ани нарушило трепетание штор и мнимое видение, которое продолжало преследовать ее с их первой встречи в Москве. Набережная. Подаренная роза. Поцелуй.

Сон, словно пленка, многократно прокручивался в сознании, лишая рассудка. Капли холодного пота выступили на лбу. Присев на кровати, Аня поджала под себя ноги, скомкав пальцами одеяло. Говорят, что надежда помогает держаться на плаву и не позволяет сойти с ума. Как бы не так. Аня ощущала, что таящаяся внутри надежда на совместное будущее с Николаем терзала ее.

Августовский ветер пробрал до мурашек, заставив Аню съежиться. Вместе с дуновением появился знакомый аромат. Его аромат. Учуяв эти нотки, Аня перевела взгляд на кресло, на котором висел мужской пиджак. Хотя его можно было убрать в шкаф, но Ане отчего-то не хотелось. Может быть, потому что вещь означала присутствие Николая рядом с ней.

Спустив ноги на серый ковер, Аня на миг застыла в молчании. Мысли кружились в голове, ни на минуту не оставляя ее в покое. Встав с кровати, она подошла к шкафу, в котором хранила нечто куда более сокровенное, чем одежду и обувь. Там, на нижней полке, завернутая в махровый плед, стояла большая красная коробка. Присев на колени, Аня вытянула ее, но крышку снимать не спешила. Руки дрожали от накатившего волнения, коробка упала на колени, а крышка – на пол. Судорожно сглотнув, она взглянула на содержимое.

Ярко-алая роза, помещенная в стеклянную колбу, крошечные, едва пожелтевшие от времени записки, корешки от билетов в планетарий и кинотеатр, совместные фотографии – все это освежило в памяти счастливые воспоминания. Она развернула записки и перечитала послания, написанные каллиграфическим почерком. Подушечками пальцев провела по старым билетам, вцепилась в стеклянную колбу. Ярко-алая роза давным-давно иссохла, кое-где опали лепестки, однако Аня по-прежнему помнила запах. Во рту появилась горечь, похожая на деготь, из глаз хлынули слезы. Аня погрузилась в воспоминания. На душе стало так тревожно и тепло одновременно. Ей слишком сильно не хватало Коли. Он всегда был в ее сердце, и она слишком много думала о нем.

Хмурое небо и свинцовые тучи сменились ночными сумерками. Неприятная прохлада касалась щек, заставляя кожу краснеть от раздражения. Сильные порывы трепали волосы и вызывали дрожь, но Аня терпеливо переносила осеннюю непогоду, согреваясь лишь от одной мысли о том, что скоро увидит Колю. Прячась за беседкой и ожидая, когда охрана закончит обход территории, она складывала из бумаги самолетики, то и дело вздрагивая, когда улавливала чужие шаги рядом. Она пробралась на территорию таунхауса без ведома охраны и Литвиновых, поэтому ощущала себя мелким нарушителем, чувствовала прилив адреналина – но увидеть Николая было необходимо.

Вчера, стоя под прицелом Морозова, Коля услышал грубые и противоречивые слова, которые, как показалось Ане, пошатнули его доверие. В день тендера она пришла к нему не только потому, что ощущала угрозу жизни, но и потому, что отчаянно нуждалась в нем. Нуждалась в его теплых объятиях, нежных поцелуях и прикосновениях даже больше, чем в защите.

На утренней и вечерней тренировках Николай вел себя немного отчужденно. Возможно, отстраненность стала следствием груза ответственности перед будущими матчами. Возможно, он думал о предстоящем судебном процессе над Морозовым и размышлял над его словами. Аня не могла знать наверняка.

Когда охранник исчез на горизонте, Аня прошла вдоль беседки и подкралась к правому крылу дома. На втором этаже, в комнате Николая, тускло горел свет. Шторы не были задернуты, поэтому она заметила, как мужской силуэт расхаживает из стороны в сторону. По согнутой руке, прижатой к уху, Аня могла судить о позднем телефонном разговоре. Держа в руках букет из бумажных самолетиков, она, то и дело подпрыгивая и подминая аккуратно выстриженный газон, запускала их вверх. Ветер подхватывал самолетики и уносил их в разные стороны. Не сдаваясь, она продолжала подкидывать их, пока один не врезался прямо в окно. Мельтешение снаружи привлекло внимание Николая, который тут же отдернул штору и, выглянув в окно, сбросил звонок.

– Что ты здесь делаешь и как прошла через охрану? – справившись со створками, спросил он.