– Что тебя удивляет больше: мое присутствие или моя находчивость? – Аня широко улыбнулась, склонив голову. Ее глаза искрились от счастья, потому что Николай смотрел на нее с искренней любовью.

– И то и другое.

– Может, впустишь?

– Сейчас.

Николай закрыл окно и мигом спустился, преодолев препятствия в виде лестницы и длинного коридора. Распахнув дверь, он попал прямо в объятия Ани, едва та переступила порог. Она крепко прижалась к нему, ладони застыли в районе лопаток. Голова опустилась на тяжело вздымающуюся грудь.

– Я скучала, поэтому тайком пробралась к тебе, – призналась Аня, подняв голову и ласково посмотрев на него. – Охрана у вас так себе.

– Что ты имеешь в виду?

– Они делали обход и не заметили, как я проскользнула мимо них и спряталась в беседке.

– Значит, ты готова ради меня идти на такие нарушения? – Николай улыбнулся уголком губ.

– А разве я не имею на это право?

– Тебе дозволено абсолютно все. – Николай опустил голову и, нежно подцепив указательным пальцем Анин подбородок, трепетно и неспешно коснулся ее губ. Сладостный поцелуй опьянил так, что все мысли смешались. Оторвавшись от манящих губ, Коля сказал: – Наверху есть кое-что, что принадлежит тебе.

Аня непонимающе и в то же время заинтересованно посмотрела на него.

– Пойдем.

Николай взял ее за руку и повел наверх, попеременно поглядывая то на Аню, то на ступеньки. Оказавшись на втором этаже, он свернул направо, в гостевую комнату. Приоткрыв дверь, пересек порог и подошел к прикроватной тумбе, на которой стояла хрустальная ваза, наполненная водой. В сосуде стояла ярко-алая роза, а рядом лежала маленькая записка. Николай взял розу с запиской и, притянув Аню за талию, вручил презент.

– Хотел сделать сюрприз вчера, но обстоятельства сложились иначе, – сказал он, любуясь тем, как девушка не может сдержать улыбку.

– Никогда не поздно сделать то, что велит тебе сердце. – Аня сжала пальцами розу, зарывшись носом в бутон. Душистый аромат щекотал ноздри.

– Тогда прочитай то, что там написано.

Николай шагнул назад, давая Ане высвободиться из объятий. Положив розу на мягкое покрывало, она развернула записку и пробежалась глазами по содержимому.

«Ураган в моем сердце начался лишь с одной твоей улыбки. Я всегда буду рядом, даже в самые темные времена, потому что ты моя Вселенная».

Аня перечитывала эти строки раз за разом, ощущая, как внутри все переворачивается от осознания, что она так нужна ему. Она медленно повернулась к Николаю, наблюдавшему за ее реакцией. Глаза заслезились. Она была любима. И любовь Николая для нее – это нечто большее, чем просто богатство.

Читать записку стало нестерпимо больно. Дыхание перехватило так, что Аня ощутила резь в области груди. Хоть окно и было распахнуто, она испытывала нехватку кислорода. Руки дрожали от слабости, лицо выражало страдание. Она выронила записку и оттолкнула коробку в сторону. Более-менее упорядоченный мир снова рухнул.

Аня легла на пол, сложив руки на груди, словно мумия в саркофаге. Ей казалось, будто она летит в пропасть. Пустым голосом она задала вопрос, на который не знала ответ:

– Ну и где же ты был в темные времена? Где ты сейчас, когда мой мир разрушается на тысячи частиц?

Аня провела в мыслях о нем почти час, будучи неподвижной. Тело онемело, и, когда она захотела подняться, то ощутила, будто приросла к полу. Сделав над собой усилие, она все же встала и, захватив красную коробку и спички, направилась в ванную.

Слезы давно высохли. Казалось, она выплакала все, что только могла. Но лицо продолжало жечь, словно к бархатистой коже приложили расплавленный металл. Оставив коробку на панели, она резким движением открыла кран, свободной рукой вцепившись в умывальник. Смотреть в зеркало она не желала: так или иначе не узнала бы собственное отражение. Смочив ладонь, Аня освежила лицо. Капли стекали по шее и оставляли пятна на ночной футболке. Вместе с водой исчезала последняя вера в их любовь.

Схватив с панели коробок, Аня достала из него спичку и чиркнула ею по боковой поверхности. Спичка вспыхнула оранжевым огоньком. Медленно, словно в трансе, она выключила воду и столкнула красную коробку в умывальник. Завороженно глядя на огонек, она уронила спичку – красная картонная крышка занялась огнем. Треск отдавался болью в сердце, но она осознавала, что отпустить воспоминания – лучшее решение. Не глядя на то, как скоротечно сгорает ее прошлое, Аня села на холодный кафель, прислонившись к керамической ванне.

– Что ты творишь?! – ворвавшись в ванную, выпалила Есения.

Вяземская подскочила к умывальнику и выкрутила кран до упора. Холодная струя мгновенно потушила разгорающееся пламя. Сгоревшая наполовину коробка покрылась черной коркой и размокла. Записки, корешки билетов, совместные фотографии – все истлело. Лишь роза уцелела под нагретым стеклом, которое не успело лопнуть. Закрыв кран, Есения присела рядом с Аней и с нескрываемым беспокойством посмотрела на нее.

– Ты в порядке? Совсем перестала улыбаться и начала походить на призрака после приезда Николая.

Прикрыв лицо ладонями, Аня уткнулась головой в колени. Влюбилась ли она снова? Никогда не переставала любить. В порядке ли она? С возвращением Николая будто бы потеряла рассудок. Он постоянно был с ней и давал ложные надежды, которые то и дело раздражали и без того кровоточащие раны.

– Это пытка. Я так больше не могу, – призналась Аня, переведя пустой взгляд на кафель.

Есения обхватила ее плечи руками.

– Что-то произошло между вами тем вечером, пока нас с Лешей не было рядом?

– Он дал мне надежду. – Ее голос предательски дрожал. – Весь вечер вел себя так, будто бы ему не плевать на меня. Сначала я не понимала, почему он так делает, и злилась. Но на закрытии выставки Леша сказал одну вещь, которая заставила меня снова поверить в Колю.

– Какую?

– Коля вспомнил меня, поэтому был там.

Есения слабо улыбнулась.

– Так чего же ты плачешь?

– Если все так, как говорит Леша, то почему за прошедшие дни он не написал или не позвонил мне? Почему не сказал об этом? Мне было бы достаточно лишь одного его слова, чтобы снова открыть свое сердце. Хочу, чтобы эта пытка закончилась. Хочу прекратить страдать по нему. Хочу отпустить его.

– Ты поэтому чуть не устроила пожар в квартире? – Есения кивнула в сторону умывальника.

– Я хотела избавиться от наших общих воспоминаний. То, что было в этой коробке, напоминало мне о нем.

– А кулон? – Вяземская подцепила пальцем цепочку и вытащила ее из-под футболки. – С ним ты расстаться не захотела?

Аня поджала губы и пальцами стиснула кулон в виде полумесяца. На свету блестела выгравированная надпись, которую она знала наизусть. You took my heart. Эта вещь была так дорога ей, что в момент отчаяния она пожалела ее. Кулон стал для нее оберегом.

– Я… – замялась Костенко.

– Старые ключи не откроют новую дверь. Если ты хочешь быть счастливой, то тебе нужно перестать оглядываться и смотреть в прошлое, – сказала Есения и потянулась к металлической застежке. – Поэтому от кулона тоже придется избавиться.

* * *

Девичьи пальцы прошлись по корешку нетронутого томика Толстого. Подобрав под себя ноги, Аня сидела на подоконнике и смотрела в окно. В руках она держала первый том «Войны и мира». В старшей школе Костенко терпеть не могла это произведение: считала, что его не сможет понять и грамотно трактовать подросток. В юном возрасте она ознакомилась с кратким содержанием в интернете, чтобы сдать сочинение, которое требовала от класса учительница. Даже успела возненавидеть Толстого, потому что приходилось переписывать работу раз за разом, пока положительная отметка не украсила журнал.

Но со временем все изменилось. Он изменил ее мнение. Аня помнила, как в автобусе задала ему вопрос: «И чем же роман Толстого привлек тебя?» И помнила его ответ: «В нем гораздо больше смысла, чем в современном мире». Тогда они не продолжили обсуждение из-за пристального внимания сокомандников. А теперь не обсудят никогда, даже если она осилит хотя бы пару томов. Ей хотелось понять, какой же смысл в нем видит Николай, раз читает Толстого из раза в раз. Она это точно знала: золотистые буквы на корешке коллекционного издания почти стерлись.

Первые страницы не затянули ее, как и в подростковом возрасте. Она вчитывалась в каждое предложение, стараясь не терять смысловую нить, но это стоило ей огромных усилий. Язык Льва Николаевича по-прежнему казался неподатливым. Однако упорство не позволило отложить первый том в сторону. Минута за минутой, страница за страницей – и Аня не заметила, как глубоко погрузилась в чтение, которое, к удивлению, начало ее захватывать.

За окном сияло ярко-желтое солнце. Организм изнывал от летнего зноя. Окно было распахнуто настежь, но из-за отсутствия ветра спертый воздух заполнил комнату. Спастись от удушающей жары можно было только кондиционером или лимонадом с кубиками льда. Но ни того, ни другого не было.

Сквозь трели птиц и шум проезжающих машин пискнул мобильник, лежавший на другом конце широкого подоконника. Положив в книгу закладку, Аня захлопнула том и, вытерев взмокшую шею ладонью, потянулась за телефоном.

«Я нашел подходящее место для фотосъемки. Если ты еще не передумала, предлагаю посмотреть его вместе. Заеду через полтора часа».

Шумно выдохнув, Аня стиснула зубы, злясь на саму себя. В неведомом порыве, очарованная заботой Коли в тот вечер, она согласилась на его предложение. Однако теперь сожалела об этом. Разговор с Есенией заставил ее задуматься. «Старые ключи не откроют новую дверь. Если ты хочешь быть счастливой, то тебе нужно перестать оглядываться и смотреть в прошлое». Аня действительно не желала смотреть в прошлое, а хотела бежать от него без оглядки. Но правильно ли будет отказать, когда она уже пообещала?

Аня посмотрела в окно, а затем опустила голову на колени. Не знала, как правильно поступить. Отказать неправильно: все-таки на ветер слов она бросать не привыкла. Встретиться тоже неправильно: каждый его взгляд заставлял сердце сжиматься в болезненном спазме и тосковать по пережитому. Так дальше продолжаться не могло. Спустив ноги с подоконника и упершись в него ладонями, Аня набиралась смелости, прежде чем взяла в руки телефон и написала ответ.

Аня погасила экран и отложила телефон в сторону. Она должна с ним встретиться, чтобы положить конец воспоминаниям. Обязана взглянуть ему в глаза напоследок и отпустить навсегда. Сказать, что больше не принадлежит ему. В конце концов, сегодня был сыгран матч со «Стальными Волками», а значит завтра, после фотосессии, «Снежные Барсы» отправятся в другой город. Больше она его не увидит.

Ответным сообщением Николай прислал марку, цвет и номер машины арендованного автомобиля. Аня даже не открыла диалог, скользнув взглядом по уведомлению, всплывшему на дисплее. Перевернула телефон экраном вниз и спрыгнула с подоконника. Нужно было предупредить Есению и подготовиться к встрече с ним. И дело не в нарядах, макияже и прическе. Ей необходимо подготовиться морально.

* * *

Николай, как и прежде, был пунктуален. Через полтора часа белая «Шевроле» стояла на парковке.

– Девушка, вам требуется помощь? – щелкнув пальцами перед ее лицом, поинтересовался охранник.

Аня, застыв на месте, растерянно покачала головой. Ее взгляд был устремлен на белый автомобиль, который она могла узнать без каких-либо опознавательных знаков. Это была его любимая марка. Сглотнув и сжав кулаки, Аня приосанилась и с гордо вздернутым подбородком обогнула охранника, который проводил ее непонимающим взглядом. На подъеме духа она шагала в сторону «Шевроле», из которой вынырнул Николай и, прислонившись к капоту, поджидал ее.