– У меня было так паршиво на душе, я жалела себя и злилась. Кто вообще дал этому мерзавцу Фрэнку право увольнять меня, если я решила передохнуть, когда колени совсем разболелись от непогоды? Тоже мне, старый козел, который мнит о себе бог весть что! Но сегодня я встретила дам, которые обходили Бетнал-Грин и рассказывали об одной возможности. Я подумала: нам с моими девочками новые возможности не помешают, послушаю-ка, что они предложат. Это ведь шанс на лучшую жизнь!

– А что за шанс, мам? – спросила Лотти.

Матушка улыбнулась младшей дочери, подперла щеку рукой. В полумраке глаза у нее заблестели.

– Они завтра зайдут к нам и сами расскажут. Умойтесь и причешитесь, будьте умничками! Завтра все изменится к лучшему. Помяните мое слово.

У Мэри сжалось сердце. Мамин рассказ ей совсем не понравился: о какой бы возможности ни шла речь, девочку пугали такие слова из уст матери. Хотя, может, в этот раз все сложится по-другому. В конце концов, хуже уже некуда: приходится постоянно сидеть дома с мамой, потому что нет зимних пальто и обуви, да еще с пустым желудком, которому светит разве что глоток подслащенной воды или жалкие крохи, которые удается украсть из магазинчика на углу. Однажды Мэри поймают, и что тогда будет с Лотти?

– Хорошо, мам, – ответила она.

Лотти последовала ее примеру.

– А теперь марш спать. Сладких снов вы сегодня не заслужили – нечего было лентяйничать весь день! Вижу, пока меня не было, вы и палец о палец не ударили: дома совсем не прибрано! Скоро ко мне заглянет приятель, Стэном его звать, и не вздумайте мне мешать. Человек он хороший и может нам подсобить, если правильно себя вести. Но если он вас увидит, шансов у меня поубавится, так что не попадайтесь нам на глаза. Если я хоть одну из вас сегодня замечу, пожалеете, что встали с кровати.

Мэри торопливо повела Лотти вверх по узкой лестнице. Одна из ступенек была сломана – она покосилась и торчала так, что об нее легко можно было запнуться, если не обойти. Потом сестры потерли зубы пальцами: Мэри видела, как дети из типовых домов в нескольких улицах отсюда хвастались друзьям новыми зубными щетками, вот она и решила, что пальцами можно добиться такого же результата. Потом они умылись перед сном и взобрались на маленькую кровать, стоявшую в одной комнате с маминой койкой. Помещение разгораживала старая простыня, висевшая на веревке и прищепках.

– Ложись первая, – скомандовала Мэри. – Раз уж у мамы сегодня гость.

– Не понимаю, почему из-за этого мне приходится спать у холодной стены, – проворчала девочка, забравшись под тонкое одеяло и свернувшись калачиком, подложив кулачки под подбородок.

– Потому что я так сказала, – отрезала Мэри. Ей не хотелось раньше времени уничтожать остатки сестринской невинности.

Лотти сдвинула брови и выпятила нижнюю губу.

– Только не забирай себе одеяло! Я и так до костей промерзла!

– Не буду. – Мэри устроилась рядом спиной к спине сестренки и подтянула колени к самой груди, чтобы сохранить побольше тепла.

– Хочу спать у огня! – захныкала Лотти.

– Ш-ш-ш. – Мэри перевернулась на другой бок, обвила сестренку руками, притянула к себе, провела рукой по волосам девочки и поцеловала в мокрую от слез щечку. – Однажды мы сбежим далеко-далеко отсюда, и я буду угощать тебя булочками с кремом и горячим чаем, черным, как ночь. У тебя будет новехонькая одежда, которую никто еще не носил. И я расчешу тебе все колтуны и заплету тебе косы, как у принцессы!

– А еще что? – нетерпеливо спросила Лотти и принялась сосать палец.

– Будем кататься на великах под солнышком и останавливаться только для того, чтобы срывать и есть фрукты с деревьев, пока нам плохо не станет! Потом будем купаться в океане и качаться на волнах.

– Насчет волн не знаю! Страшновато: а вдруг они выбросят меня на песок?

– Это будут нестрашные волны, – заверила Мэри, все еще гладя сестру по голове. – Спокойные, ласковые, теплые. Они будут нести тебя бережно!

Лотти вздохнула.

– Так хочется побывать на пляже!

– Да, это настоящий рай.

Лотти приподнялась на локте.

– А ты откуда знаешь? Ты же там никогда не была!

Мэри улыбнулась.

– Я как-то видела его в книжке у бабушки с дедушкой. Ты была слишком маленькой и не помнишь, но картинка была очень красивая! Бирюзовые волны, такие мирные и беспечные!

Лотти снова легла и сунула палец в рот.

А Мэри продолжала:

– В этом раю мы с тобой будем счастливы! Только ты и я, сытые и теплые, как ломти хлеба прямиком из печи!

Внизу хлопнула дверь, и по лестнице прокатился гул голосов. Мамин смех звенел колокольчиком, прорезая ночную тишину.

Лотти нахмурилась, торопливо закрыла глаза и натянула одеяло повыше. Мэри тоже зажмурилась, правда повернувшись в другую сторону, и погрузилась в напряженное ожидание.

Она уснет, но сон не будет глубоким. Лежа на кровати, девочка представляла те самые волны, бегущие к берегу под ослепительным солнцем. Воображала, какие они на ощупь, как шумят, хватит ли ей духу зайти в воду. Она и сама не понимала, как исполнит их с сестренкой мечту, но в глубине души твердо знала, что добьется своего. Однажды она заберет Лотти отсюда, и весь этот кошмар останется позади. Они больше не вернутся и до конца своих дней будут счастливо жить рядом с бирюзовыми волнами.

Глава 3
Октябрь 1953 года

Гарри

Вытянутая прямоугольная комната была уставлена несчетными рядами кроватей, заправленных белыми простынями; металлические решетки в их изголовьях возвышались черными арками над тонкими матрасами. Гарри Эванс тщательно оправил и разгладил постельное белье, чтобы на нем не осталось ни складочки, а потом распрямился, вытянул руки по швам, свел стопы вместе и вскинул голову.

У каждой кровати стояло по мальчику. Все они встали по струнке и расправили плечи, стараясь казаться как можно выше. Среди них было и несколько рослых ребят. Самый младший пошатнулся и едва не упал, но успел выправиться, пока мистер Смит не заметил.

Одна из стен в комнате была кирпичной, и в ней имелось окно – самое ближнее к Гарри. Он задержал на нем взгляд. Снаружи трепетали на ветру последние рыжие листья на старом дубе, готовые в любой миг сорваться и упасть на пестрый осенний ковер у подножия. Дождь барабанил по стеклу, а серые тучи низко зависли над влажной землей. Мальчик медленно вдохнул, и по телу пробежали мурашки. Зима была худшим временем года в детском приюте Барнардо в Баркингсайде, графство Эссекс. Ее приближение витало в морозном воздухе, который покусывал кончики ушей и щекотал колени, просачиваясь сквозь дыры в шерстяных брюках.

– А ну, марш вниз! Уж соизвольте! – скомандовал мистер Смит – или «комендант Смит», как звали его за спиной мальчишки постарше. Они шутили, что работать в приют он пришел после войны прямиком из гитлеровской армии, но Гарри понимал, что это неправда: очень уж сильным был выговор кокни у мистера Смита, к тому же национальный гимн «Боже, храни королеву» он всегда пел со слезами на глазах, потряхивая головой в такт музыке так энергично, что растрепавшиеся пряди волос прыгали по лбу.

Гарри направился следом за одним из воспитанников мимо рядов кроватей, вышел за дверь и спустился по широкой лестнице в классные комнаты, которые располагались ниже. Все мальчики были одеты одинаково: черная рубашка, застегнутая до самого подбородка, длинные черные брюки, черные поношенные ботинки. Первым в расписании стоял урок английского. Гарри ждал его с нетерпением. За окном шел дождь, так что об играх не могло быть и речи, к тому же книжки, которые мистер Уилсон, их учитель, раздал в начале семестра, оказались страсть какими интересными! У этого самого мистера Уилсона был удивительно добрый взгляд, а еще он умудрился где-то раздобыть столько книг, что всем мальчишкам в классе хватило. Учитель велел передавать прочитанные книги однокашникам, тогда у каждого будет что почитать до самого конца года.

Впервые за всю свою жизнь одиннадцатилетний Гарри читал не горстку слов за раз, а куда больше. И пускай задачка была не из простых, он старательно произносил один слог за другим, а потом незаметно оказывался в пучине истории о пиратах, кораблекрушении, каннибалах и мятежниках, написанной мистером Даниелем Дефо. От сюжета по коже бежал холодок, а оторваться от повествования было так сложно, что мальчик засиживался с книгой допоздна всякий раз, когда можно было читать при свете луны, и ложился, только заслышав шаги мистера Смита, начавшего свой обход.

Гарри нашел свое место среди рядов парт, достал книгу, зажатую под мышкой, положил на стол и уставился на обложку.

– Эй, Гарри! – Поверх раскрытой книги ему широко улыбался Дэйви Миллер. Он подмигнул и кончиком пальца пододвинул что-то ближе к центру стола. Гарри сощурился. На парте лежала рогатка. В приюте их мастерили из чего придется. Иногда получалось хорошо, иногда – не очень. Гарри нравились простые, но удобные поделки из податливого обрезка кожи и раздвоенной крепкой палки, но найти кожу было непросто. Поэтому обычно приходилось довольствоваться лоскутком ткани от старой рубашки.

Тряпичные жгуты куда хуже стреляли камнями, чем кожаные, но выбора не было. Впрочем, любви к рогаткам это нисколько не омрачало, и оба воспитанника – и Гарри, и Дэйви – неустанно искали материалы для идеального орудия. Каждый день они по многу часов прочесывали двор и сад за приютом, высматривая раздвоенную палку получше, а в любую свободную минутку в просторном здании обшаривали спальни, библиотеку, прачечную и даже кухню, если повар выходил перекурить, – охотились за самым подходящим куском ткани, кожи или веревки. Пределом мечтаний был обрывок резиновой ленты, но с тех пор как прошлый порвался, Гарри никак не мог найти новый.

Что-то больно ударило его в щеку. Гарри изумленно поднес руку к саднящей коже. Сзади раздался смешок. Мальчик обернулся и встретился взглядом с темноглазым Джейми Уайтом. Вообще-то, глаза у него были почти черные – во всяком случае, Гарри так казалось. Сейчас они превратились в две узкие щелки, а губы Джейми растянулись в широкой, дерзкой усмешке. Он шевельнулся, и каштановые кудри подпрыгнули. А потом что-то полетело в Гарри и ударило его по носу. Это был комочек бумаги, смоченный в слюне.

Гарри сердито раздул ноздри.

– Джейми, прекрати.

– Ой, Джейми, прекрати! – передразнил мальчишка, тряся головой. – Хватит!

Гарри отвернулся. Еще один бумажный снаряд ударил его в затылок. Мальчик нащупал комочек, выпутал из волос и кинул в обидчика. Джейми схватил Гарри за руку и прижал ее к парте, подался вперед и уставился на одноклассника.

– Чем-то недоволен, а, Гарри?

Гарри покачал головой, точно потерял дар речи. Весь класс тоже притих. Всякий раз, когда Джейми вот так донимал его, Гарри не знал, что ответить, и ненавидел себя за это. Казалось, в эти минуты голова перестает соображать – даже два слова в свою защиту и те связать не получалось. Все смотрели на Гарри и Джейми; ни один мальчишка не сводил взгляда с соперников, гадая, что будет дальше. Предвкушая драку. У воспитанников приюта Барнардо было не так уж много радостей: пудинг с хлебом и маслом, который изредка давали на десерт, да кулачные бои.

Рука Гарри заболела под цепкими пальцами Джейми. Он попытался высвободиться, но тщетно. Мускулистому росляку Джейми было уже четырнадцать. Поставь их бок о бок – и макушка Гарри достала бы противнику только до плеч. Лицо парня было усыпано красными прыщами, а между темными передними зубами зияла широкая дыра. Джейми нахмурился.

– Ну, что теперь делать будешь, урод безмозглый? Где мамка твоя, а? Не нужен ты ей. Скажешь, нет? Никому ты не нужен. Ты совсем один, вот и живешь тут.

У Гарри защипало глаза, к горлу подкатил ком. Нет, он не заплачет, ни за что не заплачет при Джейми! Такого позора ему не пережить!

– Ты ведь тоже тут живешь, – прошептал он.

Джейми сощурился, потом отдернул руку, запрокинул голову и расхохотался.

– Я и так знаю, что никому не нужен! И мне плевать. А вот ты и рад обманываться, хотя сам – просто ублюдок. Думаешь, мамаша за тобой вернется, хотя все знают правду: она попросту от тебя отделалась.