Дорога праха (страница 23)
– Знаешь, лицо у тебя знакомое. – Словно, пытаясь получше её рассмотреть, он сощурился. – Где я мог тебя видеть? Не искал ли тебя кто, девочка?
Ах вот как ты пошёл, кýрна эннáи[32].
Вегард развернулся, закрывая её плечом, чтобы спор ни во что не перерос.
– Кто кого видел, не так важно. – Вег поднял руки в миролюбивом жесте. Казимира не видела его лица, но слышала в голосе улыбку. Вот эту дежурную улыбку для чужаков, защиту которых нужно пробить своей дружелюбностью. – Вернёмся к сделке. Казимира всё правильно предложила – не нравится, что машина выглядит слишком новой, перекрась, поцарапай, начинку похуже поставь. Включи фантазию. Даже так она будет стоить больше, чем то, что ты нам предлагаешь.
Кхан поморщился, допил своё пиво и швырнул кружку на стол, так что та закружилась на месте.
– Пошли, – буркнул он, не оборачиваясь к столу.
Клаудия и Ариан проводили его удивлёнными взглядами. Сработало, вот ведь. Вегард задержался у стола, чтобы положить ладони на плечи Каз и тихо сказать:
– Она разобралась.
От этого жеста и тепла его рук Казимира инстинктивно напряглась.
Когда Вегард вышел, Ариан сказал, прокручивая чашку на блюдце:
– Мы не проезжали мимо никаких площадей. Что за машина с кибрийскими штандартами?
Каз повела плечами, глотнула воды, чтобы промочить пересохшее горло.
– Выдумала. Ничего, княже, поездишь по Гастину, тоже научишься врать.
Ариан мотнул головой и едва улыбнулся.
Каз, не дай себя провести честными взглядами, вежливыми улыбками, подмигиваниями, прикосновениями. Резистенты – прирождённые лгуны. Не тебе их учить.
15
Прошёл час. Вегард не возвращался.
Когда Клаудия удалилась на молитву, за столом остались только Валлет и Казимира. Она и рада была бы тоже уйти, но княже без присмотра не оставишь – Айми может объявиться в любой момент или другой подосланный ассасин. Потерпи.
Ариан отодвинул от себя тарелку с сочными рёбрышками, к которым не притронулся. Взгляд его бегал по залу, нога под столом грузно стучала по ножкам и полу. Кажется, это шанс расспросить Валлета, пока рядом нет никого, способного осадить его.