И правда, внешностью Роули гордиться не мог. Нет, к фигуре особых претензий не возникало, но при росте не выше среднего, в одежде он выглядел очень уж плотным и коренастым. Ни одна черта его лица не тянула на идеал: зубы белые, но неровные, цвет кожи свежий, но сама кожа в следах от угрей, волосы густые, неопределенного цвета, нечто среднее между светлыми и темными, глаза достаточно большие, но бледно-синие, которые обычно описывались как серые. Сразу чувствовалось, что погулять он любит, и люди, которым он не нравился, называли его пройдохой. Всеми, даже его друзьями, признавалось, что доверять ему нельзя. Подтверждением тому служила вся его взрослая жизнь. Чуть старше двадцати лет он убежал и женился на девушке, обрученной с другим. Три года спустя стал участником двойного бракоразводного процесса и таки женился, но не на женщине, которая развелась из-за него, а на другой, и бросил ее через два или три года. Сейчас ему только-только перевалило за тридцать. Короче, это был молодой человек с подмоченной репутацией, которую полностью заслуживал. Никто не мог сказать о нем ничего положительного, и полковник Трейл, путешествующий англичанин, высокий, худощавый, много повидавший, с вытянутым, красным лицом, щеточкой седых усов и глуповатым видом, задавался вопросом, почему принцесса усадила их за один стол с такой швалью.

– Я о том, что он не из тех мужчин, – сказал бы он, если б было кому, – с какими приличную женщину просят сесть за один стол.

И порадовался, после того как они заняли свои места, что его жена, пусть ее и посадили рядом с Роули Флинтом, реагировала на слова молодого человека, обращенные к ней, с холодным неодобрением. Но худшее состояло в том, этот парень был не просто пройдохой, но еще и кузеном его жены, происходил из более чем достойной семьи и имел очень неплохой годовой доход. Наверное, в этом и крылась причина столь неподобающего поведения Роули: ему не приходилось зарабатывать на жизнь. Да, конечно, в любой семье не без урода, но полковник не понимал, что находили в нем женщины. Наверное, и не мог понять, этот простой, честный англичанин, тогда как объяснение лежало на поверхности: чем обладал Роули Флинт, так это сексапильностью, а тот факт, что в отношениях с женщинами он ненадежен и неразборчив, только добавлял ему неотразимости. И с каким бы предубеждением ни относилась к нему женщина, стоило ей побыть в его компании полчаса, как сердце ее начинало таять, и скоро она уже говорила себе, что не верит и половине всех этих сплетен, которые распускались о нем. Но, если бы ее спросили, а что такого она в нем увидела, она бы не знала, что ответить. Действительно, ведь не красавчик, внешность невыразительная, выглядел механиком в гараже, и дорогую одежду носил, как комбинезон, словно плевать хотел, что о нем подумают. Ни к чему не выказывая серьезного отношения, даже к ухаживаниям, ясно давал понять, что от женщины ему нужно только одно, и вот это полное отсутствие в нем романтичности просто оскорбляло. Но было в нем и нечто такое, что вышибало почву из-под ног, какая-то мягкость, скрытая за грубоватыми манерами, какое-то вызывающее трепет сердечное тепло, проступающее сквозь насмешливость, интуитивное понимание того, что женщина – отличное от мужчины существо, и вот это льстило. Влекли и чувственность его губ, и ласка серых глаз. Старая принцесса высказалась на сей предмет с присущей ей резкостью.

– Разумеется, он – поганец, нет в нем ничего положительного, но, будь я на тридцать лет моложе и попроси он меня убежать с ним, я бы не колебалась ни секунды, даже зная, что он бросит меня через неделю и погубит всю мою оставшуюся жизнь.

Принцессе нравилось, чтобы за столом шел общий разговор, поэтому, едва все расселись, она обратилась к Мэри:

– Я очень сожалею, что сэр Эдгар не смог сегодня прийти.

– Он тоже сожалел. Но ему пришлось срочно уехать в Канны.

Принцесса сочла необходимым ввести всех в курс дела.

– Это большой секрет, вы никому не должны об этом говорить, но его только что назначили губернатором Бенгалии.

– Как здорово! – воскликнул полковник. – Чертовски хорошая должность!

– Для него это стало сюрпризом? – спросила принцесса.

– Он знал, что рассматривается в числе кандидатов, – ответила Мэри.

– Он – совершенно правильный выбор. В этом нет никаких сомнений, – продолжил полковник. – Если он справится с этой работой, меня не удивит, если потом он станет вице-королем Индии.

– Не могу представить себе лучшего вице-короля, – согласилась принцесса.

– Почему бы вам не выйти за него замуж? – улыбнулась Мэри.

– Как, он не женат? – спросила леди Грейс.

– Нет. – Принцесса сердито глянула на Мэри. – Не буду скрывать от вас, он отчаянно флиртовал со мной все шесть недель его пребывания во Флоренции.

Роули хохотнул и из-под длинных ресниц искоса посмотрел на Мэри.

– Так вы решили выйти за него замуж, принцесса? – спросил он. – Потому что, если решили, не думаю, что у него есть хоть малейший шанс ускользнуть.

– Я думаю, вы составили бы прекрасную пару, – вставила Мэри.

Она прекрасно понимала, что принцесса и Роули вызывают ее на откровенность, но не собиралась ничем с ними делиться. Эдгар Свифт более чем ясно дал понять, как своим, так и ее друзьям во Флоренции, что влюблен в нее, и принцесса не раз и не два пыталась выяснить у нее, перешел ли он от слов к делу.

– Я не знаю, понравится ли вам климат Калькутты, – подала голос леди Грейс, которая все воспринимала на полном серьезе.

– Ох, я достигла того возраста, когда предпочитаю только мимолетные романы, – ответила принцесса. – Вы понимаете, времени мне осталось немного. Вот почему я так нежно отношусь к Роули. Его намерения всегда бесчестные.

Полковник хмуро уставился на свою рыбу, и совершенно напрасно, потому что ее доставили из Виареджио тем же вечером, а его жена сухо улыбнулась.

В ресторане играл маленький оркестр. Музыканты в неаполитанских костюмах играли неаполитанские мелодии.

– Я думаю, нам пора послушать певца, – в какой-то момент решила принцесса. – Он вас просто потрясет. У него действительно изумительный голос, такой итальянский и столько эмоций! Гарольд Эткинсон серьезно думает о том, чтобы готовить из него оперного певца. – Она подозвала метрдотеля: – Попросите того мужчину спеть песню, которую он пел тем вечером, когда я была здесь.

– Очень сожалею, ваше высочество, но сегодня его нет. Он болен.

– Какая жалость! Я так хотела, чтобы мои друзья послушали его. Ради этого пригласила их пообедать здесь.

– Он прислал замену, но этот человек только играет на скрипке. Я скажу ему, чтобы сыграл.

– Если я чего-то и не терплю, так это скрипку, – фыркнула принцесса. – Никогда не пойму, с чего может возникнуть охота слушать, как кто-то скребет волосами с конского хвоста по внутренностям дохлой кошки.

Метрдотель мог свободно говорить на полудюжине европейских языков, но тут ничего не понял. Решил, что своим монологом принцесса одобрила его предложение, и пошел к скрипачу, который поднялся со стула и выступил вперед. Темноволосый, стройный молодой человек с огромными голодными глазами и печальным лицом. Гротескный неаполитанский костюм придавал ему романтический вид, но чувствовалось, что во рту давно не было и маковой росинки. Даже щеки глубоко завалились. Он что-то сыграл.

– Мой бедный Джованни, он же ужасен, – прокомментировала принцесса.

На этот раз метрдотель ее понял.

– Да, играет он не очень хорошо, принцесса. Я сожалею. Не знал. Но певец будет уже завтра.

Оркестр вновь заиграл что-то неаполитанское, и под прикрытием музыки Роули обратился к Мэри:

– Вы сегодня ослепительно красивы.

– Благодарю.

Его глаза блеснули.

– Знаете, что мне в вас, среди прочего, особенно нравится? В отличие от некоторых женщин вы не притворяетесь, будто не знаете этого, если вам говорят, что вы красивы. Для вас фраза эта совершенно естественна, словно вам сказали, что у вас на руке пять пальцев.

– Пока я не вышла замуж, внешность служила мне единственным средством существования. После смерти моего отца нам с матерью пришлось жить только на ее пенсию. И если я стала получать роли, как только окончила Драматическую школу, то лишь благодаря внешности.

– Я уже думал, что вы могли бы заработать состояние, снимаясь в кино.

Мэри рассмеялась:

– К сожалению, у меня нет никакого таланта. Ничего, кроме внешности. Возможно, со временем я бы научилась играть, но вышла замуж и покинула сцену.

Легкая тень, казалось, упала на ее лицо, когда она вдруг заглянула в свое прошлое. Роули смотрел на идеальный профиль Мэри. Действительно, прекрасное лицо. Не только безупречные черты, но и потрясающий цвет кожи.

– Вы – коричнево-золотая девушка, так? – улыбнулся он.

Говорил он про волосы цвета темного золота, большие карие глаза и золотистую кожу. Это сочетание маскировало холодность, которую могли придать ей правильные черты лица, оно становилось нежным и ярким, притягивая взгляды.

– Я думаю, вы – самая прекрасная женщина, которую мне доводилось увидеть.

– И скольким женщинам вы это говорили?

– Многим. Но сейчас я говорю чистую правду.

Мэри рассмеялась:

– Пусть так, но давайте на этом остановимся.

– Почему? Это тема, которую я нахожу невероятно интересной.

– Я слышу от людей, что прекрасна, с шестнадцати лет, поэтому мне это приелось. Это ценное качество, и я не такая дура, чтобы не понимать его плюсов. Но есть и минусы.

– Вы – очень здравомыслящая девушка.

– Вот этот ваш комплимент мне льстит.

– Я не пытался польстить вам.

– Неужели? Вроде бы с таким началом разговора мне приходилось сталкиваться довольно часто. Дать простушке шляпку, а красотке – книгу. Идея в этом?

Он нисколько не смутился.

– Что-то вы сегодня очень уж язвительны.

– Сожалею, если у вас создалось такое впечатление. Я лишь хотела сразу показать, что ничего из этого не выйдет.

– Разве вы не знаете, что я отчаянно влюблен в вас?

– Отчаянно, пожалуй, не самое подходящее слово. В последние несколько недель вы достаточно ясно давали понять, что с радостью закрутили бы со мной небольшой роман. Вдова, красивая и свободная, в таком месте, как Флоренция… это в вашем стиле.

– Разве можно меня в этом винить? Мысли о любви – что может быть естественнее для молодого человека весной или в начале лета?

Мэри не могла не улыбнуться: его искренность подкупала и обезоруживала.

– Я вас и не виню. Только со мной вы ошиблись адресом, и мне неприятно осознавать, что вы напрасно тратите время.

– Какая вы заботливая. Но дело в том, что времени этого у меня хоть отбавляй.

– С шестнадцати лет за мной постоянно ухаживали мужчины. Молодые и старые, уроды и красавцы, все они, похоже, думали, что у меня только одно предназначение – утолить их похоть.

– Вы когда-нибудь влюблялись?

– Да, один раз.

– В кого?

– В моего мужа. Поэтому я и вышла за него.

В возникшей паузе принцесса обратилась к Мэри с каким-то вопросом, и разговор вновь стал общим.

Глава 3

Обедали они долго, и только в начале двенадцатого принцесса попросила принести счет. Когда стало очевидно, что они уходят, скрипач, который сыграл им, подошел с тарелкой. На ней лежали несколько монет, которые положили на нее обедавшие за другими столиками, и три-четыре мелкие купюры. Другого вознаграждения оркестр не получал. Мэри открыла сумочку.

– Не беспокойтесь, – остановил ее Роули. – Я ему заплачу.

Достал из кармана купюру в десять лир и положил на тарелку.

– Я тоже хочу ему кое-что дать, – ответила Мэри и добавила столировую купюру. На лице скрипача отразилось изумление, он пристально всмотрелся в Мэри, поклонился и отошел.

– Зачем вы дали ему столько денег? – воскликнул Роули. – Это же абсурд.

– Он играет плохо и выглядит таким несчастным.

– Но они ничего такого не ожидают.

– Знаю. Потому и дала. Для него это так много значит. Эти деньги могут изменить его жизнь.

Итальянские гости разъехались на своих автомобилях. Чету Трейлов принцесса взяла с собой.

– Вы сможете завезти Роули в отель, Мэри? – спросила она. – Мне туда не по пути.

– Вы не против? – осведомился Роули.

Мэри заподозрила, что об этом они уговорились заранее. Она знала, что эта похотливая старуха обожала устраивать любовные интрижки, а Роули ходил у нее в любимчиках, но не нашла повода отказать в столь логичной просьбе и сказала, что подвезет с радостью. Они сели в машину и поехали вдоль набережной. Полная луна ярко освещала дорогу. Они практически не разговаривали. Роули чувствовал, что она занята мыслями, не имеющими к нему ни малейшего отношения, и не хотел в них вторгаться. Но по приезде в отель сделал Мэри предложение, от которого она не смогла отказаться.

– Такая великолепная ночь. Лечь сейчас в постель – просто преступление. Почему бы нам не поездить под этой луной? Вам же не хочется спать?