На закате, когда период поста подходит к концу, КПП встречались особенно часто: на этом этапе мусульмане ходили раздраженные, усталые, голодные и жаждущие сигареты. Требования остановиться вызывали у них агрессию. Бассаму казалось, что солдаты находили в этом удовольствие. Они хотели конфронтации. Она оправдывала их, подумал он.

Бассам не знал, где и когда может натолкнуться на армированный грузовик, или баррикаду, или просто булыжник, выкатанный посреди дороги. Достаточно одного поворота, и весь его день мог встать на паузу.

Он знал, что, опустив окно автомобиля перед сотрудником полиции, нужно аккуратно подбирать слова. Никакой конфронтации, никакой озлобленности, но и пресмыкаться он тоже не хотел. Он кивнул, подождал, пока они заговорят. Большинство использовало английский. Некоторые знали арабский. Он редко демонстрировал, что знает иврит, бегло при них точно не разговаривал: для них это в первую очередь знак того, что он был в тюрьме. Бассам отвечал медленно и четко.

Он всегда держал руки на виду. Знал, что нельзя делать резких движений. Он отъехал очень медленно, смотря в зеркало заднего вида.

191

Он узнал, что лучшее лекарство от судьбы – это терпение.

192

Птичьи миграционные маршруты начинаются в Северной Европе, идут вдоль Восточно-Африканской рифтовой долины, от Сирии до центрального Мозамбика, над местом столкновения литосферных плит, к верхушке Африки.

Птица может пролететь весь путь от места гнездования в Дании до Танзании, или из России в Эфиопию, или из Польши в Уганду, или из Шотландии в Иордан в течение нескольких недель или даже дней.

Путешествуя целыми стаями, достигающими порой трех сотен тысяч особей, они иногда застилают собой все небо до горизонта.

До места зимовки долетают шесть из десяти птиц: из-за линий электропередач, опор для линий электропередач, заводских труб, прожекторов, небоскребов, буровых вышек, маслосборников, яда, пестицидов, болезней, засухи, неурожая, самозарядных ружей, ловушек с приманкой, браконьеров, хищных птиц, внезапных песчаных бурь и похолоданий, наводнений, аномально высоких температур, гроз, строительных площадок, окон, лопастей вертолетов, истребителей, утечек нефти, высоких волн, прорыва канализационных труб, мусорных пятен, засоров водосточных труб, пустых кормушек, зловонной воды, ржавых гвоздей, осколков стекла, охотников, собирателей, охотничьих собак, мальчишек с рогатками, пластиковых колец от упаковок с пивом.

193

Маршрут, пролегающий над Палестиной и Израилем, на протяжении многих лет является одним из самых кровавых миграционных маршрутов в мире.

194

На южных территориях африканского континента птичьи кости используются как музыкальные инструменты, так как согласно преданию, выдувая воздух из полой кости, мы обретаем воспоминания предков.

195

В тюрьме сокамерники Бассама мастерили музыкальные инструменты из любого предмета, который только могли найти: из деревянных дощечек и металлических колец от душевых занавесок – рики ^[30], из натянутого брезента и выгнутых металлических пластин – дафы ^[31], из куриных сухожилий, скрученных, растянутых и после покрытых лаком, – струны примитивной лиры.

Если заключенному попадалась в руки леска для ловки рыбы или зубная нить, они немедленно шли в дело. Нейлоновая струна считалась сокровищем.

Если ничего больше найти было нельзя, музыку исполняли на столовых подносах или ритмично настукивали по бокам пустых консервных банок из-под супа.

196

В тюрьме есть особая вонь. В столовой, в душевых, в телефонных кабинках, даже в маленькой тюремной мечети. По углам падали замертво мыши. Тараканы. Ящерицы. Это место было пропитано разложением.

Дни тянулись мучительно долго. Арестанты изучали анатомию скуки. Время наполнилось бесконечной пустотой. Они перекатывали сообщения друг другу по полу, играли в шатрандж ^[32], выстукивая код на трубах. Заворачивали в самокрутки рассыпанный табак. Они лепили из нута коней, слонов, ладьи и пешки, чтобы были шахматные фигуры.

Им не разрешалось носить традиционную одежду. Они мастерили куфии из любых подручных материалов: кухонных тряпок, полотенец для посуды, резинок из-под трусов. Требовались недели на то, чтобы сшить все вместе, и мгновение, чтобы конфисковать.

Ночью можно было услышать сутры из Корана. Они не войдут в Рай, пока верблюд не пройдет сквозь игольное ушко. Неужели ты не веруешь в Того, Кто сотворил тебя из земли? Были организованы занятия по поэзии и гимнам, которые выкрикивались от камеры к камере. Антар, Абу Зайд Аль-Хилали, Саиф ибн Дхи-Язан, и Маркс с Лениным.

Стихотворения Махмуда Дарвиша читали с постоянством молитвы: Тюремная камера с холодным окном. Море за нас, море против нас. Я работал с товарищами в каменоломне. Сбрызните меня благоуханной водой с базиликом.

Бассам терпел побои. В основном они происходили в столовой. Охранники приходили в полном комплекте защитной экипировки для усмирения протестов. Выстраивали заключенных в одну линию. Приказывали снять одежду. Они стояли нагишом. Бассам защищался пластиковым подносом для разноса еды, как щитом. Он треснул ровно посередине, прямо у него над головой.

Хромая, он шел в душевую полностью одетый, чтобы смыть кровь, потом вывешивал одежду из окна своей камеры и завязывал на прутьях. Он вставал на колени и молился в мокрую рубашку.

Большую часть времени, проведенного в тюрьме, он находился в одиночной камере. По требованиям ритуала, он должен был молиться на чистом ковре, отведенном специально для этих целей. Бассам использовал кусок голубой ткани, на котором нарисовал михраб ^[33]. Тюремный охранник Герцль дал ему эту ткань на свой страх и риск. Бассам с величайшей аккуратностью свернул ее и убрал подальше от глаз.

Они с Герцлем поначалу не ладили. Герцль высокий и жилистый, с резкими худыми чертами лица и большим кадыком. Родители воспитали его в традициях ортодоксального иудаизма, студентом он изучал математику в Тель-Авиве. Его привлек тюремный номер Бассама – 220–284. Он сказал, что это дружественные числа, или как-то так.

Бассам пытался вспомнить урок из школы про аль-Хорезми и Дом мудрости. Он не мог воспроизвести его полностью по памяти, но сказал Герцлю, что вся хорошая математика пришла от арабов, и это всем известно. Завязался разговор. Тихий и настойчивый, у двери его камеры.

– Эй, Герцль, мы уже тысячу лет занимаемся вашей математикой, ну и скажи мне, кто теперь здесь поселенец?

Он выучил иврит, потому что хотел знать своего врага. Ivrit hee sfat ha’oyev. Держи его близко. Знай, как его хоронить. Читай Тору. Знай его паскудное идолопоклонство. Сломай его тюрьму. Загони в клетку, которую он создал сам.

Почти все, что окружало Бассама, было настроено к нему враждебно. Еда, которую он потреблял. Окна из оргстекла, на которых он царапал. Воздух, которым он дышал. То, как он наполнял его легкие и расширял грудную клетку. Даже кто-то вроде Герцля мог оказаться предателем.

Только на четвертый год семилетнего срока – после просмотра документального фильма в тюремном кинотеатре – равновесие Бассама полетело к чертям.

197

– Почему ты оставил свою лошадь одну?

– Чтобы дом не скучал, сын мой.

198

Тюремщик приехал с двумя бутылками кока-колы в бумажном пакете, спрятал их в сливном бачке в кабинете начальника тюрьмы – чтобы не нагрелись. Он принес их Бассаму во тьме ночи, спрятав под курткой. Торжественно презентовал стеклянный стакан.

На следующий день Бассам предложил каждому заключенному в своем блоке один глоток колы. Он разрезал пустые бутылки на множество маленьких кусочков, смял их и смыл в унитаз.

Стеклянный стакан еще несколько дней пах сладким сиропом: заключенные приходили к Бассаму в камеру просто понюхать его.

199

Никто из лидеров тюремного блока никогда не упоминал, что одной из возлюбленных Дарвиша была еврейская танцовщица Тамар Бен Ами. Он посвятил ей стихотворение «Рита и винтовка». Позднее Бассам представлял, как палестинский поэт с большими карими глазами стягивал простыню с ее длинного белоснежного тела, а через плечо у нее все еще висела винтовка М-16 или, может быть, М-4 на ремне.

Она сопровождала Дарвиша, когда тот однажды пришел в тюрьму на допрос, поцеловала его у ворот и вернулась обратно в израильскую армию: она была солдатом, призванным на службу ВМС Израиля.

Она писала письма Дарвишу с палуб эсминцев, артиллерийских катеров и судов-носителей – на одной фотографии она сидела на леерном ограждении охотника за подводными лодками.

«Без тебя, – писала она на иврите, – во мне нет глубины, я здесь на поверхности и жду».

200

Бассаму было шесть, когда он заметил вертолет, рассекавший небо лопастями над холмами на окраине Хеврона. Он никогда не видел ничего подобного. Солдаты, выпрыгнувшие из вертолета, были похожи на маленьких зеленых насекомых, скрюченных и бегущих на верхушку холма, обезумев от страха.

Мать выбежала из пещеры, где они жили, схватила его за рукав и погнала в дом по крутой каменистой дорожке. Ему был знаком под ногами каждый камешек. Дернув занавеску на входе в пещеру, она зашторила окно, задула свечу, покачивавшуюся в стеклянном фонаре под каменным потолком.

Свет на секунду задержался на рукодельных коврах на стене, и потом все погрузилось во мрак.

201

Пещеры за пределами Хеврона были одним из самых желанных мест жительства для фермеров: летом там прохладно, зимой – тепло, дом наполнялся ароматом оливок из красивых глиняных ваз на деревянных полках, аккуратно вытесанных и приделанных к стене.

Бассам был одним из пятнадцати детей. Летом он спал на соломенном матрасе под брезентом, рядом с отцом – место статуса и почета, которое жаждал занять каждый из братьев.

Он знал, отец так поступал из-за чувства вины: из всех детей Бассам был единственным, кому не сделали вакцину от полиомиелита.

202

В одной узкой пещере Бассам нашел тайник с гранатами, который они с друзьями использовали для нападения. Исследовав пещеру поглубже, они нашли и винтовку.

Гранаты были размером с небольшой булыжник. С винтовки, когда мальчики взвели курок, посыпалась пыль.

203

Армированный джип летел напролом через кактус, кустарники и забор. Двигатель ревел. Кто-то закричал. Какая-то птица (он не знал ее названия) пролетела над ухом. Он тянул за собой хромую ногу. Он почувствовал удар в голову с правой стороны. Скрючившись, продолжал бежать.

Земля была сухая и жесткая. В нос ударил столб пыли. Ящерица песочного цвета прошмыгнула перед глазами.

Он попытался встать. На шею наступила чья-то нога. Солдаты носили черные ботинки с квадратными носами. Из-за этого казалось, что у них с ногами что-то не в порядке: как будто походы на длинные дистанции обязательно закончатся хромотой.

Руки завели за спину. Удар в шею под затылком, и он потерял сознание.

204

Его привязали к стулу, надели капюшон и били. Капюшон из грубой ткани, коричневой, грязной, с запахом горелой соломы, не мягкой и черной, которую надели потом в Беэр-Шеве. Он шептал молитвы в капюшон. Я взываю к совершенным словам Аллаха, от которых не может убежать ни хороший человек, ни плохой.

Его подняли со стула за затянутую вокруг шеи петлю. Перекинули свободный конец через паровую трубу и подняли в воздух, пока он не смог встать на стул. Качали стул то вперед, то назад. Били по почкам, в живот, в пах.

Он снова призвал имя Бога. Ему врезали еще пару раз в голову, и он потерял сознание.

Он проснулся в камере размером метр на два. Его мошонка увеличилась до таких размеров, что любое движение ногами приносило чудовищную боль, и он едва смог слезть с кровати.