– Не уследил за Котиком, не смог решить проблему сам, навлек неприятности на товарищей, – холодно произнес куратор.

От каждого слова Эйнар бледнел все сильнее.

– Что ж, – продолжил Ледяной, – отбывать наказание тоже будете вместе. Неделю убирать лестницу будете только вы. И каждый вечер в библиотеке переписывать свод правил под моим личным присмотром.

– А домашнюю работу делать когда? – то ли взмолился, то ли изумился Эйнар.

– У вас троих явно слишком много свободного времени. Может быть, теперь вы научитесь не тратить его на глупости? – осадил его куратор. – Свободны, оба. Ты идешь со мной.

Последняя фраза была обращена ко мне. Возражать я не стала и поплелась следом за куратором к общежитию. При мысли о том, что неделю мне предстоит разгребать снег и проводить вечера в компании Ледяного, я заскрипела зубами. Изверг!

Вслед за куратором я поднялась на гору. Чем выше мы поднимались, тем сильнее меня терзали нехорошие предчувствия. Наверняка меня провожают до двери не просто так. Скорее всего, куратор приготовил мне персональную головомойку. А так хотелось есть…

Под громкое урчание в животе я шагнула в распахнутую дверь. И вздрогнула от неожиданности, потому что рядом со входом в мою комнату стоял человек. Я не сразу его узнала. Только когда светловолосый мужчина поднял голову и спросил:

– Ты сменил замок в комнате для медитаций, Вест?

Вест… Да это тот самый тип, с которым мой куратор умчался тушить какой-то пожар. И вернулся, пахнущий боем.

Ледяной ответил:

– Комната теперь принадлежит леди Скау. Что ты здесь делаешь, Йоран?

Мужчина повернулся ко мне и начал:

– Ах, леди Скау… Что ж, леди, буду благодарен, если вы отправитесь в эту чудесную комнату и посидите там. Те замечательные слова, которые я хочу сказать вашему куратору, для ушей юных девушек не предназначены.

Жесткий и саркастичный тон был адресован Ледяному, а не мне. Как и яростный взгляд. Я была так обескуражена, что безропотно вошла в комнату и заперла дверь. Но, разумеется, тут же прильнула к ней ухом.

Ругался этот Йоран со вкусом. За минуту, которой ему хватило, чтобы отвести душу, я узнала много новых слов и их сочетаний, хоть записывай. Затем последовало нечто вразумительное:

– Зачем ты дергаешь его за хвост? Ты снова нажил себе неприятности, Вест.

– Пусть держится подальше от моих адептов. И от нее в первую очередь.

– Может, пора научить адептов вести себя осмотрительнее?

Дальше слушать я не стала. В этот момент в окно поскреблись.

Я обернулась и обнаружила за стеклом морду байланга. Сразу поняла, что это не Свейт. А когда распахнула створку, узнала Котика. На шерсти пса все еще виднелись следы сажи и слизи. Но было видно, что их пытались оттереть. Эйнар стоял около него.

– Прости, – серьезно сказал он и протянул мне увесистый сверток. – Тут обед для тебя.

– Ерунда, – отмахнулась я, поспешно разворачивая подарок.

– Не ерунда. Ледяной прав, я оболтус и снова втянул друзей в неприятности. Обычно достается Сигмунду, но в этот раз пострадала и ты.

Котик жалобно заскулил, и Эйнар шикнул на него.

– А ты быстро позвал Ледяного, – признала я.

– Спасибо крыльям Котика.

Парень с таким обожанием посмотрел на своего пушистого недотепу, что мне стало немного завидно. Эйнар попрощался и улетел, а я осталась с бутербродами и кружкой чая. Бутерброды на завтрак, бутерброды на обед… Может, хотя бы ужин не подкачает?

К счастью, до ужина ничего не произошло. Если куратор и готовил мне персональную головомойку, то Йоран сумел отвлечь его. За что я была ему благодарна.

В столовой я уписывала еду с такой скоростью, что Чейн съязвил:

– Переходишь на одноразовое питание, Скау?

В ответ я прожгла его взглядом. Но, прежде чем я успела дожевать и выдать что-то колкое, Гест с умным видом сказал:

– Мой прадед рассказывал, что в его времена воины питались через день. Тогда считалось, что это помогает растить магический резерв.

– Тот самый прадед, который в одиночку сокрушил целое племя фернингов? – спросил Сигмунд.

Гест важно кивнул. Похоже, прадеда здесь уважали, потому что ни спорить, ни шутить больше никто не стал. А после ужина мы с Сигмундом и Эйнаром отправились в библиотеку.

Погода испортилась. Ветер бросал в лицо пригоршни снега и норовил сбить с ног. Мы кое-как добрели до приземистого здание по заметенной тропинке. Ледяной ждал нас на пороге. Казалось, ему не мешают ни ветер, ни снег.

Вслед за куратором мы прошли в библиотеку и повесили плащи на вешалку. Внутри было тепло, помещение озарял мягкий свет. Я ждала, что на этот раз буду сидеть вместе со всеми. Но Ледяной указал парням на ближайшую к выходу нишу, а меня поманил за собой. В тот закуток, где мы сидели в прошлый раз.

Там он галантно пропустил меня вперед. Но, прежде чем я успела сесть, приказал:

– Стой.

Я повернулась к нему и застыла, преданно глядя в глаза и стараясь придать своему лицу самое невинное выражение. Куратор неспешно опустился на стул и добавил:

– Выворачивай карманы.

Я начала юлить:

– Куратор Ааберг, дались вам эти милые девичьи глупости? Не все, что девушки носят в карманах…

– Выворачивай.

На этот раз тон голоса был таким, что я и сама не поняла, в какой момент послушно вывалила на стол перед ним три маленькие склянки. Ледяной удовлетворенно кивнул и убрал мои драгоценные зелья к себе за пазуху. Интересно, где он прячет конфискованное?

Я села за стол и придвинула к себе листы. Куратор небрежно произнес:

– Думаю, сегодня ты начнешь со страницы триста пятьдесят. Во избежание.

Я послушно открыла Свод правил в нужном месте и скрипнула зубами. Заголовок этого раздела гласил: «Список веществ и снадобий, запрещенных к хранению в общежитиях и личных комнатах».

Но, прежде чем я взялась за перо, Ледяной сказал:

– Ах да… Тебе пришло письмо.

С этими словами он положил передо мной белый конверт. Я с ужасом посмотрела на знакомую до боли печать. Только не это!

На конверт перед собой я глядела как на ядовитую змею. Герб на печати был знаком до каждой черточки. Лук с семью стрелами на тетиве и корона над ним. Альбин Скау, правящий герцог Запада. Личная печать отца.

Проклятый Крон! Я была уверена, что это его рук дело. Портальная почта работает быстро. Наверняка успел нажаловаться. Иначе с чего бы отцу писать мне? Я же опозорила его на все Западное герцогство. Думала, что после того скандала про меня не вспомнят по меньшей мере год. Он даже провожать меня на Север не пришел, отправил мачеху и Амалию, которые терпеть меня не могут. Но письмо счастья придется открыть и прочесть. С тяжелым вздохом я распечатала конверт и неохотно развернула сложенный вдвое листок. Чем больше отец злился, тем спокойней и собранней он выглядел. И тем аккуратнее выводил буквы. Судя по тому, что при взгляде на это послание любой каллиграф умер бы от восторга, отец был в бешенстве.

Письмо гласило:

«Дорогая Анна! Амалия созналась, что ты уломала ее подменить оружие. Не знаю, что ты собираешься делать с луком в Академии Стражей. Раз не взяла нормальный меч, разбирайся сама, как тебе учиться. Из общежития ни ногой, никаких прогулок по Северному герцогству. И денег на новое оружие не получишь!

А вот я уже получил жалобу на тебя. Имей в виду, что до конца срока обучения из этой Академии ты можешь отправиться только в охотничий замок на Тергских болотах, а затем под венец. Если не хочешь учиться – выдам замуж, не далее как вчера я получил интересное предложение на твой счет. Мне оно не нравится, да и тебе не придется по вкусу. Но если учителя не в состоянии призвать тебя к порядку, может быть, это сделает муж?

Со слабой надеждой на твое благоразумие,

Альбин Скау, Правящий герцог Запада».

Я перечитала письмо три раза и почувствовала, что меня колотит от злости. Амалия… Амалия соврала, что это я уговорила ее подменить меч! А Крон пожаловался отцу. И, вероятно, изрядно приврал. А что ему про меня наговаривал декан Барт, известно только богам. Вот невезение!

Я медленно и с наслаждением разорвала лист бумаги на мелкие кусочки и только после этого спохватилась, что все еще сижу в библиотеке, за одним столом с куратором, и тот внимательно наблюдает за мной.

– Что? – огрызнулась я, сметая обрывки бумаг в корзину для мусора.

Нарываться на новые неприятности было глупо. Я и так огребла проблем на целую неделю. Но сдерживать рвущееся изнутри негодование я не смогла. К счастью, Ледяной наказывать меня за дерзость не стал, а лишь невозмутимо произнес:

– Вижу, писать ответ ты не планируешь.

– Не сейчас, – буркнула я, двигая к себе листы и учебник.

Я надавила на перо с такой силой, что порвала бумагу. Еще один лист улетел в мусор, и только после этого я смогла сосредоточиться на том, что нужно было переписать. Ледяной не ругал меня и ни о чем не спрашивал. Молча сидел напротив, заполняя какие-то документы. Работой парней он не интересовался, и это тоже злило меня.

Вечер прошел под скрип пера и мое возмущенное сопение. О том, кто мог просить у отца моей руки, не хотелось даже думать. Если это Гольдберг… пусть только попробует! Ни за что!

Около полуночи нещадно зачесалась рука под повязкой. Ледяной встрепенулся и возвысил голос:

– Все свободны!

Меня как ветром сдуло из-за стола. На улицу я выскочила быстрее парней, на ходу почесывая запястье через повязку. И вздрогнула, когда совсем рядом обнаружила две пары сияющих в темноте глаз. Снег вокруг зашевелился, и я поняла, что это байланги. Оба с интересом обнюхали меня. Но почему-то их мне совсем не хотелось гладить. Я застыла, позволяя псам изучать меня.

Тот, что покрупнее, оказался особенно настырным и начал обнюхивать мое лицо. За моей спиной раздался голос Сигмунда:

– Кнут, нельзя.

Байланг тут же потерял ко мне интерес и плюхнулся на задние лапы.

– Это твой? – спросила я.

Сигмунд кивнул и погладил своего пса. Тут я прошептала:

– А разве байлангов можно выпускать после отбоя?

Эйнар тяжело вздохнул:

– Нельзя. Но Котик не слушается. А Кнут иногда улетает вместе с ним. Поторопимся, пока Ледяной не увидел. До завтра!

С этими словами парни взобрались на своих байлангов, и белые псы унесли их в небо.

В воскресенье я снова отлынивала от завтрака с травянистой дрянью и пыталась переделать домашние задания на всю неделю. Перед ужином сначала пришлось мести лестницу. А после меня снова ждало бдение до полуночи в компании Ледяного. Куратор, как и вчера, даже не думал контролировать парней. Несколько часов он просидел напротив меня, изучая какой-то древний трактат. Чем довел меня до зубовного скрежета. И почему мне достался такой упертый и вредный куратор?

В понедельник я также малодушно проспала завтрак. Таскать бутерброды с ужина оказалось проще, чем заставлять себя глотать жидкую дрянь. Оставалось только удивляться, что никто из парней не пытался сделать то же самое. Хотя большинство из них видели, что я делаю, никто не пытался ни остановить меня, ни повторить. И второе удивляло куда больше.

Когда я пришла на первый плац и заняла свое место в строю, Эйнар осторожно начал:

– Ты зря пропускаешь завтрак, Анна.

Сигмунд тут же одернул его:

– Она скоро поймет это сама, ты же знаешь.

– Эта дрянь горькая, – скривилась я.

– Она помогает твоей магии, – мягко произнес Сигмунд. – Мы же говорили об этом в первый день, ты забыла?

Я скептически хмыкнула, но разговор пришлось прервать. На поле появился Ледяной. Он обвел взглядом строй и заявил:

– В субботу первая вылазка за Ржавый пик. Подготовьте байлангов и получите снаряжение у Бьорка. Разошлись.