Я таращусь на телефон, ожидая нового сообщения (или, возможно, усилием воли призывая его?), но, похоже, зря. Я думаю, не вытянуть ли из Кая подробности, но потом понимаю, что его сообщения и так вполне исчерпывающи. Иногда мне кажется, что я родилась не в то время, потому что переписки вызывают у меня стресс. И дело не в том, что я предпочитаю телефонные звонки (они намного, намного хуже), просто… почему в переписке столько всего тревожного? Сколько ждать, прежде чем ответить… сколько ответных сообщений можно прислать, прежде чем тебе ответят… да и вообще, ждать-ждать-ждать – это так мучительно. Пока я жду, мысли уже успевают пробежать всю дорогу от предположений, что я сказала что-то оскорбительное («Он(а) теперь меня ненавидит?»), до беспокойства, что с собеседником случилось что-то ужасное.

В разговорах с Каем этот стресс почему-то со временем ушёл – но сейчас вернулся в десять раз сильнее, потому что случился бабл-чай, рвота и прочая, и прочая.

Однако потом… он реально пишет снова. И сообщение просто очаровательное.

Кай

Нам нужно кодовое имя для плана?

Типа операция «Купидон»?

Я очень долго думаю над ответом, чтобы ничего не испортить. Хочу согласиться, но при этом сказать, что реально думаю. Через пять минут я наконец-то набираюсь смелости ответить честно:

Лия́

Мне нравится, но, может, возьмём что-нибудь не настолько очевидное?

Кай

Хорошая идея, 008

Лия́

008?

Кай

Счастливое число

Мои большие пальцы замирают над экраном. Довольно мило, только вот я правда не суеверная. Ну, не совсем. Не слишком явно.

Кай

И прежде чем ты ответишь, я знаю, что ты не суеверная

Я не хочу улыбаться, но улыбаюсь. Я уже и забыла, как хорошо он умеет читать мои мысли.

Кай

Так что, какие идеи насчёт кодового имени 008?

Моя нога подрагивает, я пытаюсь придумать что-нибудь умное или смешное. И чуть не смеюсь в голос, когда мне всё-таки приходит в голову одна мысль.

Лия́

Может, «Потенциальный клан Шуэ-Тан»?

Кай

ТЫ СЕЙЧАС СЕРЬЁЗНО?

Лия́

Перебор?

Кай

Уморительно. До сих пор смеюсь. Но это ещё более очевидно, тебе не кажется?

Лия́

Кажется.

Но я должна была это написать

Кай

Естественно

Я представляю, как Кай продолжает смеяться, как глубокие раскаты зарождаются у него в груди и вырываются через рот, и мне очень хочется но-настоящему с ним увидеться. Когда мне удаётся заставить его смеяться, я считаю это огромным достижением, хотя это не какая-то редкость, да и не трудно вовсе. Я просто не могу наслушаться.

Я думаю ещё секунду, затем снова печатаю.

Лия́

Может, операция «Лунный пряник»?

Раз уж мы его используем вместо стрел Купидона?

Кай

Точно!

Просто идеально, а то лук и стрелы – это как-то слишком агрессивно.

Лунные пряники куда ближе к языку любви.

Ну, и к войне тоже, но это было всего один раз

Нет ничего милее, чем любовь Кая к лунным пряникам. Ещё одна причина, почему название для нашей операции вышло идеальным.

Я снова долго раздумываю над ответом. Даже сомневаюсь, нужно ли отвечать, но, с другой стороны, если я промолчу, будет как-то странно. В конце концов я отправляю несколько смайликов: сердце, пронзённое стрелой Купидона, лунный пряник, большой палец вверх.

Хлопает дверь магазинчика, и срабатывает устройство, которое собрал отец: начинают играть первые несколько тактов инструментальной версии песни «Юэлян Дайбяо Во дэ Синь» («Луна означает моё сердце»). Кай говорит, что «Лунные пряники» – это старомодный магазинчик, но нет ничего более олдскульного, чем эта песня. Папа – который вечно что-то мастерит, особенно по технологической части, – обожает её, но включил в своё изобретение в основном из-за резкого контраста: старая классическая песня и современная техника. (Да, это тот же человек, который назвал меня Ли Я, потому что это звучит похоже на американское имя Лиа, – буквально двумя слогами умудрился передать и азиатскую, и американскую грани моей личности.)

Мы с мамой поспешно идём к двери, чтобы поприветствовать посетителей. Я (ожидаемо) отшатываюсь, увидев на пороге Стефани Ли (ту самую, которую укусила пчела) и её парня Эрика, который переходит в выпускной класс в моей школе.

– Стефани! Привет! – Мой голос на один децибел громче и на тон выше, чем нужно. – И тебе тоже, Эрик, – продолжаю уже более-менее нормально. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

Мама возвращается на кассу.

– На самом деле да! – весело говорит Стефани. Она тащит Эрика за собой, крепко держа за руку. – Мы хотим купить у вас фонарик.

Наша чрезмерно (и умышленно) пышно оформленная витрина с фонариками вырастает перед покупателями, стоит тем зайти в магазин, и Стефани ведёт Эрика именно туда. С потолка свисают фонарики, работающие на электрических свечах-таблетках (они не для продажи, а исключительно для украшения), а среди увеличенных и обработанных фотографий с наших фестивалей лежат плоские, сложенные заготовки фонариков, на которых ещё ничего не написано. В зависимости от времени года я добавляю и другие украшения (сердечки на День святого Валентина, лунные пряники на Праздник середины осени и т. д.), а также фонарики с тематической раскраской. Сейчас ещё висят фонарики, оставшиеся с Праздника лета: на них нарисованы солнце, песчаные пляжи и фруктовый лёд с шариками из коричневого сахара (особое предложение кафе мистера Тана с июня по август).

Эрик встаёт на шаг позади, а Стефани берёт сложенный фонарик, завёрнутый в пластиковый пакет.

– Это будет весело, – говорит она, слегка пихая Эрика локтем под рёбра. – И никому не повредит, верно? А может, желание ещё и сбудется, ты же слышал все эти рассказы о фонариках!

После этих слов Эрик осторожно берёт у Стефани фонарик.

– Э-э-э… и как они работают? – спрашивает он меня.

Я беру витринный образец и разворачиваю.

– Ты пишешь желание – или несколько желаний, если хочешь, – маркером, потом раскрываешь фонарик, слегка его встряхнув – ну, как мешок для мусора. Это легче сделать на улице, когда дует ветер, – добавляю я, когда фонарик в моей руке немного дёргается и складывается с одной стороны. Он такой большой, что его трудно раскрыть в замкнутом пространстве с медленными потоками воздуха. Я показываю на топливный брикетик внизу. – Затем поджигаешь его, начиная с углов. Будет легче, если кто-то поможет и придержит фонарик, пока ты это делаешь. Потом поверни фонарик так, чтобы пламя было внизу, держи его за верёвочки и жди, когда он наполнится горячим воздухом, как воздушный шар. А когда будешь готов, приподними его, и он взлетит.

Эрик подозрительно смотрит на меня и на фонарик.

– Ну, наверное, это не хуже, чем китайский альманах^[16], или кристаллы, или ещё что.

– Хватит нести негатив, – укоряет его Стефани. – Год назад Бонни пожелала на фонарике, чтобы Джуд её заметил, и с тех пор они встречаются!

В этом я никак не замешана. Бонни не рассказывала мне о своём желании, а если бы и рассказала, то не уверена, что стала бы помогать (когда я однажды попыталась помочь ей расправить фонарик, она на меня накричала и сказала, что сама справится, так что она бы вряд ли захотела, чтобы я лезла в её жизнь).

Стефани поворачивается ко мне.

– Представляешь, родители Эрика не поддерживают его мечту – не хотят, чтобы он играл в баскетбол в колледже! А он же, ну, восходящая звезда! Никто не забивает столько трёхочковых слэмданков, сколько ты, малыш.

Эрик краснеет.

– Я просто хочу, чтобы они меня послушали, – тихо говорит он. – Они хотят, чтобы я сосредоточился на учёбе, но я ведь могу и учиться, и играть. Да и вообще, разве баскетбольная стипендия – это не круто? Даже если ради неё мне придётся играть во время учёбы. – Он вздыхает. – Хотя тебе необязательно выслушивать всю историю моей жизни. Спасибо, – добавляет он и берёт ещё один фонарик с витрины, жестом показывая Стефани, что это для неё.

Стефани улыбается.

– А теперь у нас свидание, – говорит она и берёт Эрика под руку.

– Удачи! – отвечаю я, когда они направляются к кассе. – Да найдут свет ваши желания!

Про себя я снова довольно потираю руки. Может, это и не сработает (иногда у нас с Найнай ничего не получалось, несмотря на все усилия́), но у меня, по крайней мере, есть идея, что можно попробовать сделать для Эрика, пусть даже и минимально.

И для этого мне определённо понадобится мой партнёр. Он будет анонимным дополнением к силам, имеющимся в распоряжении «Фонариков желаний».

Делать что-то, что может спасти магазинчик (и в процессе ещё и помогать кому-то), так приятно, что полностью заглушает чувство вины. А то, что Стефани Ли не ненавидит меня за ту радость по случаю её почти смерти, – отличная вишенка сверху.

7. Патока

Кай

Я прячусь за кустом вместе с Лия́. Ещё раз: я прячусь за кустом вместе с Лия́. Мы касаемся друг друга коленями, дышим одним воздухом, объединены общей целью: узнать, появится ли через три минуты в витрине «Бабл-чай от мистера Тана» чашка. А, нет, уже через две минуты.

Лия́ с самого начала настаивала, что мы должны сохранять анонимность. Когда я соглашался, то даже не подозревал, что это включает в себя «прятаться за очень колючими кустами». Мы оба изо всех сил стараемся не обращать внимания на всю неловкость ситуации. Последний раз, когда мы ходили к мистеру Тану, был последним разом, когда мы ходили к мистеру Тану. Я изо всех сил пытаюсь не вспоминать тот момент «Ты-пойдёшь-со-мной-на-свидание-буэээ» и сосредоточиться исключительно на тёплом, сидящем рядом со мной на корточках комке нервов.

– Тебе удобно? – спрашиваю я, пытаясь отодвинуться подальше. Моя нога цепляется за камешек, и я падаю вперёд, царапая руку о ветки.

– Чьей чудесной идеей было спрятаться здесь? – морщится Лия́.

– М-м… твоей?

Она ухмыляется.

– Знаю. Прости.

Я смеюсь.

– Смотри, – она подталкивает меня локтем и шепчет, – началось!

Мы приседаем ещё ниже и выглядываем из-за листьев. Мистер Тан подходит к окну и переворачивает табличку с «открыто» на «закрыто». Мы затаили дыхание. Ну, точнее, я предполагаю, что она затаила дыхание, потому что я-то его точно затаил.

Медленно, явно колеблясь, мистер Тан идёт к прилавку, берёт с него бумажную чашку с логотипом «Бабл-чай» – буквой B, сложенной из шариков для чая со смайликами сверху, – и ставит её на витрину.

– А-а!

– Тс-с!

– Сам ты тс-с!

Пару мгновений мы молчим, но потом я уже не могу сдерживаться.

– Он это сделал! Ему интересно!

Почему-то кажется, будто это происходит со мной, хотя это совсем не так – да, вот насколько я взволнован.

Мистер Тан наклоняется совсем близко к витрине и смотрит по сторонам, пытаясь разглядеть того, кто всё это затеял.

Мы замираем.

Её левая кроссовка касается моей правой.

Когда он исчезает из виду, мы расслабляемся. Она убирает ногу. Нам вовсе не обязательно так делать, но мы молча уходим гусиным шагом из-за куста в укрытие мусорных баков и деревьев. Мы не останавливаемся, пока не оказываемся совсем далеко от мистера Тана.

А потом одновременно, со стоном выпрямляемся. Мои икры просто горят.

– Ноги у пекарей не очень накачанные, – шучу я. – Ты не думала об этом, когда выбирала такое укрытие?

– Ты мог бы стоять на руках или предплечьях. – Она смотрит на мои руки и, клянусь, слегка краснеет.

Ладно, я её прощаю. К тому же она оказалась права – спрятаться действительно было необходимо, потому что мистер Тан выглядывал нас.

– И что теперь? – спрашиваю я.

Она прикусывает нижнюю губу.

– Ну, уже пора ужинать…

Я имел в виду, что теперь делать с мистером Таном и бабушкой Шуэ, но эту возможность я точно не мог упустить.

– Да, супер, конечно.

Попридержи коней, дамский угодник.