– Я угощаю, – добавляет она. – В благодарность за то, что ты так быстро сделал лунный пряник.

– Да ладно, ничего особенного.

На самом деле готовить лунный пряник в последний момент – это офигеть как «особенно». Мы готовим пряники с нуля, потому что записку куда легче убрать в тесто перед выпеканием, чем запихнуть в готовый пряник, – но я не хотел, чтобы она это знала.

Лия́ уже куда-то идёт – она явно не примет отказа.

Я уже собираюсь подколоть её по поводу упрямства, когда она показывает в направлении места, куда мы обычно ходим, и вопросительно склоняет голову. Раньше она бы ни за что не спросила.

– Давай, если хочешь, – отвечаю я и как можно непринуждённее пожимаю плечами.

Она кивает, и мы идём к ресторану, оставаясь на расстоянии нескольких футов друг от друга.

* * *

Мистер Чэнь расплывается в улыбке, когда мы с Лия́ входим в «Импермаркет лапши». И я, и Лия́ любим хорошие каламбуры, но это лишь одна из многих причин, по которой нам так нравится ресторан мистера Чэня.

– Лай-лай-лай-лай-лай, – быстро говорит мистер Чэнь и подзывает нас жестом. Мы послушно следуем за ним в дальний угол, к уютному столику на двоих. К нашему столику.

«Импермаркет» покрашен в жёлтый цвет и украшен драконами. Жёлтый – потому что это цвет императора, драконы – потому что это символ императорского могущества. Мистер Чэнь отлично понимал силу бренда.

– Вы двое так давно не приходили! – восклицает он и всплёскивает руками, словно безмолвно спрашивая: «Что случилось?»

Лия́ нервно хихикает и ничего не говорит.

У меня чуть колет в сердце, когда я отвечаю:

– Знаю. Простите, мистер Чэнь.

– Мы так рады вернуться, – добавляет Лия́, и я не могу не гадать, скрывается ли за этими словами что-то ещё. – И готовы объедаться!

Мистер Чэнь поднимает указательный палец и энергично потрясывает им.

– Сегодня у меня для вас есть идеальное блюдо! – Он выдвигает стул для Лия́. – Садитесь, садитесь, я уже мчусь на кухню!

– Это что-то новенькое, – задумчиво говорю я. Неужели ему так нравилось нас обслуживать и он хочет убедиться, что мы точно вернулись?

– Рада, что он такой же оживлённый, как и всегда, – говорит Лия́.

– Помнишь тот раз, когда… – едва начинаю я, но Лия́ уже улыбается.

– Боже, да, – перебивает она.

Мы оба начинаем мять пальцами воображаемое тесто.

– У тебя так хорошо получилось, я и не сомневалась, – хихикает Лия́, – а вот моё тесто больше напоминало грязь.

Я уже не могу сдерживать смех. «Грязь» – это слишком мягко сказано. Её лапша выглядела так, словно тонула.

Мы одновременно пародируем мистера Чэня, размахивая руками. «Айя, Лия́, что ты делаешь? Мы готовим лапшу, а не суп!»

Мы смеемся над шуткой неприлично долго, потому что её не понимает никто, кроме нас. То был первый и единственный мастер-класс мистера Чэня по приготовлению лапши, который он устроил для общины в день, когда ресторан был закрыт. Это был тестовый прогон – если бы всё прошло успешно, он бы стал устраивать такие мастер-классы публично, но после того как у миссис Ан получилась лапша, об которую можно сломать зубы, а у Лия́ – что-то больше похожее на суп, а не на тесто, он бросил полотенце (прямо на несъедобную лапшу) и объявил, что сдаётся.

Лия́ улыбается.

– Помнишь, как миссис Ан настаивала…

– О, ещё как настаивала!

– …Что лапшу надо варить десять минут, а потом запекать в духовке ещё сорок? Сорок! И ещё с таким видом говорила, будто знает лучше, чем мистер Чэнь!

– Император лапши, – добавляю я.

– Император «Импермаркета лапши».

Мы хихикаем.

Затем Лия́ смущённо смотрит себе на руки.

– Кажется, мы с миссис Ан потрясли бедного императора. Он-то начал с того, как это всё легко.

– Просто жоу и жоу, – подражаю я его голосу, снова притворяясь, что замешиваю тесто.

Она смеётся.

– Ну да, и всё так легко.

Джек, сын мистера Чэня и, судя по всему, наш сегодняшний официант, подходит к столику с дымящимся чайником.

– Здоро́во. Знаю, Ба сегодня готовит для вас фирменное блюдо, но, может, вы бы хотели чего-то ещё?

Глаза Лия́ сверкают.

– О, с этим блюдом подадут даосяомянь? Или нас облапошат?

– «Импермаркет лапши» торжественно заявляет, что здесь никого не облапошивают, – серьёзно отвечает Джек. – Хотя он готовит не лапшу, вам должно понравиться.

Как и обещает название ресторана, это на самом деле супермаркет, и подают в нём не только лапшу – хотя, безусловно, знаменит он в первую очередь именно приготовленной вручную лапшой. Даосяомянь – любимая лапша Лия́. Она влюбилась в неё ещё в детстве, когда увидела, как мистер Чэнь поднёс огромный нож к куску теста в своей руке, повернул его на тридцать градусов вниз и начал отрезать маленькие кусочки, которые падали прямо в кипящую воду. Когда он ловил ритм, нож свистел в воздухе, а кусочки лапши отлетали и плюхались в воду с такой скоростью, что за ними было невозможно уследить. «Волшебство», – говорила маленькая Лия́. «Терапия», – шутила уже подросшая Лия́, говоря, что с удовольствием бы нарезала лапшу, чтобы выплеснуть гнев, но не может – она для этого недостаточно «я», поэтому непременно себе что-нибудь отрежет.

Лия́ кивает Джеку.

– Ладно, тогда мне даосяомянь со свининой, жаренной в воке.

– А мне суп с ламянь и говядиной.

Больше всего я люблю такую «растянутую» лапшу. Да, мне тоже кажется, что смотреть на то, как мистер Чэнь берёт огромный ком теста и начинает его скручивать, складывать и растягивать в длинную лапшу, очень круто, но люблю я её за вкус и за то, как она размягчается на языке. Растянутая лапша просто идеальна: её можно и тихонько кусать, и с хлюпаньем втягивать. Мы с Лия́ обычно делимся друг с другом всей едой – в конце концов, мы же китайцы, – но всегда получается так, что она съедает больше даосяо, а я – больше ламянь.

Пока Джек записывает заказ, я спрашиваю:

– Как там дела с приложением?

Джек работает официантом и учится у отца его ремеслу, но просто обожает программирование. Мистер Чэнь не только его в этом поддерживает, но и гордится – хвастается всем, кто готов слушать, что Джек обязательно добьётся больших успехов, когда через несколько лет поступит в колледж.

Джек выпрямляется и от радостного возбуждения будто бы становится ещё выше.

– «Магазинная лихорадка» вышла несколько месяцев назад, и пользователей с каждым днём становится всё больше.

Его приложение показывает на карте семейные рестораны, пекарни, кафе и магазины в указанном районе со всеми специальными предложениями – то есть одновременно предлагает пользователям поддержать местный малый бизнес и даёт возможность купить что-нибудь по акции.

Лия́ выжидает – я понимаю, что она вспоминает о Стефани Ли и своём фиаско с «конкурсом правописания», поэтому быстро говорю:

– Поздравляю, Джек, это просто невероятно!

Как только я говорю «поздравляю», Лия́ улыбается и хлопает в ладоши.

Джек краснеет.

– Если хотите, чтобы я добавил туда ваши магазинчики – только скажите, – бурчит он. – Особые лунные пряники и фонарики желаний – просто идеальные товары для продажи со скидкой!

Лия́ задумывается, потом неожиданно выпаливает:

– Да! Пожалуйста! Было бы здорово!

Джек старается притвориться, что его не удивила настойчивость Лия́.

– Конечно, отлично! Я тебе напишу!

Как только Джек уходит, я спрашиваю Лия́:

– Всё в порядке?

Она прикусывает нижнюю губу.

– С пекарней всё хорошо?

– Да, а что?

Она вздыхает.

– Нашему магазинчику сейчас трудно.

Что? Не может быть.

– Лия́, мне так жаль. – Не знаю, что ещё сказать.

– Всё плохо. У нас мало времени, чтобы всё исправить. А я… я боюсь, что это я виновата.

– Как это вообще может быть твоей виной? – спрашиваю я, хотя меня это нисколько не удивляет. Она слишком часто винит во всём именно себя.

Как только она заканчивает рассказ о том, что давно не бывала в магазинчике и не исполняла желания, я инстинктивно наклоняюсь вперёд и кладу ладонь ей на руку.

– Ты. Не. Виновата, – медленно, чтобы фраза лучше усвоилась, говорю я. – Но это полный отстой, и мы не будем сидеть сложа руки.

– Мы? – с надеждой спрашивает она.

– Ну, если хочешь. Начнём с «Магазинной лихорадки».

Лия́ активно кивает.

Я наполняю чашки чаем, и Лия́ дважды стучит по столу тремя пальцами, чтобы поблагодарить меня. В моей семье такой традиции нет, но вот в семье Хуан так делают все. Говорят, что Цяньлун, император из династии Цин, однажды инкогнито отправился в путешествие по стране, чтобы узнать, как живут его подданные. Обычай требовал, чтобы после того, как он нальёт чай своим сопровождающим, они благодарно поклонились, но они не могли сделать это и не выдать его. Поэтому они стучали тремя пальцами по столу: два пальца символизировали вытянутые при поклоне руки, а третий – склонённую голову. Постепенно такое постукивание превратилось в жест бессловесной благодарности тому, кто наливал чай. По-моему, эта традиция пришла из кантонской культуры, и, поскольку семья матери Лия́ происходит из Гонконга, скорее всего, они привезли её с собой, а отец и бабушка Лия́ научились у них, хотя и переехали с Тайваня.

Попивая дымящийся улун, мы с Лия́ обсуждаем идеи, а потом к нашему столику с фанфарами подлетает мистер Чэнь, хлопая в ладоши и приплясывая. Из-за его спины выходит Джек с блестящей уткой по-пекински.

Мы с Лия́ взволнованно переглядываемся.

– Ух ты, мистер Чэнь, вы превзошли самого себя, – я не могу не сделать комплимент.

Мистер Чэнь нарезает для нас утку и складывает кусочки на большую сервировочную тарелку рядом с жюльеном из зелёного лука и огурцов. Джек ставит на стол соус хойсин и домашние бины – тонкие мучные лепёшки.

Мистер Чэнь показывает ножом для нарезания на лепёшки.

– Бин и лапша – брат и сестра!

«Он такой милый», – одними губами говорит Лия́, а я улыбаюсь.

– Мне свернуть их для вас? – спрашивает мистер Чэнь.

– Я справлюсь, – тут же говорит Лия́.

– Ах, так ты помнишь, чему тебя учили? – ухмыляется мистер Чэнь.

– Да, сэр, – отвечает Лия́, в шутку салютуя. Она берёт палочки и ловко подхватывает ими одну из лепёшек. На неё она кладёт несколько кусочков утки, чуть-чуть огурцов и зелёного лука и пол-ложки соуса. А потом, что особенно впечатляет, как-то умудряется полностью завернуть палочками начинку в бин – правая сторона, левая, нижний отворот, потом перевернуть всю лепёшку на оставшуюся часть.

Мистер Чэнь хлопает её по спине.

– Хорошая девочка.

Лия́ лучезарно мне улыбается.

Похоже, у меня отвисла челюсть. Я закрываю рот.

– Поверить не могу, что ты вытворяешь палочками такое.

– Он научил меня этому на мастер-классе после того, как моя лапша утонула.

За кадром осталась вторая причина: Лия́ очень боится микробов и старается трогать еду руками только при крайней необходимости.

Она сворачивает нам обоим роллы с уткой по-пекински – себе без зелёного лука, – а потом мы подхватываем их палочками и стукаемся, словно чокаясь бокалами. Я хочу что-нибудь сказать, но мне в голову приходят только совсем уж слащавые банальности. А сладости не слишком хорошо сочетаются с уткой по-пекински – по крайней мере, насколько я знаю.

За едой мы продолжаем обсуждать, как можно повысить доходы её магазинчика; конечно, я хочу помочь ей и просто ради того, чтобы помочь, но, видя надежду и облегчение в её глазах, когда мы говорим о какой-нибудь интересной идее, стараюсь сгенерировать таких побольше.

Гениальная идея приходит, когда мы соединяем головы вместе – почти буквально. Мы так сосредоточены, что наклоняемся друг к другу над столом.

Всё начинается с фразы Лия́:

– Думаю, Циси будет ключом ко всему.