Мара тогда мягко рассмеялась и сказала, что она сама замуж не стремится, хочет делать карьеру и вообще не против того, чтобы мы остались друзьями с привилегиями, как она это назвала. То есть с еблей.

Это оказалось довольно удобно. Во-первых, я так заебывался с этим бизнесом, что мне тупо некогда было кого-то искать, а Мара всегда была рядом. Она была хороша в постели и точно знала, что мне нужно. А во-вторых, мы вместе работали, на нее можно было положиться и, за исключением некоторых бесящих меня моментов, типа того, что она была повернута на здоровом питании и своей внешности, меня все устраивало. И конечно, гигантская ей благодарность за то, что она занималась Ленкой, когда я был в Москве. За то, что стала ее опекуном, когда баб Маша умерла. Я бы этого не смог сделать со своей условной судимостью, а никому другому я бы Ленку не доверил. Наверное, это была главная причина, почему я Мару из менеджеров по продажам повысил до директора салона. Хотелось как-то отблагодарить, а деньги она не брала.

– Ты понимаешь, какие могут пойти слухи? – тяжело вздохнув, спрашивает Мара. – Ты в одной квартире с молодой девушкой…

– Да мне как-то насрать на слухи.

– Дим, но это просто неприлично!

– Мара, – резко перебиваю я. – Мне эти приличия до одного места. Что, блядь, тут непонятного? Ленка со мной в безопасности. Ты это знаешь, я это знаю. А на остальных насрать.

Проще всего, конечно, заткнуть Маре рот свидетельством о браке. Но почему-то (хер знает почему!) мне не хочется ей об этом говорить. Может, из-за того, что я сам в ахуе от того, что на это решился.

Я, наверное, никогда в жизни так сильно не боялся, как в коридорах больницы, где на четвертом этаже была реанимация, в которой лежала Ленка. Мне хотелось орать, крушить все вокруг, когда я слышал от врачей равнодушное «А кто вы ей? Никто? Тогда выйдите отсюда. Нет, вы не имеете права заходить к ней в палату. Информацию о ее состоянии мы вам тоже дать не можем, только родственникам».

Я тогда знатно психанул, и вот теперь у меня в сумке лежит сложенное пополам свидетельство о нашем браке. Пиздец. Но я себя успокаиваю тем, что это чисто для подстраховки. Потом мы так же быстро разведемся, и все. И никто ничего не узнает.

– И все-таки, Дим, это очень плохая идея, – поджав губы, сообщает Мара. – Хочешь, чтобы Лену контролировали круглосуточно, отдай ее во французский пансион. Денег тебе хватит, а там ее ждет совсем другая жизнь. Она сможет познакомиться с достойными молодыми людьми, а не с теми отбросами, с которыми она здесь общается, ей привьют культуру, дадут образование, опять же язык иностранный знать будет. Это просто билет в лучшее будущее.

– Понимаю, – я закуриваю еще одну сигарету. – Но Ленка не хочет, я ее спрашивал.

Честно говоря, меня тоже кроет от мысли, что она будет где-то хрен знает где. А вдруг там будет плохо? А вдруг там ее кто-то обидит? А вдруг она замуж выскочит за француза и останется там навсегда? Ну нахуй такую радость. Пусть лучше тут будет. Под присмотром.

– А зачем ты ее вообще спрашивал? – удивляется Мара. – Это все равно что спрашивать ребенка, хочет он надевать шапочку или нет. У него пока своего ума не хватает, чтобы самому это решить, поэтому родители просто делают так, как считают нужным. И тебе тоже надо так сделать.

– Ленка не ребенок.

– Я бы поспорила, – фыркает Мара, вздыхает и укладывает голову мне на плечо.

Холодные, резко пахнущие духами волосы мажут мне по щеке, и я непроизвольно морщусь. Мара находит мою руку и сама укладывает ее себе на плечо, я машинально приобнимаю ее, но думаю не о ней. Думаю почему-то о том, что я сегодня видел в ванной.

Ленка.

Чертова Ленка, которая не умеет закрывать дверь!

В моей голове она всегда была нескладной забавной девчонкой, несмышленышем, за которого я отвечал. Последние годы я видел ее урывками и, наверное, продолжал воспринимать как подростка.

Но сегодня в ванной стоял не подросток, нет. Это была девушка. У нее было стройное тело, аккуратная грудь с яркими сосками, белая, как молоко, кожа на животе и стройных бедрах, румянец на лице и огромные голубые глаза…Но в глаза я смотрел в последнюю очередь.

Блядь. Я не должен был этого видеть.

Я не должен думать о Ленке… Никак я о ней не должен думать. Мое дело – позаботиться. Все. И я это сделаю.

– Так, Мара, – я вдавливаю сигарету в перила балкона. Надо, наверное, пепельницу сюда поставить. – Я понимаю, что ты со мной не согласна, но прости: решаю тут я. А я решил, что буду следить за Ленкой и поэтому какое-то время поживу тут.

– Это полный бред, – чеканит Мара. – Я бы сказала, Гринев, что у тебя крыша поехала. Если ты так сильно хочешь ее контролировать, давай я останусь, а ты все-таки улетишь в свою командировку. Я даже могу поселиться прямо здесь, если это так принципиально.

Мотаю головой.

– Нет, Мар. Ты золото, но я должен сделать это сам.

– Как знаешь, – недовольно говорит она. Потом вздыхает и добавляет: – Мне просто жалко тебя, Дим. Давай я вернусь из командировки и подменю тебя здесь. Или вообще просто наймем какого-нибудь человека, который будет за ней следить? Или можем дом снять. На первом этаже мы с тобой будем жить, а на втором она.

Мара вдруг смеется.

– Что? – спрашиваю я.

– Представила эту картину. Все нормальные семьи малыша заводят, а мы с тобой сразу неуправляемого подростка.

Мне в этой фразе не нравится все. И то, что она называет Ленку подростком, и то, что мы с ней вдруг стали семьей. Нет, Мара, конечно, классная баба, но женился бы я на ней? Нет. Я бы вообще ни на ком не женился. Нахер надо?

Лекс вот так и не смог мне ответить на вопрос, за каким хреном ему сдалась эта женитьба.

– Сам потом поймешь, – с ухмылкой сказал он и похлопал меня по плечу. – Со временем.

Ну вот время прошло, а я че-то так нифига и не понял.

«Но по факту ты сегодня женился, Грин, – мысленно говорю я сам себе и мысленно с этого ржу. – На Ленке. Пиздец! Рассказать кому – не поверят. Скажут, что я долбанулся в край».

Поэтому я и не собираюсь никому говорить. Эта бумажка все равно ни хрена не значит в нашем случае.

– Пойдем обратно, – говорю я Маре. – Задашь вопросы по договорам. И не ори больше на Ленку. Она тут точно не при чем.

Глава 7. Ночевка

Они так долго стоят и разговаривают на балконе, что я уже не знаю, что думать. Наконец хлопает дверь, и оба через какое-то время появляются на кухне. Дима выглядит как всегда так, что по нему фиг что поймешь, а Мария легко и доброжелательно улыбается, но глаза у нее неожиданно злые. Что там у них случилось на балконе? Черт, надо было все-таки найти способ подслушать, а то теперь сиди и мучайся от любопытства.

– Все в порядке? – на всякий случай спрашиваю я.

– В полном, – кивает Дима.

– Не переживай, Леночка, – подтверждает Мария. А потом ласково улыбается: – Давай я тебе покажу, что из еды надо сразу съесть, а что может подождать до завтра.

На языке у меня вертится, что ничего из этого ни сегодня, ни завтра я есть не собираюсь, но это было бы совсем уж невежливо.

– Конечно, – соглашаюсь я.

Диме это, очевидно, неинтересно: он забирает ноутбук и уходит в зал, а Мария внезапно подходит ко мне очень близко.

– Прости, моя хорошая, что ничем не могу тебе помочь, – шепчет она, и тут я понимаю, что еда была просто предлогом, чтобы со мной поговорить. – Понятия не имею, что ударило в голову твоему брату, но я не смогла его отговорить от идеи, что он должен жить с тобой. Но, может быть, у тебя получится?

– Вряд ли, – честно говорю я.

– Дима просто не понимает, что этим ужасно портит твою репутацию, – продолжает яростно шептать она. – Люди же не понимают, что он тебе как брат, начнут говорить про тебя… Всякое. Попробуй объяснить это брату, когда он успокоится. И обязательно звони мне, если нужна будет помощь. Я тоже буду звонить.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– Не за что, ты же знаешь, как я за тебя переживаю, – она обнимает меня, и я чувствую, как от нее пахнет Димиными сигаретами. Почему-то меня это ужасно раздражает.

– Мара, – в коридоре появляется Дима. – Так что там по договорам?

– Все в порядке, – она улыбается ему, и я вдруг жутко завидую тому, что они с Димой могут общаться на равных. Завидую тому, что она такая умная. – Просто перестраховаться хотела, но думаю, все должно быть хорошо. Я еще в самолете просмотрю все бумаги и наберу тебя потом, хорошо?

– Окей. Тебя там встретить должны и переводчика сразу дать. Я договаривался. Но если какие-то проблемы, то звони мне обязательно.

– Ну конечно, – Мария снова улыбается и отходит от меня. – Я, наверное, поеду, надо перед самолетом выспаться. Дим, проводишь меня до машины?

– Не вопрос, – откликается он.

Они обуваются и уходят, а я, пару секунд постояв на месте, бегу в бабушкину комнату, у нее единственной окна выходят во двор. Я стою у подоконника и смотрю через пыльное стекло, как Дима вместе с Марией доходит до ее новенькой серебристой ауди. Смотрю, как он обнимает Марию, небрежно целует и помогает открыть дверь машины. Ауди выезжает со двора, Дима идет обратно к подъезду, а я тут же торопливо покидаю спальню и бегу в зал, чтобы меня не запалили в подглядывании.

Щелкает дверной замок, я слышу, как Дима разувается, слышу шорох его кожаной куртки, а потом он идет ко мне. Останавливается посреди комнаты, сунув руки в карманы, и пристально меня разглядывает.

– Что? – не выдерживаю я.

– Мара тут еды всякой привезла, – говорит Дима, продолжая на меня смотреть. – Ты такое ешь?

– Не ем, – признаюсь я, решая быть честной.

– И я не ем, – весело ухмыляется Дима, сразу становясь похожим на мальчишку. – Так что? Пицца?

– Пицца, – соглашаюсь я и против воли улыбаюсь.

Возможно, в моем домашнем аресте под Диминым присмотром есть свои плюсы? В конце концов, мы уже сто лет не ужинали с ним вместе. А ведь когда-то я уговаривала бабушку постоянно готовить его любимые блюда, чтобы у Димы было больше причин зайти к нам на обед или на ужин. Кажется, я немного скучаю по тем временам.

Через полчаса приезжает курьер, и на столе у нас вместо унылых коробочек с полезной едой появляются две огромных, пышущих жаром пиццы. Одна мясная, вторая сырная. Только почувствовав этот упоительный запах, я понимаю, как сильно хочу есть. Даже живот от голода подводит.

Ничуть не стесняясь Димы, я набрасываюсь на мясную пиццу, откусываю первый кусочек и не удерживаюсь от восторженного стона.

– Мммм, – стону я. – Боже, как вкусно! Какой кайф!

Первый кусок исчезает почти мгновенно, я машинально облизываю соус, оставшийся на пальцах, и внезапно ловлю на себе взгляд Димы. Незнакомый, потемневший, заставляющий меня насторожиться.

– Что? – с вызовом спрашиваю я. – Манеры мои не нравятся?

– Ага, – весело говорит Дима, и из его темно-серых глаз исчезает то странное выражение, которое там только что было. – Манеры ни к черту. Правда что ли тебя во французский пансион отправить?

– Но я не хочу, – растерянно говорю я. – Дим! Пожалуйста! Я не хочу…

– Лен, успокойся, – властно перебивает он. – Это просто шутка. Обещаю: ты туда не поедешь.

– Спасибо, – облегченно улыбаюсь я.

– Не буду же я тебя насильно туда отправлять, – пожимает он широкими плечами.

«А замуж меня выдавать насильно, значит, можно», – думаю я, но предусмотрительно оставляю эти мысли при себе.

После ужина я говорю Диме, что нам нужны продукты, чтобы не питаться одной пиццей. Дима приносит ноутбук и открывает какой-то сайт, похожий на онлайн-супермаркет.

– Вот тут смотри и кидай в корзину все, что надо, – говорит он. – Обеды и ужины будем из ресторанов заказывать, так что возьми, что тебе еще надо, кроме этого. Йогурт там или фрукты. Не знаю, что ты ешь.