Первое копье обернулся – мастер Магнус стоял на один большой шаг позади. Совершенно бесшумно он приблизился на расстояние смертельного удара. И при желании мог его нанести – гладием или спрятанным под одеждой ножом. Поскольку Маркус в броне, бил бы в шею сзади: воткнуть, провернуть под нужным углом, пересечь позвоночник или один из крупных сосудов, в то же время пережав дыхательное горло. При правильном исполнении это позволяет тихо и наверняка прикончить даже тяжело вооруженного противника.

Маркус помнил, как снова и снова отрабатывал этот прием в Академии, пока движение не впечаталось в каждый мускул рук, плеч и спины. Всех курсоров обучали этой технике.

Магнус на нем просто упражнялся.

У студентов такие игры были в обычае, хотя сам Маркус никогда в них не участвовал: способ показать другому курсору, что ты мог бы его убить, если бы захотел. Магнус, на сторонний взгляд, показался бы расслабленным и беззаботным, на деле же был сосредоточен и готов к действию – во всей его осанке чувствовался скрытый вызов.

Так-так. Старый курсор забросил удочку.

Первое копье хмыкнул, будто ничего и не случилось. До ближайших работающих легионеров было не меньше двадцати шагов. Голос можно не понижать.

– Гадаю, скоро ли доберется сюда ворд.

Магнус целую минуту молча смотрел на него, после чего вышел из боевой стойки и встал рядом с Первым копьем.

Маркус заметил его слегка оттопырившийся рукав – под ним старый курсор скрывал нож. Может, песок из него и сыплется и в поединки он много лет как не ввязывался, но вздумай старик взяться за дело – окажется по-прежнему смертоносным. Опасней всего не сила врага, не оружие, не его фурии. Самое страшное оружие – ум, а ум Магнуса все еще острее бритвы.

– Надо думать, еще не сейчас, – ответил Магнус. – Антилланцы ждут первого штурма недели через две, не раньше.

Маркус кивнул:

– Стало быть, согласились с нами разговаривать?

Старый курсор скривил уголок рта:

– Тут либо говорить, либо драться. В драку, пока можно обойтись, они не рвутся. – Он тоже стал смотреть на юг, хотя его слезящиеся глаза, как хорошо знал Маркус, были подслеповаты. – С тобой хотел поговорить Октавиан.

Маркус кивнул и, взглянув на старика, заметил:

– Ты так странно на меня смотришь, Магнус… Что за дела? Я что, спер у тебя любимые сапоги?

Магнус передернул плечами:

– Ты ушел из Антилланского легиона, ты поступил в Первый Алеранский, а где был в промежутке, никому не известно.

Первое копье ощутил жжение в желудке. Едкая желчь подступила к горлу. Чтобы скрыть отрыжку, он невежливо фыркнул:

– Вот отчего тебя корежит? Старый вояка решил вернуться в домен. Надо ли удивляться, что он не кричит о себе, Магнус?

– Вполне резонно, – признал Магнус. – Только не каждый старый вояка числится в Доме доблестных. Таких – до нашего отплытия – было пятеро на всю Алеру. И все они теперь граждане. Трое доминусов, один граф. Ни один не остался среди простолюдинов.

– А я остался, – просто сказал Первое копье. – Это было нетрудно.

– В Первом алеранском собралось много ветеранов, – так же спокойно продолжил курсор. – И многие из них служили в Антилланском. И все помнят тебя – хотя бы по слухам. Зато никто не слышал, куда ты подевался после отставки. – Он пожал плечами. – Такое нечасто бывает.

Маркус ответил лающим смешком:

– Не перебрал ли ты левиафаньего жира? – Он перешел на серьезный тон. – У нас хватает врагов, чтобы искать новых там, где их нет.

Старый курсор обратил на Маркуса мягкий взгляд слезящихся глаз.

– Да, – вежливо согласился он. – Там, где их нет.

У Маркуса перехватило горло. Знает! Что-то он знает. Или думает, будто знает.

Что старому курсору известна истина, он не верил. Не мог тот распознать в нем бывшего курсора Фиделиаса, сообщника Аттиса и Инвидии Аквитейн, изменника Короны. И уж точно не знал, что Маркус в конце концов ополчился против госпожи Аквитейн, прикончив ее отравленным болтом из балеста – или почти прикончив. И уж совсем неоткуда ему было узнать, каким образом старый коварный убийца Фиделиас обернулся Валиаром Маркусом, Первым копьем Первого алеранского легиона.

Но в глазах Магнуса стояло знание. Может быть, он еще не связал воедино всего, что знает, но знание светилось в его повадке, поступках, словах.

Он знал достаточно.

На миг Фиделиаса охватило безумное желание испытать не раз послужившее ему средство: сказать старому курсору правду. Что бы из этого ни вышло, с сомнениями будет покончено.

Он уже открыл было рот. Наблюдая за собой как бы со стороны, Фиделиас отметил, что еще не решился заговорить, когда что-то в нем – наверное, та часть, что была Маркусом, – без спросу приступила к делу.

Он успел сказать:

– Магнус, нам надо поговорить, – а потом из сгущавшихся теней вырвался ворд.

Три его создания быстро двигались, прижимаясь к земле. Длинные шесть ног на узких гибких туловищах, тонкие хвосты хлещут по воздуху. Мелкая чешуя черного хитина блестела и лоснилась, отражая кровавый закат. Фиделиас мельком отметил их сходство с гаримами – хищными ящерами южных болот – и сорвался с места.

От гладия было бы мало проку. Поэтому он дотянулся до своей земляной фурии Ваммы, через нее черпая силу из несокрушимых костей старой горы. И подхватил тяжелый, толстый кол, приготовленный для частокола.

Развернувшись к ближайшей твари, Фиделиас по дуге сверху вниз взмахнул тяжелым колом – как топором. Дубина весила не меньше восьмидесяти фунтов, но он размахнулся легко, как ребенок тросточкой, и поразил передового ворда жестоким, сокрушительным ударом. Во все стороны брызнула серо-зеленая кровь, забрызгала и Фиделиаса, и Магнуса.

Кол разломился надвое, один конец ощетинился щепками и осколками. Развернувшись к следующему врагу, Фиделиас ткнул в него этим концом как копейным наконечником. Удар больно отдался в локте и плечах, и даже поддержка Ваммы не помогла ему устоять на ногах. Кол раскололся вдоль, а сам Фиделиас тяжело грянулся оземь. Пронзенный ворд бешено забился, умирая; несколько обломков дерева, слишком больших и убийственно острых, чтобы назвать их щепками, торчали у него из затылка.

И тут налетел третий ворд.

Он впился зубами в икру, дернул со страшной силой. Фиделиас услышал, как ломалась кость ноги, а боль потерялась за мощным рывком. Тварь хлестнула хвостом, но Фиделиас удержался и силой фурии опрокинул врага, лишив возможности действовать когтями или хвостом, да и опоры на шесть лап лишив тоже. Враг был невероятно силен. Если упрется всеми конечностями, попросту оторвет ногу по колено.

Длинный тонкий хвост внезапно обвил ему бедро, и Фиделиас на миг окаменел от ужаса при виде выдвинувшихся по всей его длине острых зубцов. Твари довольно было сдернуть обхватившее ногу кольцо, чтобы срезать мясо с кости, как нарезают окорок.

Магнус с воплем ударил своим гладием.

В его тощие старческие руки тоже влилась сила земли, и прославленный меч легионов по основание обрубил чешуйчатый хвост.

Выпустив Фиделиаса, ворд с пугающей точностью и проворством развернулся к Магнусу, всей тушей навалившись на старого курсора.

Столкнув с себя грузного врага, Фиделиас увидел, что Магнус обеими руками отводит пасть ворда от лица. В магии земли старик уступал Фиделиасу. Ему не хватало сил сбросить ящера, и тварь уже рвала его тело, продвигая чудовищную пасть к лицу.

На миг они с Магнусом встретились глазами.

В сознании Фиделиаса шел спокойный и ясный логический расчет – словно он решал учебную задачу.

Самый подходящий случай. Ворд основательно порублен. Ближайшие легионеры уже похватали оружие и мчатся сюда, но спасти Магнуса им никак не успеть. Сам Фиделиас тяжело ранен. Боль пока не дошла до сознания, но он и так знал, что даже помощь легионерского целителя не поставит его на ноги в ближайшие дни.

Никто не укорит его за то, что он убил всего двух из трех чудовищ. Фиделиас останется тайной. Валиар Маркус сможет жить спокойно. И всего этого можно достичь… простым бездействием.

Всего лишь ничего не делать, позволив ворду, врагу всего живого на Карне, растерзать доверенного и верного законному Первому консулу человека.

Его вдруг захлестнула ярость. Ярость на всю ложь, на все коварное честолюбие, что отравляло сердце Алеры после смерти Гая Септимуса. Ярость на упрямую гордыню Секстуса, заставившую его превратить государство в отравленный котел измен и интриг. Ярость на все, что ему приходилось исполнять во имя присяги, а потом – якобы ради блага всей Алеры, когда он решил, что тот, кому он присягал, не исполняет своего долга перед государством. Ярость на все дела, которые ужаснули бы мальчишку-студента, если бы тот увидел их в своем будущем.

С этим надо кончать.

Здесь, перед лицом величайшей на его памяти угрозы, надо кончать.

Валиар Маркус яростно взревел и всем телом обрушился на спину ворда. Он вбил наруч доспехов в пасть врага и ощутил страшное давление сомкнувшихся челюстей. Не обращая внимания, он рванул от плеча, выворачивая голову твари, как выворачивают из земли пень.

Ворд свирепо зашипел. Гибкая тонкая шея отказывалась ломаться. Но Валиар Маркус, налегая и дергая, увидел, как встопорщились покрывавшие шею чешуи, обнажив беззащитную плоть для нанесенного под точным углом удара.

Увидел это и мастер Магнус.

Неуловимым движением фокусника выхватив из рукава нож – маленькое, блестящее и смертоносно заточенное лезвие, – курсор по рукоять воткнул его в шею ворда. И, резко провернув, вскрыл твари горло.

Ворд вздыбился, напрягся в агонии, но челюсти его уже утратили силу.

Тут подоспели двое легионеров, порубали его мечами, и все кончилось.

Маркус откинулся на спину. Один из легионеров уже метнулся за целителем и поднял тревогу. Другие построились, бронированными телами загородив двух раненых стариков от подступающей темноты.

Маркус полежал, отдуваясь, и повернул голову к Магнусу.

Старый курсор уставил на него ошарашенный взгляд. Лицо и седая борода его были в пятнах зеленоватой крови. Всмотревшись в лицо Маркуса, он издал несколько невразумительных звуков.

– Нам надо поговорить, – проворчал Маркус. Ему самому голос показался хриплым и тонким. – Уж очень ты стал недоверчив, старина. Бросаешься на каждую тень. Пора бы тебе расслабиться.

Магнус смотрел на него. Потом отвернулся, обвел глазами разбросанные трупы ворда. Один еще дергался, и за секунду до смерти ломая хвостом низкий кустарник.

Магнус сипло хихикнул.

И Маркус тоже.

Подоспевший целитель с помощниками решили, что два раненых старца лишились рассудка. А те только пуще хохотали и не могли остановиться.

Глава 5

У штабной палатки загрохотали беговые сапоги, Антиллар Максимус выкрикнул пароль так, словно решил одной силой звука снести стоявшего рядом часового. Тави тут же оторвался от доклада, поднял руку, и мастер Магнус умолк. Старый курсор собрал со стола рассыпавшиеся страницы, одной рукой придержав недочитанные. Еще мгновение, и отброшенный рукой Максимуса полог впустил внутрь порыв ветра и запах весеннего дождя.

Тави улыбнулся предусмотрительности Магнуса. Страницы не разлетелись. Старый трибун позавчера получил ранение, но всего одну ночь пользовался предоставленным трибуном Фоссом отпуском, уже наутро явившись в штаб.

– Тави, – пропыхтел Макс, – ты должен это видеть. Я привел тебе коня.

Тави, услышав обращение по имени, вздернул бровь и встал.

– Что стряслось?

– Сам увидишь, – сказал Макс.

Тави проверил, хорошо ли прилегают доспехи, набросил перевязь гладия и вместе с Максом вышел к лошадям. Взметнувшись в седло, он подождал, пока Макс с двумя легионерами, которые в данный момент несли караульную службу, тоже сядут на коней, и жестом предложил Антиллусу показывать дорогу.