– Если мы хоть часть людей потеряем дезертирами или сдавшимися, нам конец. Мы и так на грани.

– Вот почему она это сделала. Это удар, Макс, я же сказал.

Варг с прищуром следил за их разговором, навострив уши. Каним стоял совсем рядом, ему слышны были их тихие голоса.

– Что будем делать? – вздохнул Макс. – Во́роны, ты на них посмотри!

Все – и канимы, и алеранцы – не сводили глаз с образа царицы ворда. В воздухе как дым пожара висели страх и сомнения.

– Тавар! – рыкнул вдруг Варг. – Твой шлем.

Тави взглянул на него и, стянув шлем с головы, передал каниму.

Канимский Учитель войны вскочил на невысокий валун у края пруда. Шлем он держал в руках. И шагнул на мелководье, оказавшись перед образом царицы.

А потом по низкой дуге зачерпнул шлемом вылепленную из воды голову под капюшоном, обезглавив изображение царицы. И, запрокинув голову, одним глотком осушил шлем.

Поднявшись во весь свой непомерный рост, Варг зарычал, перекрыв басовитым ревом звучный голос водного послания:

– Я ХОЧУ ЕЩЕ! – Его меч с лязгом вышел из ножен и взлетел вверх. Варг обернулся к канимским воинам. – КТО ХОЧЕТ ПИТЬ СО МНОЙ?

Тысячи глаз обратились на Учителя войны. Молчание стало хрупким как хрусталь, готовым разбиться вдребезги. Страх, ярость и отчаяние бились в воздухе, как бьются ветры в штормовом небе или течения, способные увлечь пловца в любую сторону.

Тави соскочил с коня и, шагнув вперед, встал рядом с Варгом. Его подбитые гвоздями сапоги звонко простучали по камню и расплескали воду. Он забрал у Варга свой шлем, зачерпнул им из водянистого сердца царицы и вволю напился.

Со стальным лязгом покинули ножны десять тысяч клинков. Яростный вой канимов сотряс воздух, шквалом всколыхнул воды пруда. Водяное послание, не удержавшись среди волн, утратило цельность, и фигуры рухнули, пролившись каждая в свой пруд под свирепый рев канимов и алеранцев.

Тави вместе с ними воздел голос в гневном бессловесном вопле и высоко поднял обнаженный меч.

Буря одобрения усилилась, заставив пластины лорики Тави вибрировать и дребезжать друг о друга, переходя в громоподобное скандирование:

ВАРГ! ТАВАР! ВАРГ! ТАВАР!

Тави, переглянувшись с Варгом, развернулся и пошел к своим. Сев на пляшущего от возбуждения коня, он сделал знак Максу и второму охраннику. Они поехали через канимский лагерь, и толпа, все еще выкрикивавшая его канимское имя, раздавалась перед ними, окружая их морем клинков, клыков и ярости.

Тави пустил коня вскачь, направившись к лагерю Первого алеранского легиона.

– Что будем делать? – на скаку спросил Макс.

– Что всегда, встречая атаку врага. – Тави оскалил зубы в волчьей усмешке. – Ударим в ответ.

Глава 6

Инвидия вошла в массивное куполообразное сооружение, где обычно принимала пищу царица ворда, – и, как всегда, содрогнулась. Стены состояли из слабо светящегося зеленью кроча. Его завитки и наплывы виднелись повсюду, складываясь в абстрактные картины – прекрасные и одновременно отвратительные. Потолок поднимался над головой на пятьдесят футов – огромное пространство под ним Инвидия могла бы использовать для уроков с летунами.

Похожие на пауков Хранители кишели на кроче; их многоногие полупрозрачные тела жутко сливались с неясным мерцанием стен, пола и потолка. Сливались так, что о неподвижного Хранителя можно было споткнуться. Во всем помещении их были сотни, они плавно скользили по стенам и потолку в непрестанном, раздражающем движении.

Посреди купола стоял высокий стол из пиршественного зала консула Цереры со стульями оттуда же. Покрытый пышной резьбой тяжелый трон из родисского дуба был подарен прадеду нынешнего консула. Вдоль стола могла разместиться когорта легиона, и никто не услышал бы звона сталкивающихся наплечников.

Царица ворда сидела во главе стола, чинно сложив на нем руки. Грязная скатерть была покрыта пятнами – фурии ведают, что на нее проливалось, а отчистить никто не позаботился.

Царица мановением бледной руки указала Инвидии место слева от себя.

Обычно Инвидия сидела по правую руку.

Она понимала, что, если нашлась причина ее сместить, едва ли она покинет этот купол живой. Удержавшись от желания облизнуть губы, она сосредоточилась на своем теле, запретив сердцу учащать удары, коже – покрываться холодным потом, а зрачкам – сокращаться.

Спокойствие. Оставайся спокойной, уверенной, знай, что делаешь, а главное – будь полезной! Ворд слыхом не слыхал о таких вещах, как отставка. Если не считать отставкой захоронение живьем на корм крочу.

Инвидия прошла через зал, ногой оттолкнула с дороги замешкавшегося Хранителя. И села рядом с царицей. Она должна пережить эту трапезу. Прежде всего – выжить!

– Добрый вечер.

Царица помолчала, уставив в стол непроницаемый взгляд. И сказала:

– Объясни жесты, которыми алеранцы выражают почтение к высшим.

– В каком смысле? – спросила Инвидия.

– Солдаты делают так. – Царица подняла кулак к сердцу и опустила руку. – Граждане сгибаются в пояснице. Пары соприкасаются ртами.

– Последнее выражает не совсем почтение, – заметила Инвидия. – Остальные – да. Так признают чье-то положение. Такое признание считается необходимым и желательным для общественного порядка.

Царица медленно кивнула:

– Это жесты подчинения.

Теперь Инвидия позволила себе выгнуть бровь.

– Никогда так о них не думала. Однако это объяснение верно, хотя и неполно.

Царица обратила на нее свой загадочный взгляд:

– Неполно – в каком смысле?

Инвидия обдумала ответ.

– Жесты, выражающие почтение и уважение, не просто признание за другим большей силы. Принимающий такой жест, таким образом, в свою очередь, признает свои обязательства.

– Какие обязательства?

– Защищать и поддерживать исполнившего этот жест.

Царица сузила глаза:

– Тот, кто обладает наибольшей силой, никому ничем не обязан.

Инвидия покачала головой:

– Каким бы могущественным ни был отдельный человек, он лишь часть целого. Жесты почтительности – это взаимное признание того факта, что дающий и принимающий их принадлежат чему-то большему, чем они, и каждый исполняет в этом целом свою роль.

Царица ворда нахмурилась:

– Это… признание необходимости структуры. Порядка. Ради общего блага каждый признает готовность быть тем, чем должен быть. Он принимает себя как часть этого порядка.

Инвидия пожала плечами:

– В основе своей – да. Хотя многие алеранцы исполняют их бездумно. Просто так устроено наше общество.

– А к чему приводит неисполнение подобных жестов?

– К неприятностям, – ответила Инвидия. – В зависимости от личности обойденного почтением, последствия бывают от словесных оскорблений до тюремного заключения или вызова на Juris macto – «Суд кулака».

– Судебный поединок, – припомнила царица.

– Да, – подтвердила Инвидия.

– Право силы выше законного права. Кажется, это противоречит идеалам алеранского общественного устройства.

– На первый взгляд. Но суть дела в том, что некоторые алеранцы в прямом и личном смысле намного могущественнее почти всех прочих. Попытка открыто принудить таких к определенному поведению могла бы привести к столь же открытой стычке, в которой пострадает множество других людей.

Царица на мгновение задумалась.

– И потому во избежание таких ситуаций используются непрямые меры. Меньших поощряют за уклонения от прямых столкновений с более сильными. Более сильные, прежде чем приступать к действию, должны учитывать вероятность прямого столкновения с равными.

– В точности так, – согласилась Инвидия. – А самый надежный способ избежать столкновений – подчиняться закону. Те, кто часто пренебрегает законом в пользу судебных поединков, изгоняются из общества и рискуют тем, что ими займутся другие граждане.

Царица сложила ладони на столе и кивнула.

– Мы, ворд, – сообщила она, – редко прибегаем к непрямым средствам разрешения конфликтов.

Инвидия нахмурилась:

– Не знала, что в вашем роду возможны внутренние конфликты.

На лице царицы мелькнуло что-то похожее на стыд и уныние.

– Они редки. – Она тут же выпрямилась и прочистила горло – Инвидия никогда не замечала, чтобы она проделывала это не напоказ, – и спросила: – Как прошел твой день?

Вопрос был сигналом к началу обеденного ритуала. Инвидия все не могла к нему привыкнуть, хотя трапезы повторялись раз за разом. Она вежливо ответила и завела с царицей пустой, незначащий разговор, пока восковые пауки-Хранители ставили на стол блюда, чашки и столовые приборы. Насекомоподобные создания ворда в строгом порядке стекались к ножкам стола, накрывая его к обеду для царицы, для Инвидии…

И для кого-то, кто будто бы сидел по правую руку от царицы. Пустое кресло и пустой прибор действовали Инвидии на нервы. Она скрыла беспокойство, отвернувшись к Хранителям, которые внесли несколько накрытых крышками блюд и бутыль церерского вина.

Откупорив бутылку, Инвидия налила вина царице, затем себе. И бросила взгляд на бокал у пустующего места.

– Наливай, – велела царица. – Я пригласила гостью.

Инвидия повиновалась, после чего стала снимать крышки с блюд.

На каждом лежал идеально квадратный ломоть кроча. И каждый слегка отличался от другого. Один выглядел так, будто его запекли в печи – неумело. Края почернели и стали ломкими. Другой был присыпан сахаром. Третий украшен липкой глазурью и кружком из спелых вишен. Четвертый покрыт чем-то вроде расплавленного сыра, тоже запекшегося темной коркой.

Разрезав каждый ломоть на четыре части. Инвидия принялась накладывать на тарелку царицы по четверти с каждого блюда. Затем положила и себе.

– И нашей гостье, – негромко напомнила царица.

Инвидия прилежно наполнила третью тарелку.

– Кого мы принимаем?

– Не принимаем, – поправила царица, – а совместно принимаем пищу.

Инвидия склонила голову:

– И кто же будет принимать ее с нами?

Царица прикрыла веки, так что едва виднелся темный блеск ячеистых глаз. Оглядев огромный стол по всей длине, она сказала:

– Она идет.

Повернув голову, Инвидия увидела входящую в светящийся купол гостью.

Вторую царицу.

Она походила на эту – право, их можно было принять за близнецов: молодая женщина, почти подросток с длинными белыми волосами и такими же искрящимися глазами. Но на том сходство кончалось. Младшая царица двигалась со странной грацией, даже не пытаясь подражать человеческим движениям. Она была совершенно обнажена, а бледную кожу покрывал зеленоватый поблескивающий налет.

Младшая царица прошла к столу и остановилась за несколько шагов, устремив взгляд на мать.

Царица указала ей на свободный стул:

– Садись.

Младшая села. И немигающими глазами уставилась через стол на Инвидию.

– Это мое дитя. Новорожденное, – обратилась к Инвидии царица и повернулась к младшей. – Ешь.

Младшая обвела пищу взглядом и, пальцами ухватив квадратик кроча, запихнула его в рот.

Царица смотрела на нее, хмуря брови. А потом взяла в руку вилку и начала отламывать ею крошечные кусочки, пережевывая один за другим. Инвидия последовала примеру старшей.

Еда была… Назвать ее «мерзкой» казалось несправедливо мягким. Инвидия научилась питаться сырым крочем. Тварь, поддерживавшая в ней жизнь, нуждалась для поддержания своей жизни в переваренной Инвидией пище. Сейчас Инвидия с изумлением убедилась, что вкус бывает и хуже. Ворд не знал, что такое «готовить пищу». Им само это понятие было чуждо. Потому не следовало ожидать, чтобы они хорошо справились, но сегодняшнее угощение оказалось просто пыткой.

Она как могла пропихивала в себя куски. Старшая царица невозмутимо ела. Младшая управилась в две минуты и теперь разглядывала их с непонятным выражением на лице.

Затем она обратила лицо к матери:

– Зачем?