– Мы принимаем участие в совместном питании.

– Зачем?

– Это делает нас сильнее.

Младшая царица с минуту обдумывала услышанное, затем спросила:

– Как?

– Создает между нами узы.

– Узы… – Младшая царица медленно моргнула – один раз. – Зачем нас связывать?

– Не телесные узы, – объяснила ей мать. – Символическую связь сознаний. Привычные чувства.

Молодая царица обдумывала эти слова в течение нескольких мгновений.

Затем она сказала:

– Подобные вещи не увеличивают нашу силу.

– Сила бывает не только телесной.

Молодая царица искоса взглянула на мать, затем обратила свой пугающий взгляд на Инвидию. Алеранка ощутила навязчивое давление сознания юной королевы, вторгшегося в ее мысли.

– Кто это существо?

– Средство для достижения цели.

– Это чуждо.

– Необходимо.

– Чуждо, – жестче повторила младшая.

– Необходимо, – повторила старшая.

И снова молодая царица замолчала. А потом, не изменившись в лице, выговорила:

– Ты неполноценная.

Огромный стол будто взорвался. Щепки, очень острые – некоторые из них были длиной дюймов в шесть, – полетели во все стороны, как стрелы. Инвидия непроизвольно сжалась, в последний момент заслонившись обтянутой хитином рукой от летевшего прямо в глаз деревянного копья.

Раздался оглушительный, пронзительный вой такой силы, что у Инвидии лопнула барабанная перепонка. Вскрикнув от боли, она попятилась от стола, позаимствовав на ходу быстроту у своих фурий ветра, охваченная странно изменившимся чувством времени, которое, казалось, растягивало мгновения. Без этого она не смогла бы разглядеть, что происходит.

Царицы ворда сцепились в смертельной схватке.

Инвидии даже при помощи фурий ветра нелегко было уследить за их движениями. Взблескивали черные ногти. Мелькали лягающиеся ноги. Увертки превратились в двадцатифутовые прыжки, которые закончились у ближайшей стены купола, где две царицы продолжили борьбу, удерживаясь на стене и шныряя по куполу как пара дерущихся пауков.

Инвидия метнула взгляд на развалившийся стол. Одни обломки. На одном его углу, там, где юная царица рванулась вперед, образовалась рваная борозда, которая прошла сквозь массивный деревянный стол, как будто он был не большей помехой, чем сугроб мягкого снега. Инвидия с трудом могла представить, какая огромная сила и сосредоточенность потребовались для того, чтобы такое сотворило существо, которому было не более часа от роду.

Но какой бы стремительной и ужасной ни была младшая царица, схватка вышла неравной. Там, где когти младшей касались мягкой на вид плоти старшей, из нее вылетали искры, отражая атаку. Но там, где была ранена младшая царица, плоть разошлась, и зеленовато-коричневая кровь потекла тонкими струйками. Сцепившиеся царицы кружили, карабкались, прыгали с неуловимой для глаз скоростью. О вмешательстве и думать не приходилось, так что Инвидия следила за ними с единственной мыслью – вовремя отскочить с дороги.

А потом старшая царица допустила ошибку. Она поскользнулась на лужице крови, пролившейся из младшей, и на долю секунды потеряла равновесие. Младшая не успевала приблизиться к ней на расстояние смертельного удара, но вполне успела шмыгнуть ей за спину и ухватиться за складку темного плаща. Одним взмахом она захлестнула тканью горло старшей и откинулась назад, натягивая ее хрупкими на вид руками, сжимая удавкой горло матери.

Старшая гибко склонилась, вырываясь из удушающей петли. Лицо ее оставалось неподвижным, но темные глаза словно давили на Инвидию.

Алеранка пару бесконечных секунд выдерживала ее взгляд, а потом коротко кивнула, поднялась, вскинула руку и усилием воли и фурий сгустила воздух в носу, горле и легких младшей царицы до подобия вязкой жидкости.

Реакция последовала незамедлительно. Молодая царица корчилась и выгибалась в предсмертной муке, хотя все еще отчаянно цеплялась за перекрученный плащ.

Старшая вспорола его ударом когтей, высвободилась, развернулась и полудюжиной плавных и беспощадных движений вскрыла младшую от горла до низа живота, попутно вырвав внутренние органы. Это было проделано с хладнокровием опытного мясника – любой боец выказал бы больше колебаний.

Тело младшей царицы обмякло на полу. Старшая не стала рисковать. Она аккуратными и деловитыми движениями расчленила труп. Затем как ни в чем не бывало отвернулась и прошла к столу. От стола мало что осталось, но ее стул уцелел.

Сев на него, царица уставилась в пустоту перед собой.

Инвидия медленно подошла к ней, поставила на место свой опрокинутый стул и тоже села. Обе долго молчали.

– Ты ранена? – спросила наконец Инвидия.

Царица открыла рот, а затем последовало нечто невиданное.

Она колебалась.

– Моя дочь… – Это был почти шепот. – Двадцать седьмая после возвращения к берегам Алеры.

Инвидия недоуменно нахмурилась:

– Двадцать седьмая?..

– Это в нашей… природе. – Она вздрогнула. – Каждой царице свойственно держаться отдельно. В чистоте. Не загрязнять себя общением с другими. И устранять других цариц, если те имеют признаки порчи. За последние несколько лет все мои младшие царицы пытались меня устранить. – Ее брови чуть заметно сдвинулись. – Не понимаю. Она не причинила мне телесного ущерба. Однако…

– Однако тебе больно.

Царица очень медленно кивнула:

– Мне пришлось лишить их способности создавать новых цариц, чтобы они не устранили меня, собравшись в большом количестве. И это причинило вред всем нам. Ослабило нас. Этот мир уже несколько лет по праву должен был принадлежать нам. – Она обратила прищуренный взгляд на Инвидию. – Ты действовала в мою защиту.

– Едва ли ты в ней нуждалась, – сказала Инвидия.

– Ты этого не знала.

– Верно.

Царица ворда склонила голову к плечу, пристально разглядывая Инвидию. Та приготовилась выдержать вторжение в свой разум, но его не было.

– Тогда почему? – спросила царица.

– Младшая царица наверняка не оставила бы меня в живых.

– Ты могла нанести удар нам обеим.

Инвидия нахмурилась. В самом деле. Занятые друг другом, две царицы едва ли успели бы отбить внезапное нападение Инвидии. Она могла бы призвать огонь и сжечь обеих. Но она этого не сделала.

– Ты могла убежать, – продолжала царица.

Инвидия со слабой улыбкой указала на впившуюся ей в грудь тварь:

– Далеко бы не убежала.

– Да, – согласилась царица, – бежать тебе некуда.

– Некуда, – подтвердила Инвидия.

– Нечто общее, – спросила царица, – может ли считаться узами?

Инвидия поразмыслила над ответом – не ради собеседницы:

– Часто такое кладет им начало.

Царица разглядывала свои пальцы. На кончиках темных ногтей осталась кровь молодой царицы.

– У тебя есть свои дети?

– Нет.

Царица кивнула:

– Видеть их поврежденными… неприятно. Любого из них. Я довольна, что тебя не отвлекают подобные вещи. – Она подняла голову, распрямила плечи и спину, подражая осанке Инвидии. – Чего требует алеранский этикет в случае прерванного убийцами обеда?

На губах Инвидии мелькнула легкая улыбка.

– Пожалуй, стоит починить мебель. Меня отец после смерти матери на год отправлял в подмастерья к каждому из лучших городских мастеров. Думаю, просто чтобы убрать с глаз долой. – Встав, она оглядела разбитый стол и разбросанные по полу щепки. – Смотри. Эта наука похитрее полетов или разжигания огня. Я покажу.

* * *

Они уже сидели за восстановленным столом, когда воздух наполнился пронзительными тревожными трелями восковых пауков.

Царица мгновенно оказалась на ногах, широко распахнула глаза. Замерев на миг, она прошипела:

– Вторжение. Обширное. Идем.

Инвидия вслед за ней вышла в лунную ночь, на мягко светившийся вокруг гигантского улья кроч. Царица двинулась вниз по склону быстрым уверенным шагом. Тревожные трели распространялись все шире.

Инвидия впервые слышала такое сердитое, пронзительно-тонкое жужжание. От него забеспокоилась тварь у нее на груди, стала перебирать лапками, распространяя по телу мучительную жгучую боль, от которой перехватило дыхание. Инвидия заставляла себя, не сбиваясь, следовать в тени царицы, но вскоре ей пришлось взяться за нож, чтобы притупить боль магией металла.

Они вышли к широкому пруду посреди неглубокой лощины. Вода в нем была по колено глубиной и в десяток шагов поперек. И в этой воде кишмя кишели похожие на личинок захватчики.

Посередине пруда на мелководье стоял мужчина.

Он был высок, по меньшей мере на полголовы выше шести футов, и одет в сверкающие безукоризненные доспехи легионера. Темные волосы были острижены по-солдатски коротко, борода тоже, а глаза блестели яркой зеленью. Лицо исчертили тонкие шрамы, на этом человеке больше всего походившие на воинские награды, как и алый плащ поверх нагрудника с красно-синим орлом Дома Гаев.

Инвидия невольно втянула в себя воздух.

– Кто? – резко спросила царица.

– Это… он похож на… Септимуса. – От ее давнего жениха этого человека отличали только глаза. Но Септимусом он быть не мог. – Октавиан, – наконец решила Инвидия. Имя вырвалось с рычанием. – Наверняка это Гай Октавиан.

С тихим скрежетом выдвинулись ногти царицы.

Водяной образ был полноцветным – знак превосходного владения магией воды. Так-так. Щенок вырос в матерого волка.

Странное жужжание не умолкало, а еще Инвидия заметила, как что-то бьет по водяному образу – вода взлетала фонтанчиками, будто от брошенных мальчишкой камешков. Призвав фурий ветра, Инвидия замедлила движение и присмотрелась. Оказывается, по воде били шершни. Нет, конечно, не шершни, но похожие на них угрожающей скоростью движений и наружностью. Только туловища у них были длиннее и крыльев две пары, а летали они быстрее и не иначе как по прямой. У нее на глазах один шершнеподобный, налетев на водяной образ, перегнулся пополам, выпустив блестящее зазубренное копьецо из хитина длиной с ее указательный палец. Врезавшись в водяную фигуру, он вывалился с другой стороны и, оглушенный, упал в воду.

Инвидия вздрогнула. Их тут были десятки, если не сотни; целые рои вылетали из невинных на вид бугорков кроча.

– Довольно. – Царица подняла руку, и обстрел разом прекратился. Смолкло и гудение, и пронзительные крики восковых пауков – стало тихо. Поверхность прудика шла рябью – словно тысячи личинок-захватчиков всплывали пожирать тела оглушенных шершней.

Царица молча разглядывала стоящего на воде. Прошло несколько минут.

– Он подражает нам, – прошипела царица.

– Он понимает, почему мы выбрали этот способ, – ответила Инвидия. Она оглядела лощину, собрав фурий ветра, чтобы приблизить следующий пруд с личинками. Над ним тоже стояла фигура Октавиана. – Он, как и мы, собирается обратиться ко всей Алере.

– Он так силен? – вскинулась царица.

– Похоже, что так.

– Ты говорила мне, что его дар урезан.

– Как видно, я ошибалась, – ответила Инвидия.

Царица зарычала и уставилась на образ.

Прошла еще минута, прежде чем он наконец заговорил. Голос Октавиана был звучным и низким, лицо спокойным, осанка выражала холодную уверенность.

– Приветствую вас, свободные алеранцы и граждане. Я Октавиан, сын Септимуса, сына Гая Секстуса, Первого консула Алеры. Я вернулся из Кании, чтобы защитить свою родину и народ.

Царица ворда издала переливчатое шипение – совершенно нечеловеческое.

– Ворд пришел и нанес нам серьезные раны, – продолжал Октавиан. – Мы оплакиваем погибших, захваченные города, отнятые у нас дома и жизни. Вы уже знаете, что ворд уничтожил столицу Алеры. Вы знаете, что все большие города ожидают неизбежного удара или уже в осаде. Вы знаете, что ворд отрезал путь к спасению десяткам тысяч алеранцев. Вы знаете, что кроч разрастается, чтобы поглотить все, что мы знаем, и все, кем мы являемся.

В глазах Октавиана полыхнуло пламя.