– Но есть и то, что вам неизвестно. Вы не знали, что легионы городов-щитов объединились с легионами из других городов в величайшее в нашей боевой истории опытное, закаленное в боях войско. Вы не знали, что каждый рыцарь, каждый гражданин встают против этой угрозы под предводительством моего брата Гая Аквитейна Аттиса. Вы не знали, что война не только не окончена – она едва началась.

Две тысячи лет наши люди трудились, сражались, проливали кровь и умирали за свои дома и семьи. Две тысячи лет мы хранили себя, выживали и побеждали. Две тысячи лет легионы были нам мечом и щитом против желающих нас погубить. – Октавиан запрокинул голову. Взгляд его был тверже камня, лицо спокойно и неподвижно, как гранит гор. – И сейчас легионы – наш меч. И сейчас они – наш щит! И от этой угрозы они защитят нас, как защищали от всех прежних. Через тысячу лет историки назовут наше время невиданно кровавым. Но и через тысячу лет они будут помнить нашу доблесть, нашу силу. Они не забудут, что Дом Гаев отдавал жизнь и кровь, сражаясь с врагом яростным мечом, и что вся Алера была с нами! Они будут помнить, что мы – алеранцы! И что это наша земля!

Инвидия ощутила такую волну человеческих эмоций, что пошатнулась и упала на одно колено. Волнение, надежда, ужас и ярость нераздельно слились в этой волне, и невозможно было отделить одно от другого. Она обратилась к силе металла, притупила удар чувств и онемелым, оглушенным краешком сознания отметила, что волна накатывала со стороны маленького домена пленников.

Голос Октавиана стал жестче и тише.

– Я, как и вы, взглянул в лицо врага. Я видел, как царица ворда предлагала вам мир. Но вы, мои соотечественники, видите, что она предлагает нам покой могилы, она готова подарить нам не что иное, как полную гибель нашего рода – не только ныне живущих, но и тех, кто жил до нас. Она предлагает нам лечь наземь, дожидаясь, пока нам перережут глотки, и безболезненно истечь кровью вместе со всем человеческим родом.

Голос его смягчился.

– Вот что я скажу вам: свободные алеранцы – свободны. Свободны поступать так, как сочтут за лучшее. Они вольны принять любые меры для безопасности своих близких. Нетрудно понять желание – особенно тех, кто отрезан от своих, – спасти себя, отказавшись от сопротивления. Этот выбор вам придется делать сердцем. После поражения ворда никого не обвинят за его выбор, какое бы решение кто ни принял.

Но вы, граждане Алеры, так долго наслаждавшиеся властью и привилегиями, для вас пришло время показать, чего вы стоите. Действуйте! Сражайтесь! Ведите за собой тех, кто рядом. Всякий гражданин и патриций, покорившийся ворду, станет в глазах Короны государственным изменником.

Вам я могу обещать одно: те, кто вступит в бой, не будут одиноки. Вы не забыты. Мы идем к вам. Мой дед сражался с вордом зубами и когтями. Он сражался и погиб, защищая народ. По Гаю Секстусу о нас будет судить потомство. Я не приму меньшего от других граждан. Ни от вас. Ни от себя. Наш враг могуч, но не непобедим. Расскажите о том, что услышали этой ночью, друзьям и соседям. Вставайте. Сражайтесь. Мы идем к вам. Мы выживем! – Образ на минуту умолк, а потом… устремил грозный взгляд прямо на царицу ворда. – Ты!

Инвидия испуганно вздохнула и обернулась к другим прудам.

Водяные образы исчезли с них.

– Это он, – прошипела Инвидия. – Послание Октавиана.

– Ты, – продолжал Октавиан, упершись взглядом в царицу. – Ты убила моего деда.

Царица ворда вздернула подбородок:

– Да.

– Я даю тебе один шанс. – Октавиан говорил холодно и размеренно, отчего угроза казалась еще страшнее. – Оставь Алеру. Беги назад, в Канию. И забери с собой всех тебе подобных, если они хотят жить.

Улыбка едва скривила уголок губ царицы.

– Зачем мне это делать?

– Затем, что я иду… – И образ Октавиана совсем тихо договорил: – За тобой.

Царица замерла, неподвижная, как статуя.

– Когда я сделаю свое дело, – обещал ей Октавиан, – от твоего племени останутся лишь рассказы. Я сожгу ваши жилища. Я похороню ваших воинов. – Его голос стал еще тише. – Я наполню небо над тобой черными во́ронами.

Фигура Октавиана с безупречно отмеренным изяществом опала в воду.

Его больше не было.

Пруд застыл.

Царица подняла руку, медленно сдвинула капюшон. И оправила на себе плащ, хотя Инвидия точно знала, что она почти нечувствительна к холоду. Несколько мгновений ворд был неподвижен, а потом царица с шипением развернулась, взвилась в воздух и на крыльях призванного ею шквала унеслась к маленькому домену.

Инвидия, кликнув своих фурий, помчалась следом и догнала царицу у самого селения. Они вместе опустились перед главным укрытием. Царица направила шаги к одному из домов, в щепки разнесла дверь и ворвалась внутрь. Инвидия напряглась. От страшного предчувствия у нее скрутило живот. Она не желала зла здешним жителям, но сдержать гнев царицы было не в ее силах. Из дома донесся грохот, затем вылетела целая стена, и царица вломилась в следующую хижину. Тот же грохот безумного разгрома. И еще одна хижина. И еще одна. И еще. Она двигалась так стремительно, что даже не слышно было криков.

Инвидия набрала в грудь воздуха. И решительно шагнула к первому домику – тому самому, чье маленькое семейство они посетили несколько недель назад. В начале этого вечера у Инвидии была возможность убить царицу. И тогда эти люди остались бы живы. Самое малое, она должна была увидеть, что сотворило с ними ее бездействие.

Под хитиновой броней на ее ногах хрустели камешки. Она уже чуяла дым маленького очага. Она собралась с духом и переступила порог.

Разгромленная кухня. Битые тарелки на полу. Выбитые окна.

И пустота во всем доме.

На миг она застыла, не понимая. А потом начала понимать – и кинулась за дверь, в соседний дом.

Такой же пустой.

Она вышла, присмотрелась к земле. Не камешки хрустели у нее под подошвами. Это были тела сотен шершней ворда – и в смерти не втянувших жал, растоптанных, скорчившихся, смятых.

Царица ворда с яростным воплем разносила еще один дом. Через несколько секунд в нем попросту обрушилась крыша, а царица вылетела наружу, тараща безумные глаза на искаженном бешенством лице. Одним взмахом руки она отшвырнула балку толщиной с ее бедро и тяжелую груду камня.

– Обманута… – шипела она. – Обманута. Пока я слушала его слова, он увел от меня мой домен!

Инвидия промолчала. Она с трудом сохраняла хладнокровие. Ей еще не доводилось видеть царицу ворда в таком гневе. Ни когда та потрошила свое непокорное дитя. Ни когда Гай Секстус смел ее войска под столицей Алеры. Ни разу.

Инвидия отлично знала, что на всей Карне мало найдется людей опасней ее. И знала, что царица ворда порвет ее пополам, даже не сбив дыхания. Она все силы направила на то, чтобы молчать, сохранять спокойствие, стать незаметной. Вылазка была проведена безупречно. Мало того, что Октавиан своим появлением дал алеранцам время собраться – он еще и выявил и подставил под удар своих солдат всех охранников маленького домена. Против обнаруженных шершней у его людей, как видно, нашлось средство.

А ведь она почувствовала, когда началась спасательная операция. Почувствовала хлынувшую из-за холма волну надежды. Только приняла ее за отклик на речь Октавиана и даже попыталась отбить.

Инвидия решила, что обезумевшей царице об этом лучше не рассказывать. Никогда.

– Он забрал собак! – рычала царица. – Забрал кошек. Забрал скот. Не оставил мне ничего! – Она оглядела опустевшую скорлупу домена и мановением руки погрузила одну из хижин в раскаленный добела огненный шар.

Из него разлетелись брызги расплавленного камня. Некоторые взлетели на такую высоту, что лишь несколько секунд спустя просыпались наземь падучими звездами.

А царица снова застыла. И простояла неподвижно минуту, а затем резко развернулась и зашагала к ближайшей кромке кроча. На ходу она коротко махнула алеранке.

Инвидия пошла за ней:

– Что ты будешь делать?

Царица обернулась к ней через плечо – тонкие белые волосы всклокочены, на бледной щеке пятна золы, пыли, грязи.

– Он взял мое, – прошипела она дрожащим от ярости голосом. – Он причинил мне вред. Мне причинил вред. – Снова проскрежетали ногти. – Теперь я возьму принадлежащее ему.

Глава 7

Валиар Маркус отсалютовал у входа в штабную палатку. Октавиан, оглянувшись, кивнул и знаком предложил ему войти. После усилий, потраченных на водяное послание всей Алере, Октавиан выглядел усталым и помятым, но спать с тех пор не ложился. Всю ночь провел в этой палатке, читал донесения, склонялся над картами и песчаными макетами. В углу палатки так и остался маленький пруд, устроенный магией техников легиона.

Принцепс стоял над этой лужицей, глядя на уменьшенное изображение трибуна Антиллуса Красса.

– Сколько жителей удалось вывести?

– Восемьдесят трех, – ответил Красс. Голос доносился смутно, словно из глубины длинного тоннеля. – Всех, кто там был, принцепс, – вместе с животными и скотиной.

Тави отозвался коротким смешком:

– Летунов вам хватило?

– Мы кое-что показали врагу, принцепс. – Красс усмехнулся краешком рта. – Через несколько часов выведенных людей пришлось опустить на землю, но, по крайней мере, в ближайшее время они не пойдут на корм крочу.

Октавиан кивнул:

– Потери?

Красс перестал улыбаться:

– Пока двое.

Маркус заметил, как напряглись плечи Октавиана.

– Пока?

– Вы были правы. Ворд установил там оборону – нечто наподобие шершней. При вашем появлении над прудами они вылетели из кроча как болты из самострелов. – Лицо Красса осталось спокойным, но голос дал трещину. – Их жала пробивают кожаные доспехи и кольчуги. Укрепленные боевой магией пластины лорик гаденышам не пробить, но мы оказались не готовы… Во́роны, сударь, я и думать об этом не хочу. Мы справились, но жала у них ядовитые, и там, где они добрались до кожи, нашим людям плохо пришлось. Ночью я потерял двоих, и еще дюжине ужаленных становится хуже.

– Водяную магию применяли?

– Некогда, – покачал головой Красс. – Занимались рыцарями ворда, за ними неба было не видно. Я почти уверен, что захваченные вордом заклинатели воздуха взяли наш след. Уходить пришлось быстро.

Октавиан нахмурился:

– Вы выбрались с захваченных участков?

– Пока да.

– Теперь есть время попытаться исцелить раненых?

Крас покачал головой:

– Сомневаюсь. Ворд нас все еще ищет. Полагаю, для раненых будет лучше как можно скорей попасть к целителям легиона.

Маркус видел, что Октавиан ведет внутренний спор. Всякого командира тянет вмешаться в проводимую операцию. Но для общего руководства необходима разумная перспектива. Октавиан не мог сам оценить состояние пострадавших, расположение и возможности врага. Не хотел и без крайней нужды жертвовать жизнями своих людей. Очень велико было искушение отвергнуть решение, принятое командиром на месте.

Он вздохнул:

– Я прикажу целителям быть наготове к вашему приземлению.

Фигурка Красса кивнула:

– Благодарю, сударь.

– Так чего мы добились? – задумчиво протянул Октавиан. – Царица вышла из себя?

Красс пожал плечами:

– Сударь… мы и за десять миль от ее улья слышали вопли. Можете поверить, мне не пришлось уговаривать своих всю ночь провести в воздухе.

– Значит, и ее есть за что зацепить, – задумчиво произнес Октавиан. – Это можно обернуть в нашу пользу. Наверняка. – Он хмуро взглянул на трибуна. – Как вы намерены действовать?

– Дам людям пару часов отдыха, и двинемся дальше. До возвращения предстоит пересечь еще две полосы кроча. И, полагаю, она поднимет нам наперехват новых рыцарей ворда.

– Не давайтесь им.

– Не дадимся, сударь, – обещал Красс.

Октавиан кивнул:

– Хорошая работа, трибун.