– Да, бабушку Инубо украли за день до похорон, поэтому она был одета в белое кимоно, но под ним на ней были майка и трусы Кэйдзо Мории. В кармане лежал сверток из газетной бумаги, а внутри него пенис Мории.

– Что вы сказали?!

Я был потрясен.

– Это действительно какое-то невероятное преступление, иначе не скажешь.

– Значит, на теле Мории, которое нашли на автобусной остановке у перевала Каихара…

– Правильно. Гениталии были отрезаны. Так что, конечно, на его трупе не было нижнего белья. Были только брюки и рубашка.

Действительно, это сумасшедший мир. И действительно, если бы существовал ад, это был бы такой вот дикий бардак. Человеку со здоровыми нервами в таком мире жить невозможно.

– Далее, и у Кэйдзо Мории, и у Кику Инубо на лбу была написана цифра семь. Похоже, фломастером. Более того, по всей внутренней стороне газетного листа, в который завернули гениталии Мории, были нарисованы птицы.

– Нарисованы птицы?

– Да. Точно так же, как на газете, в которую было завернуто тело Онодэры, которое обнаружили седьмого марта. Нельзя понять, голуби это или вороны, но, так или иначе, птицы.

– Не в полете…

– Нет, не в полете, они нарисованы сбоку, стоящими на двух ногах на земле. Штрихи одинаковые, так что, вероятно, рисовал один и тот же человек.

– Что же это может значить?

– Совершенно непонятно. Если кто-то и может найти в этом какой-то смысл, то это только ваш друг.

Мне очень больно было это слышать.

– У вас есть еще вопросы? – спросил Танака.

– Причина смерти господина Мории – огнестрельное ранение?

– Да, это так.

– Но не пуля дум-дум.

– Явно пуля «Браунинга» тридцатых. Но не дум-дум.

– А следы пороха на одежде?

– Есть. Стреляли в сердце спереди. В упор.

– Стреляли спереди, говорите?

– Правильно.

– Понятно.

– Тело Инубо в настоящее время осматривают. Судя по всему, на трупе нет никаких новых повреждений. Поэтому мы осмотрим его еще раз, и если не обнаружим ничего примечательного, то, поскольку похороны уже состоялись, мы планируем кремировать его как можно скорее. Вас это устраивает?

– Что? – переспросил я.

Я не понял, что он сказал.

– Да, и если ваш друг захочет выяснить что-то еще по этому поводу, я готов сделать это.

В общем, он считал, что теперь работает под руководством Митараи, и ждал моих указаний. Меня снова прошиб холодный пот. Я подумал, что мне следует покаяться. Однако это могло расстроить Танаку.

– Нет… он на этот счет не сказал ничего конкретного, так что, если ничего особенного больше не обнаружите, можете ее кремировать. Что же касается Мории…

– Тут мы собираемся сделать еще кое-что.

– Да, предполагаемая дата смерти Мории?

– Два дня назад.

Значит, сразу после того, как он пропал из виду.

– Этого пока хватит? У вас есть еще вопросы? – спросил Танака.

– А как насчет жителей «Рюгатэя»? – спросил я.

– Что именно вас интересует?

– Вопрос в том, не находится ли преступник среди тех, кто сейчас живет в этом доме.

Танака вздохнул и промолчал. Тогда я продолжил:

– Труп подбросили ночью. Раз так, то не стоит ли во всех подробностях проследить, чем в это время занимался каждый из жильцов?

– Не думаю, что мы сможем выяснить это досконально. Ведь все тогда спали. И потом, мы уже установили, что действовал человек посторонний.

На самом деле я думал примерно так же.

Я подумал, не стоит ли рассказать Танаке о нашем с Митико ночном приключении в храме Хосэндзи и о встрече с призраком Муцуо, но решил от этого воздержаться. Не было сомнения, что если я начну говорить о призраках, то упаду в глазах собеседника.

– Тогда на этом закончим, я с нетерпением жду советов вашего друга.

От этих слов у меня снова заболело сердце. Танака повесил трубку. Я чувствовал себя мошенником.

Затем я вернулся к переходу и некоторое время стоял там в размышлениях. Надо было понять, по какому пути мне двигаться дальше. Я не мог представить себе, что у меня получится раскрыть такое сложное дело, как бы я ни старался. Но я уже фактически пообещал, что Митараи примет участие в расследовании. Так что не оставалось ничего, кроме как поплакаться ему. Продолжать слать ему письма, и если он не сможет приехать, то пусть хоть отвечает на них. Пусть даст хоть какой-то намек. Если оставить все как есть, то получится, что я обманул Танаку.

Я снова вернулся в гостиную в «Рюбикане», позвонил в KDD^[2], спросил, как отправить международную телеграмму, и послал Митараи следующий текст: «Мне очень нужна твоя помощь. Хотя бы намекни. Продолжение записок пришлю позже. Прошу связаться со мной. Исиока».

После того как я первый раз отправил Митараи копию, количество записей в моей тетради продолжало увеличиваться. Я решил, что надо бы добавить к ним сведения об обнаружении тел Кэйдзо Мории и Кику Инубо и отправить все Митараи. Я не знал, даст ли он мне после этого какой-нибудь совет, но даже если и нет, это было все, что я мог сделать, учитывая мои способности.

Послышался шум и звонкий детский голос. Оглянувшись, я увидел Митико с дочкой, спускавшихся по каменной лестнице «Рютэйкана».

– А, господин Исиока, – сказала Митико.

– Знаешь, я сейчас кувыркалась и поранила губу, – сказала Юки восторженным голосом.

– Что ты говоришь!

– Я сейчас смотрела телевизор и попробовала сделать, как дядя гимнаст. И поранила губу.

– А, вот что! Митико, вы собираетесь сегодня вечером опять идти? В храм Хосэндзи? – спросил я шепотом, преграждая ей путь.

При этом на моем лице, должно быть, появилось серьезное выражение. Вчера ночью я чуть не лишился жизни. Тут уж не до шуток.

Митико, казалось, пребывала в веселом настроении после разговора с дочерью, но тут ее лицо внезапно помрачнело.

– Да, – сказала она.

– Митико!

Я схватил ее за левое плечо и потянул в сторону коридора, заставив остановиться. Учитывая ночные события, я считал себя вправе сделать это.

– Как вы собираетесь поступить со своим ребенком? Снова оставите ее одну в комнате? – спросил я тихим голосом.

– Если возможно… – ответила она.

– А что, если я откажусь за ней присматривать? И никто другой не согласится?

– Тогда я понесу ее на спине.

– Вчера вы были налегке, и поэтому удалось убежать. А что случилось бы, будь на спине ребенок? Стреляли бы в вашу дочку.

Митико ненадолго замолкла.

– Я готова рисковать своей жизнью, – сказала она потом.

– Не могли бы вы сделать это в одиночку? Я уже знаю, что там может произойти. И отпустить вас так не могу.

Сказав это, я сообразил, что нечто подобное сказал бы на моем месте Митараи.

– Если бы это касалось только вас одной! Но что вы будете делать, если пуля попадет в Юки? А вы останетесь живы?

Она закусила губу:

– Я тогда не смогу больше жить.

– Полагаю, что так… Значит…

– Но я не смогу жить и если девочка вырастет, и ей придется пройти через то, что пережили я, моя мама и моя бабушка.

– Я это понимаю, но вы думаете, что может быть польза от этого бессмысленного стодневного моления? Кто-нибудь может это гарантировать?

– Есть такой человек.

– Кто он?

– Это человек, у которого есть такой дар. Но самое главное, что я приняла такое решение. Продолжать сто дней, что бы ни случилось.

– Чтобы помолиться сто раз, надо обязательно ходить туда сто дней?

– Нет, но я сама так решила.

– Ведь покушаются на вашу жизнь! Нельзя так рисковать.

– Думаю, такое не только со мной…

– Может быть, и так, но все же не каждый из-за этого по ночам бродит по кладбищам.

Митико промолчала. Но было похоже, что ее не сдвинешь с места даже рычагом.

– Тогда не могли бы вы ходить хоть немного раньше? И попросить Сатоми приглядеть за Юки…

– Решено ходить после десяти часов.

Ее слова привели меня в растерянность.

– Кто принял такое решение?

– Я сама.

– О боже мой…

Какая же упорная, подумал я. Хотел бы я и сам быть таким. Нельзя было допустить, чтобы она одна пошла туда, где ее могут убить.

– Юки поправилась? Горло больше не болит?

– Горло почти прошло, но еще не до конца.

– Я всем расскажу и попрошу вас не пускать, – сказал я.

– Пожалуйста… пожалуйста, не делайте этого, – сказала она, хотя прозвучало это не слишком умоляюще.

Затем, кивнув, она пошла дальше, оставила меня в коридоре и вместе с ребенком скрылась в «Рюбикане».

Вздохнув, я поднял взгляд и заметил во дворе Сатоми рядом с фигурой дракона.

– Сатоми! – окрикнул я ее.

Она повернулась ко мне.

– Что случилось? – крикнула она в ответ.

– Я хочу тебя кое о чем попросить. Не помешаю, если подойду сейчас?

– Нет.

Я надел гэта и поднялся по каменным ступеням.

Она стояла там в джинсах.

– Что-нибудь случилось? – спросил я.

– Ничего особенного, – сказала она.

– Что-то ты грустновато выглядишь, нет? – сказал я.

– Я думаю, что вижу это в последний раз. Ведь я здесь родилась и выросла.

– Но вы пока еще не решили продавать, нет?

– Еще нет, но и оставаться здесь больше нельзя.

Каждый раз, когда она заговаривала на эту тему, я начинал невольно злиться на себя и решал приложить все силы для раскрытия дела, но уже через час мой энтузиазм пропадал. В конце концов, каждый человек играет в этой жизни свою роль.

– Сатоми, у меня к тебе просьба, – сказал я.

– Какая?

Сатоми посмотрела на меня с удивлением.

– Не могла бы ты сегодня в десять часов подойти в «Мукадэаси-но-ма» и посмотреть за Юки минут тридцать, максимум час.

– Зачем?

– Митико собирается в храм Хосэндзи. Это чрезвычайно опасно. В нее там могут стрелять…

– Кто?

– Призрак Муцуо. Он бродит по храму Хосэндзи и стреляет в людей, которые приходят туда ночью.

– Тогда зачем туда ходить? – сказала Сатоми с таким серьезным выражением, какого я у нее никогда раньше не видел. Вопрос, конечно, был совершенно разумный.

– Говорит, таково ее желание. А мы хотим ее как-то защитить.

– Но как ее защитить от вооруженного человека?

Это тоже была разумная мысль.

– Возможно, я не смогу ничего сделать, но не могу оставить это просто так.

– Это глупо, – сердито сказала Сатоми, что меня удивило.

Она повернулась в мою сторону и настойчиво посмотрела мне в лицо.

– Ужасно эгоистично – создавать для всех проблемы и подвергать опасности жизни стольких людей. Если она так хочет идти, пусть идет одна. Я не хочу об этом знать.

Глаза Сатоми наполнились слезами. Она повернулась ко мне спиной и поплелась вниз по каменным ступеням. Я остался один, пораженный до глубины души. Оправившись от ошеломления, я пришел к заключению, что, видимо, мне опять придется смотреть за Юки.

3

Ужин оказался крайне убогим, до такой степени, будто я сам его готовил.

После ужина я удалился в свою комнату, где дождался времени, когда Митико должна была отправиться в храм Хосэндзи. Поразмыслив, я решил посвятить в ситуацию Сакаидэ. Я вышел в коридор и зашел в его комнату. Я рассказал ему, что в десять часов Митико пойдет в храм Хосэндзи, чтобы помолиться у могил тридцати жертв Муцуо. Если оставить ее одну, велик риск, что ее убьют. С этим надо что-то делать, но если я сам пойду на кладбище, то некому будет сидеть с ребенком. Сатоми отказалась присмотреть. Независимо от того, останется ли ребенок на некоторое время в комнате или она возьмет его с собой, кто-то должен помочь. Если она возьмет дочку с собой, ей тем более понадобится сопровождающий. Потому что в этом случае быстро убежать не получится. Объяснив ситуацию, я попросил о помощи.

Сакаидэ тоже сразу сказал, что ее следует остановить. Я объяснил, что пробовал, но безрезультатно. Тогда Сакаидэ забеспокоился всерьез.