Знакомясь с этими людьми, будь бдителен. Распознавай яснее, в чём проявляется утверждение Жизни в себе и вокруг, утверждение её аспектов в себе и вовне, и как выглядит перекрасившийся в сознании человека эгоизм, принявший форму глупого и упрямого самоутверждения. Такой человек, не споря с тобой и как бы избегая внести раздражение, чтобы оберечь твой дом или встречу, не видит того, что уже раньше встречи с тобой осудил тебя, уже вперёд знает, что ты поступишь не так, как надо по его высшему пониманию. Он и до встречи с тобой, молясь о тебе, просил своего Бога «просветить» тебя. Но постараться развернуть из своего сердца луч радостной любви, собрать свои мысли в пучок Света и бросить их тебе под ноги, как ковёр любви, он не подумал.

Если с тобой случится несчастье или большая неприятность, он скажет со вздохом: «Видно, ты так заслужил», но не прильнёт всей своей любовью к твоим ногам, чтобы принести тебе в дар хотя бы своё утешающее слово, которое ему подсказало чувство такта, если не имеет драгоценного масла сострадания, чтобы омыть твоё горе или неудачу и помочь тебе их перенести. Если он вызвал в тебе раздражение, если он докучает тебе своими бестактными просьбами, часто выпрашивая у тебя нужные тебе вещи, и сам несёт их другим, благотворя им за твой счёт, то всё же вся его благодарность тебе выразится в том, что он скажет тебе: «Нас как будто Учитель учит другому, а ты вот раздражаешься». Сам же он опять-таки не поймёт, что сердце его похоже на сухую губку и он не может никуда внести мира, потому что никого не любит сам, да вряд ли когда-либо и любил, хотя, несомненно, думал, что любит.

Часто эти люди бывали много и горячо любимы. Но их внутренняя сухость под внешней ласковостью отдаляла от них всех. Все их друзья умирали или отходили от них в глубоком разочаровании. Люди эти оставались в полном одиночестве и всё же не могли понять своей огромной виновности перед Жизнью. Но каждый из них имеет и свои большие заслуги, а потому эти люди – наши. Сама Жизнь находит способы дать им возможность долголетия, чтобы они имели время сбросить с себя предрассудок внешнего смирения, под которым живёт большая гордыня. Жизнь ждёт, давая время старой иссохшей губке их сердца наполниться вновь любовью, очищенной и радостной. Иногда Она преуспевает в этом, и старец добивается полного переворота в себе, достигая истинного смирения, которое помогает ему легко нести день лишений.

Самое печальное в этих людях – их непримиримость. Всю жизнь они жаждут подвига. В их сознании часто шевелится мысль: «Пострадать». Но когда им приходится встречаться с испытаниями холодом и голодом, они переносят их в высшей степени тяжело. Здесь выявляется, как мало настоящего героизма воспитал в духе своём человек, всю жизнь стремившийся к подвигу и отказывавший себе в употреблении мяса и рыбы. А когда настаёт пора без мысли о «подвиге» вегетарианства просто перенести то, что переносит огромная часть людей-бедняков всю жизнь, у них не хватает силы даже улыбнуться такому пустяку, как внешние лишения.

Присмотрись, Лёвушка, и вынеси урок не для пользы навыков психологического анализа, нужного будущему писателю, а для широчайшего раскрытия любви и сострадания, для радости знания: как труден каждому его путь освобождения и как нельзя судить человека, но можно лишь учиться у него, раскрывая самому себе свои немалые пороки и слабости.

Прежде чем передать каждому из адресатов моё письмо, приготовь всего себя к этому священному поручению. Вспомни, как мы вместе с тобой стояли у горящей чаши любви, и, прежде чем подать письмо, омой руки и сердце в её огне. Иди, дружок. До твоего отъезда мы больше с тобой не увидимся. Но мысленно я буду с тобой всюду.

Франциск поцеловал меня и добавил, чтобы я шёл домой один, а Иллофиллион придёт, когда закончит дела, и я не должен о нём беспокоиться.

Я вышел с территории больницы, нагружённый драгоценными письмами. В первый раз я получил поручение от человека, так высоко превосходившего меня своим духом. Я мысленно приник к Флорентийцу, прося его помочь мне выполнить эту задачу в наибольшем самообладании, тактичности и любви. Я нёс свой свёрток как святыню, и мне не хотелось никого видеть, ни с кем говорить. Я выбирал самые уединённые тропинки и пришёл в свою комнату, никем не замеченный.

Спрятав пакет Франциска, я сел читать записную книжку брата. Моя растревоженная душа не могла сразу перейти к земным делам. Мне следовало привести себя в полное равновесие и самообладание, и записная книжка брата Николая была как раз ключом к ним.

Глава 9. Третья запись брата Николая

«…В нашей последней беседе мы с тобой говорили о путях ученичества, о том, что нет путей лёгких, что совершенствование даётся человеку всегда и во всех областях творчества большим трудом. И чем выше поднимается человек в своём творчестве, чем шире становится его горизонт, чем дальше он видит путь и возможность достижения, тем яснее сознаёт и беспредельность совершенства, и малую степень достигнутого им самим.

Это присуще всем истинно даровитым людям. Всем творящим, а не «мастерящим», всем вдохновенным, а не вертящимся в вихре дешёвой экзальтации и старающимся выдать свой насыщенный пафосом суррогат духовности, состоящий из плотских интересов и расчёта, за истинное вдохновенное творчество.

Но среди всех трудных путей ученичества есть три пути, в которых трудности так велики, что идти этими путями могут только те избранники, которые сами уже находятся на грани совершенства.

Первый из этих путей – путь любви. Второй – путь скорби и третий – путь ясновидения.

Я вижу на твоём лице великое изумление. Тебе кажется, что именно эти пути, свидетельствующие о высокой ступени духовного совершенства, должны быть легче других. Сейчас ты поймёшь, в чём особая трудность каждого из этих путей и что должен победить в себе каждый человек, чтобы идти ими.

Такого пути любви, какой представляют себе люди, не существует. Человек, воображающий, что он понял, что такое любовь, понял только одно: Милосердие бесконечно, пощада не знает предела и отказа, а потому за всё им содеянное он получит не только индульгенцию от папы римского, но и полное всепрощение от живых небес.

Обыватель не оставляет своих надежд на то, что его «отмолят» те святые, к которым он привык прибегать в своих молитвах. Но что такое молитва, как приготовить себя к ней, об этом он не только не думал, но даже и не предполагал такой необходимости.

Он отлично знает, как надо подготовить себя к еде, ко сну, к серьёзному разговору, но к молитве отношение одно: поспешное осенение себя крестом, ещё более поспешное прочтение молитвы или громкое рыдание и долгое бормотание, и… на этом и выполнен весь необходимый для «святого» ритуал.

У обывателя всё представление о людях, идущих путём любви, сводится к тому, чтобы что-либо требовать от них. Без всякого стеснения люди идут к нашим ученикам, высыпают им весь короб своего мусора, вроде слёз из-за обиженного самолюбия, ссор, недостатка средств и так далее, и бывают очень обижены, если встречают не распростёртые объятия и поглаживание по голове, а спокойное отношение к их периоду сумятицы. Они ведь пришли туда, где их должны выслушать и утешить!

Находясь на ступени само-, а не человеколюбия, они и представить себе не могут, что прочёл в них ученик духовного знания, уже давно перешедший со ступени самолюбия в истинное человеколюбие. Не видя, не сознавая в себе и потеряв чувствительность к мути мертвящего потока эгоизма, который живёт в них и вокруг них и который они втащили в жилище ученика, люди глубоко уверены в своей правоте и уходят раздражёнными, уязвлёнными в своей гордыне за ту якобы холодность, которую они встретили в ответ на свою «откровенность» в жалобах и стонах.

Каждый из учеников, идущих путём любви, натыкается десятки раз в своём трудовом дне именно на эти встречи. Как драгоценные перлы среди навозной кучи, находит он случаи истинного горя, где всею своею любовью спешит освободить и раскрыть человеку его собственные глаза на сокровища его живой Любви, им в себе носимой.

Ученик пути любви – это чистый, стоящий у грани совершенства человек, который победил в себе все страсти. Это тот, в ком уже нет его личных качеств и достоинств, но в ком ожили и пришли в движение все аспекты его Единого. Такой ученик уже не только единица всей Вселенной. Он – единица Вечного Движения, очищенная от самолюбия и несущая на землю радость одного человеколюбия.

Как ты представляешь себе, друг, какой устойчивости должна быть гармония такого существа? Что за силу должен нести в себе такой ученик, чтобы выносить ежесекундные удары встречных аур и не разбиваться от дисгармонии таких встреч?

Такой силы воли нет. Есть только одна сила: неразрывное слияние со всей Единой Жизнью. И так как в душе ученика на пути любви уже побеждено всё исходящее из самолюбия и горит немигающим огнём всё рождённое человеколюбием, то никакие удары и наскоки эгоистических аур не могут разрушить его гармонии. Дух его – огонь. И не только потушить, заставить померкнуть, но даже поколебать его пламя не могут все усилия злых сил и вся муть и жалобы людей, ищущих земных благ и благополучия, но утверждающих, что они ищут Света.

Таков дух ученика Любви. Но плоть его – живущая по земным законам хрупкая скорлупа – нередко бывает раздроблена, страдает тяжкими болезнями, вбирая в себя злобные и раздражённые огни встречных.

На всех ученических путях есть много случаев болезней тела. Среди тех, кто идёт путём любви, они случаются чаще. Лишь немногие люди, в течение веков особо готовившиеся Владыками Кармы для задач служения человечеству, могут держать в повиновении плоть и проходят свой урок векового труда в полном здоровье. Но они и иначе воспитываемы, и оберегаемы высшими познаниями, которых тебе на данном этапе твоего развития не понять.

Итак, сейчас тебе ясно, что путь любви – это не сентиментальное коленопреклонение перед теми или иными грехами или бедами людей. Не утешение леденцами плачущих младенцев. Это великая миссия помощи раскрывания в каждом из встречных пелён его страстей, окутывающих грязными и мрачными пластами живые частицы Единого, живущего в человеке.

Путь любви был бы невыносимой пыткой и приводил бы к мгновенной смерти каждого ученика, если бы в нём самом ещё могла жить хоть капля эгоистического «я».

Но уста любящего раскрываются улыбкой милосердия всюду, где он может вобрать в себя мутную волну чувств плачущего встречного и пронизать его плотные покровы до самого сердца, чтобы ввести туда каплю своего Света. И никогда для плоти ученика не проходит безнаказанно переливание силы его духа в другое сердце. Во время каждой из таких встреч он вбирает в себя – в свои нервы, кровь, сердце – поток грязи и скорбей встречного. Их тяжкий яд и боль остаются в его собственном теле, облегчив за счёт этого участь пришедшего к нему человека.

Кроме этой тяготы, путь любви имеет и ещё одну тяжёлую сторону. Очи духа ученика давно прочли до дна все раны человека. Давно поняли, среди мигающих и коптящих огней его души, все его возможности, всю правду и всю ложь, всё величие и всю мелочность его существа, а многоречивый жалобщик всё ещё на все лады разливается, стараясь выказать себя как можно чище и возвышеннее, описать свои страдания красочнее. И здесь ученика спасает Его полная невозможность ощутить что-либо как раздражающее или возмущающее обстоятельство.

Ученик любви уже не может двигаться и жить по законам одной земли и её человеческой, узко понимаемой земной справедливости. Он – как живая единица Движущейся Жизни – живёт по мировому закону: закону Целесообразности.

В иные моменты, когда эманации людей делают чашу ежедневного труда ученика чрезмерно тяжкой и дух его страдает под ними не менее плоти, к ученику всегда спешит на помощь один из ближайших к нему Учителей, хотя бы он и не был его личным Учителем или поручителем.

Эти мгновения особого отяжеления чаши ученика – всегда новая ступень его пути к Свету и совершенству. Каков бы ни был путь ученика, где и как бы он ни двигался в своём служении ближним, эти мгновения горестного прохождения ступеней совершенства неизменно сопутствуют всем ученикам.