Сказал он это в шутку, после чего мы попрощались, но мысль меня заела. Успех со сборкой радиоприемника вселил в меня уверенность в собственных силах. К тому же я в отличие от местных имею представление, в какую сторону будет двигаться научная мысль в мире. Да же общую схему компьютера знаю! Были бы на руках микросхемы, так тоже собрать бы смог, как вот недавно радиоприемник. А может и соберу в будущем! Как аналоги микросхем появятся, так и сделаю!

Постепенно формирующиеся мысли о собственном будущем компьютере – это хорошо. Только дожить надо, когда хотя бы простейшие элементы, из которых его можно собрать, будут созданы. Но местным совершенно это непонятно и денег мне на его разработку никто не даст. Ни по возрасту не вышел, ни по авторитету. Да и чего греха таить – знаний у меня для этого сейчас тоже нет.

Зато создание авиационных приборов позволит мне заявить о себе. Вон как с радиоприемником получилось! Пусть пока лишь в собственном бараке, но меня уже не просто знают, а и уважают. Тот же Королев, выведший человечество в космос, изначально ведь боевыми ракетами занимался. А спутники делал попутно. И о космосе хоть и мечтал, но занимался им в свободное время. А запустить первый спутник смог лишь в тот момент, когда испытания по его «семерке» зашли в тупик. Не получалось боевую часть ракеты из космоса обратно на землю вернуть. Сгорала она в атмосфере и разваливалась. Тогда-то ему и дали возможность спутник запустить «в рамках отработки надежности носителя». А не работай он с военными, то так никогда бы первый спутник не запустил. Вот и мне надо также. Сначала зарекомендовать себя, как конструктора. Начать работать с заводами для блага нашей страны, по конкретным заказам правительства. А попутно и свой компьютер пилить, в частном порядке. И ждать подобной возможности, чтобы его показать и убедить руководство, что он нужен. Вот тогда у меня есть шанс начать заниматься тем, что интересно.

Откладывать дело в долгий ящик я не стал. И первым прибором, который я решил создать, был показатель уровня топлива. Часы – это хорошо, но видеть наглядно, сколько у тебя топлива в баке осталось гораздо лучше. Ведь бак и прохудиться может. Да и идея тут простая – подвести стеклянную трубку в кабину пилота и сделать на ней насечки. Главная сложность – сделать так, чтобы топливо в трубке поднималось ровно на столько, на сколько заполнен бак.

– Идея интересная, но сам я помочь тебе с ней не могу, – сказал мне Михаил Александрович, когда я подошел к нему и рассказал о своей задумке. – Однако обращусь к кому следует, а там посмотрим, получится ли что-то.

«К кому следует» оказался профессор физики Московского университета. Только благодаря его расчетам удалось выполнить мою задумку «в металле». Тут уж и я без дела не сидел. Правда был у отца больше на подхвате, чем самостоятельно что-то делал.

При первой проверке моей «прибора» бак заливали чуть ли не всем цехом сборки. Я же с замиранием сердца смотрел на стеклянную трубку, мысленно скрестив пальцы.

– Ну чего там? – просипел Петр Дмитрич.

Он как раз лил бензин в бак, и с его места трубки не было видно.

– Пока не видать, – был ему ответ.

– Пошла родимая! – не удержался я, когда низ трубки потемнел от поступившего в нее топлива.

Миллиметр. Второй. Вот уже половина трубки заполнена…

– Все, полный, – выдохнул Петр Дмитрич.

– Калибровать надо, – задумчиво почесал подбородок Михаил Александрович. После чего повернулся ко мне и протянул руку. – Поздравляю Сергей. Пусть и с огрехами, но твой прибор работает. Быть тебе конструктором!

Глава 4

Лето – осень 1919 года 

Мой первый придуманный прибор мы с семьей все же отпраздновали. Правда своеобразно. Благодаря тому, что теперь я одевал себя сам, отец сумел подкопить деньжат и решился вывести всех нас в кинотеатр. Мне было любопытно, что показывают в кино в нынешнее время, да и как вообще выглядит картинка, и потому я тут же согласился. Мама сомневалась, но и ей стало интересно. Да и похвастаться в бараке перед соседями о походе в такое заведение – первое дело. В общем, в ближайшее воскресенье мы пошли в кинотеатр «Арс», который располагался на Тверской улице.

С первых минут показа фильма отцу стало неудобно. Просто потому, что само кино было не просто черно-белым, а еще и немым. С длинными полотнами текста между картинками. Он тут же стал коситься на меня – а ну как я не понимаю, что на экране происходит? Пришлось вслух зачитать то, что я видел на экране, чтобы его успокоить. А потом и вовсе зачитывать каждое такое «полотно» – оказалось, что мама неграмотная. Не на того отец косился.

Сам фильм назывался «Всеобуч» и был по сути пропагандистским. В нем призывали обучаться военному делу, показывая фотографии соответствующей тематики, а между ними вставляя стихотворения о пользе военной службы и обучению этому делу. Я больше смотрел на качество картинки, снова отметил отсутствие звука и необходимость работы в этом направлении, да попытался понять уровень подготовки местных солдат. Ну из того, что показали – так себе подготовочка. Надеюсь, тут не лучшие из лучших показаны, а то грустно становится за Красную армию. А вот маме понравилось. Особенно скорость моего чтения. Да и картинки ей тоже были по душе. Глаза горят, щеки раскраснелись. Отец даже слегка ревниво стал на нее посматривать.

– Сережа, как ты уже здорово умеешь читать, – восторженно сказала мама, когда мы вышли из кинотеатра. – Ученым человеком растешь.

В ее голосе была неподдельная гордость и счастье за сына.

– А то! Сергуня у нас инженером будет, – убежденно заявил отец.

И тут же приобнял маму, словно убеждаясь, что та никуда от него не денется.

Через неделю о моем приборе написали в газете. Статью мне показал сам Михаил Александрович.

– Вот, гляди, Сергей. Заметили твой прибор, – усмехаясь, заявил он.

– А чего это тут я как соавтор помечен? – поднял я на него обиженный взгляд.

Первым именем в статье стоял тот самый профессор физики. И судя по тону статьи, изобретение прибора приписали ему, а меня упомянули мимоходом. Стало до жути обидно.

– Так все расчеты-то он вел, – пожал плечами начальник цеха сборки.

Для него ничего удивительного в статье не было. Наоборот, все закономерно. А вот мое возмущение как раз и вызвало его недоумение.

– В следующий раз все сам делать буду, – пробурчал я, но так, чтобы Михаил Александрович не расслышал.

В этой ситуации в меня вселяло надежду на то, что и следующее мое изобретение не присвоят, лишь тот факт, что меня все-таки упомянули. Если все сам сделаю, вписать свое имя другому профессору будет в разы сложнее. Уж я постараюсь.

Наш завод «Дукс» все же национализировали. Теперь он стал называться «Государственный авиационный завод № 1». Но для рабочих мало что поменялось от этого. Хотя вру. Теперь отчитываться стали в первую очередь не только перед директором завода, но и перед секретарем партии, если тот потребует. Этих секретарей развелось, что блох на собаке. В каждом цеху обязали назначить из числа рабочих, состоящих в партии, человека секретарем. Над всеми ними поставили секретаря завода. А уже тот должен был отчитываться перед секретарем нашего города.

Свою идею о новом приборе для самолета я не оставил. На этот раз решил взяться за измеритель скорости. Первой мыслью было поставить небольшой пропеллер и считывать его скорость вращения. Однако когда взялся продумывать детали, то понял, что получается слишком сложно. И ненадежно. Конечно логично считывать скорость самолета с помощью встречного ветра. Чем сильнее лобовое сопротивление, тем выше скорость. Но пропеллер тут не поможет.

На какое-то время работа с новым прибором у меня застопорилась. Не было идей, как его сделать. Лишь была твердая уверенность – это возможно, причем что-то подобное сделают в скором времени. Надо быть первым.

Школьные будни отступили на летнее время, зато вместо них пришло новое увлечение. Боря с местной пацанвой постоянно стали бегать на речку – купаться, да кататься на лодках. Лодки дети брали на время у родителей, к тому же пошел слух, что скоро откроют клуб гребли. Короче, Боря и меня втянул в это занятие. Оказалось на удивление интересно. С отсутствием интернета-то и телевизора, чем еще заниматься? Игры в «красных-белых» как-то поднадоели. Вот теперь я по полдня и зависал на речке, если погода позволяла. Именно тогда, в очередной раз опуская весло в воду и ощущая чуть ли не всем телом, как вода тормозит лодку трением о ее дно, мне и пришла идея, как все же создать нужный прибор.

Все оказалось и просто и сложно одновременно. Простота заключалась в том, что встречный ветер должен давить на прибор. Подсоединить к прибору стрелку, которая будет отклоняться в сторону, и чем сильнее давление – тем значит выше скорость. Но на что конкретно будет давить ветер? Как подсоединить стрелку? И главное – как определить, с какой силой давит ветер, а значит какова скорость самолета? Тут без знаний физики не разберешься.

– Хрен тому физику, а не новая идея, – процедил я себе под нос, когда дошел до такой мысли. – Сам во всем разберусь.

С этого момента я стал посещать публичную библиотеку, которая работала даже летом, да брал себе книги по физике, что очень удивило библиотекаря Тамару Васильевну. Но отговаривать и предлагать что-то иное она попыталась лишь раз – в самое первое мое посещение, когда мне завели карточку посетителя. А после лишь смотрела, чтобы я не шумел, да книги не портил.

Боре пока сложно было разобраться в хитросплетениях формул, но он честно старался. И не стеснялся у меня спросить, когда ему что-то непонятно было. А я по большей части использовал книги, чтобы вспомнить университетский курс из прошлой жизни. И ведь пригодилось! Как только дошел до определения упругости тел, меня как осенило – а ведь прибор-то должен быть похож на воздушный шарик! Только из металла. Пусть не шарообразный, а трубка металлическая, зато теперь понятно, как примерно он будет работать. Встречный поток воздуха попадет внутрь некой «колбочки» и станет «раздувать» трубку. Ее стенки пойдут в стороны и надавят на штырек, который к этой трубке можно приварить. По отклонению «штырька» и можно будет определить величину скорости самолета. А когда скорость упадет, согласно «упругости» металла, тот придет в исходное состояние.

Как только я дошел до такой, не побоюсь этого слова – гениальной – мысли, то сразу кинулся чертить эскиз будущего прибора. И уже с ним пошел в цех к отцу.

– А ты с Григорием Фомичем говорил? – первым делом, как выслушал меня, спросил отец. – Он расчеты провел? Какой толщины стенки должны быть? Колба эта – какая по размеру? Куда твой «штырек» приваривать?

– Не ходил я к нему, – насупился я.

– И почему же? Я что? На глазок все должен делать? А если эта твоя затея – пустышка?

– Не пустышка! – воскликнул я, с гневом посмотрев на отца. – А к Григорию Фомичу я не пойду. Он снова изобретение себе припишет. А я – так рядом постоял.

– Эт ты чего? – нахмурился отец. – Никак гордыня взыграла?

– Да ты сам вспомни, как тот же дед Демид посмеивался, когда я сказал, что датчик топлива – мое изобретение. И даже тебе не поверил! И другие – все решили, словно я там на подхвате был. Даже удивлялись, почему меня вообще в статье упомянули.

– Но ведь без расчетов профессора и твоего прибора не было, – заметил отец.

– А без моей идеи, ему и считать бы нечего было! – парировал я.

– Эт что у вас тут происходит? – подошел на шум Митрофан Иванович.

Вникнув в наш разговор, начальник слесарей согласился, что я прав. Повертел мои «эскизы», но все же тоже посоветовал снова обратиться к профессору из института.