– В таком случае позвольте откланяться.

Лев Андреевич поднялся, встали и остальные.

Наконец все распрощались, и Его Высокопреподобие попросил проводить его в библиотеку, дабы побеседовать со мной наедине. Я шла, пытаясь думать о ведовском, о духовном, но в мысли то и дело врывались последние слова Льва Андреевича о женихе. Не так уж много он и сказал, а любопытство было велико, и потому мерещились в тех двух фразах непонятые смыслы.

Под библиотеку в Горлицах была выделена небольшая комнатка, но в иных усадьбах их и вовсе не устраивают. В нашу же из городского дома перевезли большей частью развлекательную, способствующую отдыху литературу. Кроме двух шкафов на шесть полок, в той комнатушке имелись стол с парой кресел и артефактный канделябр. Я зажгла свет касанием, помня, что Его Высокопреподобие, как и все отцы Церкви, дара не имел, а пришёл к Ваятелю замаливать свои грехи службой. Тут-то и началась вторая часть моего экзамена.

Отец Мелетий расспрашивал о десяти заповедях, семи смертных грехах и о законах ведовства, на которых зиждется мир. Я смиренно перечислила всё требующееся и разъяснила, как смогла, что Ваятель вылепил первых мужчину и женщину под светом Солнца и Луны и повелел им быть как единое целое. Оттого доступна людям ведовская энергия небесных светил да звёзд, но выдержать её мощь они способны лишь в связи с суженым или суженой. Видна та энергия в минуты сильного душевного волнения или при особом «ведовском» взгляде: переливается повсюду сияющими многоцветными нитями. В человеке же она собирается в особое ядро, расположенное в животе, и, если ведун не в силах укротить её, может хлестать через край. Обычным взглядом это видится многочисленными искрами, которые и правда обжечь могут. Если не научиться успокаивать дар, то после восемнадцати лет, войдя в полную силу, он в такие моменты и убить может.

Под разными звёздами люди рождаются с разными дарами, всего их числом четырнадцать. Батюшкин рыжий волк, например, даёт чувство лучшего пути или решения, помогает найти нужного человека. А матушкин рыжий вепрь позволяет лечить, убирая ненужное или даже убивая часть организма человеческого. Суженый мой, как и дедушка, родился под знаком жёлтой щуки, а значит, должен чувствовать минералы и руды.

Не забыла упомянуть, что могли бы все люди ведовством заниматься, но один из сыновей первых мужчины и женщины нарушил завет Ваятеля и убил брата своего. Оттого лишены его потомки божьего благословения и ведовских сил.

Расспросил меня отец Мелетий и о моём даре. Знаю ли, каков он и чем опасен? Владею ли им? Сильно ли искушение даром пользоваться?

Я не стала лукавить, призналась, что желание велико. Родилась я под знаком жёлтой лисицы, но дар мой не к созданию иллюзий, а к особому зову: могу дозваться человека на достаточном расстоянии, не произнеся ни слова. Такие дары называют «особыми», потому что встречаются случайно и очень редко. Но об опасности я помню, и не забыть о ней никак, ведь у тех, кого позову, случаются невыносимые головные боли на целый день. К тому же овладение ведовской силой происходит через страдания: энергия противится человеческой воле. Укрощать свой дар я научилась, но никогда к нему не прибегаю, как женщинам и положено. Нам достаточно и артефактов, для пользования которыми нужна такая капля энергии, что ни к каким страданиям это не приводит.

– Что же, дочь моя, вижу в тебе ум, мудрость и должное смирение.

Отец Мелетий мягко улыбнулся, и морщины в уголках его глаз стали глубже.

– Помни же обо всём, что поведала мне сегодня, и иди той дорогой, которую уготовил тебе Ваятель. Что бы ни было на ней, он много мудрее нас. Глаз у него верный, рука – твёрдая, так что лишнего не прилепит.

До самого вечера я ходила, неся себя с особой гордостью: сваты заметили во мне лишь достоинства, разве может такое не польстить? И даже тот конфуз во время чаепития уже почти забылся. Однако после ужина матушка позвала прогуляться среди её любимых клумб, что означало серьёзный разговор. Там я совсем маленькой жаловалась на то, что дети слуг не берут в свои игры, а она объясняла – в этом нет дурной мысли. На краю цветника рядом с парком она вытирала мои слёзы у могилки любимого щегла, отжившего свой недолгий срок.

– Уля, мы с батюшкой очень рады, что твой суженый нашёлся уже сейчас.

Матушка не торопясь шла по посыпанной дорожке, изредка касаясь листьев или бутонов.

– У нас более нет повода для той тревоги, что терзает каждого родителя. Но мы считаем важным рассказать тебе некоторые нюансы о семье жениха.

Она замерла, рассматривая сложенную из множества неровных камней горку, заросшую полынью, зверобоем и прочими степными травами. Уже жужжали над ними пчёлы и шмели. Таковы были все матушкины клумбы. Здесь редкими гостями были розы, не встречалось художественно выстриженных из кустов оград. Больших трудов стоило найти садовника, способного отказаться от таких украшений.

– После я дам бумаги. Там написано всё, что тебе нужно знать о семье Стефана Марковича, чтобы избежать неловкости в разговорах. Но о паре деталей я бы хотела рассказать сама.

Матушка наклонилась, мягко коснулась уже начавшего расцветать бутона тюльпана. Вздохнула и, выпрямившись, пошла дальше вдоль клумб.

– Пару лет назад произошла неприятная история, бросившая тень на семью твоего жениха. Вблизи имения родителей его матери нашли погибшую девушку из простых.

Она глянула в мою сторону, что было совершенно лишним. Не скрою, в груди что-то дрогнуло, отзываясь на эти слова, но для недомогания пока не было причин.

– Разумеется, было расследование. Решили, что преступник – кто-то из булацких беглых, покорившихся дурману. То имение расположено недалеко от границы. Но нашёлся свидетель, обвинивший в произошедшем гостившего тогда у родственников Марка Прохоровича – отца Стефана Марковича. Будто бы у того свидетеля даже имелось какое-то доказательство.

Это был странный разговор. Я шла словно убаюканная теплом вечера, мерным жужжанием пчёл и цикад, что скрипели на дереве неподалёку. В этом полусне всё услышанное казалось какой-то сказкой или сюжетом романа. Видно, поэтому не выходило волноваться.

– Вмешался Особый отдел^[13]. Расследование шло долго, но в результате вины Марка Прохоровича обнаружено не было. Позже в семьях отца и матери Стефана Марковича случились несчастья: умерли слабые здоровьем племянницы. Разговоры в обществе о Врековых стали скорее сочувствующими, чем любопытными. Сейчас всё почти что забылось, но мне бы не хотелось, чтобы какие-то намёки стали для тебя неприятной неожиданностью.

Матушка вновь остановилась и повернулась ко мне.

– Запомни главное. – Голос её звучал твёрдо. – Даже Особый отдел не нашёл доказательств преступления Марка Прохоровича, его не в чем обвинить.

Но после этого отвела взгляд.

– К сожалению, семья барона Врекова не вхожа в хорошее общество. Марк Прохорович – неоднозначный человек, и его финансовые дела также… неоднозначны. И всё же это не то же самое.

Глава 4

14 цветня 7393 г. от с. м.

Сужгородский уезд, имение Горлицы

– Что ж вы так тяжело вздыхаете, Ульяна Петровна.

Ловкая Поленька скрутила шнурочки корсета в бантик и отошла полюбоваться. Давно уж не девица, была она нянькой приставлена ко мне. К тому же дню вовсе стала личной горничной и верной подругой.

– Погода нынче дивная, платье по последним модам, жених, говорят, тоже хорош собой. А Вы будто ни капли не рады.

Я медленно выдохнула, сама не понимая причин волнения.

Тот день был пятым со сватовства, на него назначили обед-смотрины. Проходил он традиционно в доме невесты, то есть у нас в Горлицах, и суженый с родителями должен был прибыть совсем скоро. Боясь помять деликатные ткани, Поленька разложила детали платья по всей спальне. Светло-персиковое, украшенное лишь тонкой вышивкой и белым кружевом у запястий, оно было совершенно девичьим, как и полагалось. Незанятой оказалась лишь небольшая козетка у окна. Там почти что без движения сидела Соня, пытаясь не оставить ни одной складочки на юбках своего почти «взрослого» дневного платья с махоньким треном^[14]. Пожалуй, в тот день она была первой девицей во всей губернии, которой разрешили подобный фасон до выхода в свет. Ради такого сестра несколько дней ни с кем не разговаривала. И хоть батюшка тогда только посмеивался да радовался тому, что младшая дочь в кои-то веки ведёт себя как должно благородной девице, матушка в конце концов всё же уступила. Несмотря на это, Соня была непривычно тиха, что добавляло мне беспокойства.

Поленька довольно кивнула и взялась прилаживать нижнюю юбку, а сестра лишь вновь вздохнула то ли от излишней тесноты корсета, то ли от каких-то своих мыслей.

Я вновь посмотрела на своё отражение. Выйти замуж уже в шестнадцать лет – это великое везение, но всё-таки…

– А вдруг я ему не понравлюсь? Любовь – это, конечно, пошло, но совсем без уважения как-то тоже…

– Ульяна Петровна, ну что Вы говорите! – Поленька уже начала драпировать верхние юбки и от таких слов даже остановилась. – Красивая, как куколка, да его суженая. Кто ж от суженой-то отказывается! Это у нас девки иной раз мучаются да голову ломают – любы или нет. А тут и сомневаться не следует: суженого Ваятель послал, значит, и счастье с ним будет. Вот где оно, счастье-то.

Поленька быстро глянула в сторону Сони. Та ответила острым взглядом, а я замерла. Не могла ведь она…

– Иди-ка ты, Поля, к матушке. Посмотри, вдруг ей помощь какая нужна, а тут мне Соня поможет.

Проследив, чтобы горничная плотно прикрыла дверь в комнату, повернулась к сестре.

– Она знает?

Стыдливо опущенные глаза и замерцавшие вокруг волос искры дара стали мне ответом.

– Соня, ну как же так! А если матушка узнает? Или – Ваятель, упаси – батюшка?!

– Поля нашла записку. Это случайно вышло! Он написал, что занят в городе и не сможет приезжать часто. Я так расстроилась, что оставила её на столике, а Поля зашла обувь забрать… Но я с ней поговорила! Она обещала сохранить всё в секрете, если я не забудусь. – К концу этой речи Соня нашла в себе силы не отводить взгляд. – Давай не будем об этом. Лучше поговорим о тебе, сегодня же твой день.

– Мне это не нравится, Соня. Ты даже не рассказываешь, кто он.

– Уля, пожалуйста.

Что оставалось? Я недовольно помолчала и качнула головой.

– Хорошо. Помоги мне с жакетом.

Соня покорно поднялась.

– Уля, правда, почему ты сомневаешься? Ты же всегда хотела такого замужества, как у бабушки с дедушкой. Твердила, что семья строится на договорённостях, а теперь волнуешься, понравишься ли ему.

Повернувшись так, чтобы сестре было удобно застёгивать мелкие пуговки, я не торопилась с ответом. Да, брак бабушки с дедушкой всегда был для меня примером. Они построили свою семью на уважении и понимании нужд друг друга. И раньше, и теперь Маргарита Николаевна легко отпускала мужа в постоянные экспедиции: он при помощи своего дара помогал разведывать залежи руд и прочих богатств земных недр. Дедушка же спокойно относился к желанию жены блистать в обществе. Покорившая в молодости высший свет Белой Вежи^[15], бабушка уехала из столицы в имение мужа, лишь когда ей самой захотелось. Такая жизнь была полна риска, ведь суженые должны хотя бы раз в месяц «помогать» друг другу, но они смогли устроить всё так, как им хотелось.

Тогда я верила, что при желании в любой семье возможно такое понимание, но всё же слышала достаточно и других историй.

– У Прасковьи вот не вышло, похоже.

Старшую нашу сестру выдали замуж уж три года назад, и с тех пор в редких письмах подруги детства не было заметно и следа былого жизнелюбия. Соня от такого довода лишь отмахнулась.