В чистой зоне я было дернулась в сторону дюти-фри, но Ник на своих длиннющих ногах так уверенно и быстро шагал вперед, что у меня не хватало дыхания, чтобы одновременно догонять его и окликивать. Ладно, обойдусь.

Но кофе все-таки ухватила под его неодобрительным взглядом.

– Лучше бы поспала в самолете. Десять часов лететь.

– Да, мамочка! – фыркнула я, высыпая в молочную пену два пакетика сахара.

Ник так высоко поднял брови, что они показались над верхнем краем очков.

– Прости, настроение хорошее, – попыталась оправдаться я.

– Да, на работе ты так не радуешься…

Да и ты на работе так не наряжаешься, проглотила я вместе с первым глотком.

Наш гейт уже открыли и туда тут же выстроилась очередь. Я было дернулась, чтобы присоединиться, но Ник так расслабленно продолжал сидеть в кресле, что я снова постеснялась. Только вертелась рядом, то вглядываясь в коридоры в ожидании Гришеньки, то бросая нервные взгляды на табло, то косясь на тающую очередь.

Вот уже и очередь рассосалась, и объявили, что заканчивается посадка, а пиарщика нашего все было не видать.

– Если он опоздает, – с еле заметными нотками ликования в голосе сообщил Ник, помахивая телефоном. – Марк обещал его уволить.

– Увы… – вздохнула я, вставая и направляясь к гейту. – Увы.

Гришенька, конечно, никуда не торопился. Катил свой маленький красный чемоданчик по гладким полам аэропорта, улыбался чему-то из-под огромных темных очков. Не забыл остановиться и купить кофе, пока проверяли наши посадочные.

– Это тоже с нами, – слегка раздраженно кивнул Ник в его стороны, увлекая меня в рукав, ведущий к самолету.

Мы прошли по узкому проходу между креслами под взглядами полностью забитого салона. Не самыми дружелюбными, надо сказать.

Мое место оказалось у окна, у Ника рядом, и он кое-как устроился, вытянув длинные ноги в проход. Гришенька ввалился в самолет в последнюю секунду – за ним сразу закрыли дверь.

Шумно потоптался по ногам в передних рядах, громко извинился в средних, одарил кого-то комплиментом, задев задницей, посюсюкал с младенцев – все это, не отпуская красного чемоданчика, который доволок почему-то до нас.

– Решил без багажа, только с ручной кладью! – обрадовал он нас, подхватывая его и пытаясь запихнуть на верхнюю полку.

– Почему ты опоздал? – холодно поинтересовался Ник.

– Разве я опоздал? – Гришенька сдвинул темные очки на лоб, но они упали снова на нос одновременно с чемоданом, который вновь скатился ему в руки с полки. – Я спецом зарегистрировался заранее, чтобы без меня не улетели! Ник, давай местами поменяемся?

– Зачем?

– Да там… – он оглянулся на свое место. – Ну, короче, нам с Ариадной надо дела обсудить!

– All passengers, take your seats and put your seat belts on immediately! – не выдержала наконец стюардесса, терпеливо ожидавшая, пока он справится с запихиванием на полку чемодана.

– Да подождите! – отмахнулся Гришенька. – Ник, давай!

– Я не собираюсь…

Стюардесса с приклеенной улыбкой резко дернула Гришин чемодан и ловким движением отправила его на полку, захлопнув ее с резким стуком.

– Can you take your seat, please, sir! – продолжая улыбаться, повторила она.

– Ник! Ты всех задерживаешь! – возмутился Гришенька. – Вставай, мое место тоже в проходе!

– Sir, please…

– Твою мать! – рыкнул Ник и взвился со своего кресла.

Вот так обычно это все и происходит с нашим пиарщиком.

Даже то, что неодобрительный взгляд стюардессы достался именно сдавшемуся Нику – было абсолютно закономерно.

Глава пятая. Ариадна ужинает

Пока самолет выруливал на взлет, Гришенька устраивался на месте Ника, как у себя дома.

Снял пиджак, ботинки, расстегнул рубашку, надел на шею подушку, откинулся в кресле и с довольным вздохом достал из пакета бутылку пива.

Поколебался несколько секунд, снова вздохнул и протянул ее мне:

– Будешь?

– Нет.

Я постаралась вложить в ответ максимум своего отношения к ситуации, но если бы у Гришеньки было такое тонкое нервное устройство, чтобы это уловить, он бы еще в детсадовском возрасте ушел жить в лес к волкам.

– Кстати, дела было бы лучше обсудить с Ником, – намекнула я. – Стратегию, нетворкинг, бюджет, в конце концов!

– Ерунда, справимся! – отмахнулся наш пиарщик.

Я закатила глаза и отвернулась, высматривая темный затылок Ника на несколько рядов впереди. Он там уже с кем-то сцепился языком – рядом с ним оказалась симпатичная блондинка с довольно вызывающей грудью. Интересно, Гришенька специально решил подкинуть такой вкусный кусочек Нику?

Но тут блондинка сдвинулась, и я увидела у нее на руках пухлого младенца.

А, теперь понятно, почему он сразу прошел мимо своего места и отправился меняться с Ником. Нужны ему наши дела, как рыбке зонтик, заботился он только о личном комфорте.

Впрочем, я бы тоже поменялась. Добровольно. Лучше орущий младенец, чем наш любимый пиарщик, от которого к тому же несет смертельной концентрацией Dior Savage – самого модного и убойного парфюма последних лет.

Рейс выполняли корейские авиалинии, поэтому русского языка не предполагалось. Все объявления делались на корейском и английском, так что Гришенька не забывал снять наушники и ткнуть меня в бок:

– Чего говорят? Переведи!

Ничего интересного, как правило, не говорили. К тому же капитаны самолетов обычно бормочут свой текст примерно как машинисты электричек – чтобы даже носители языка ничего не поняли.

Зато когда подошло время ужина, проблема с языком встала в полный рост.

Тележка с едой двигалась неспешно, две одинаковые, на мой взгляд, смешливые кореянки умудрялись похихикать со всеми пассажирами по очереди, выдавая им коробочки с горячим блюдом и салатом.

Дошло наконец и до нас.

– Chicken or fish for you? – улыбаясь, спросила стюардесса Гришеньку.

Он ничего не ответил, только молча смотрел на нее, словно ждал перевода.

Стюардесса подождала несколько секунд, продолжая улыбаться и, должно быть, думая, что он никак не может выбрать. Но Гришенька продолжал молчать.

– Chicken or fish? – повторила девушка и, клянусь, ее улыбка не померкла ни на крупицу света.

– Гриш, – двинула я его в бок локтем. – Курица или рыба? Ты что, даже на таком уровне английский не понимаешь?

– А! – спохватился он. – Курица!

Вопрос про английский, разумеется, проигнорировав.

– Мне тоже курицу, – попросила я по-английски.

– Простите, это была последняя порция, – защебетала кореянка. – Осталась только рыба! Извините, пожалуйста!

И она протянула мне горячую коробочку с наклейкой веселой рыбки на ней.

Увы – я терпеть не могу рыбу. В любом, даже безупречно приготовленном блюде с ней мне мнится запах тины и холодной крови.

– Спасибо, я не буду, – я протянула коробочку обратно. – Если останется лишняя порция салата…

Кореянка, судя по виноватому выражению лица, приготовилась обломать и с салатом, но тут меня окликнул Ник, помахав через несколько рядов.

– Фролова! – он постучал длинными пальцами по гулкому боку тележки с едой, привлекая внимание стюардессы, и протянул свою порцию. – Давай поменяемся, у меня курица. Мне все равно.

– Спасибо… – кивнула ему, почему-то ощущая горячий комок в горле. – Спасибо, Ник.

– Не за что! – он снова повернулся к своей соседке.

Гришенька рядом со мной наворачивал свою порцию ужина без малейших угрызений совести, будто бы даже не заметив обмена.

Потрясающий все-таки человек, не устаю ему удивляться.

Хотя в его появлении в нашей компании была виновата именно я.

Когда я только пришла, я занималась всем подряд: переводами, оформлением сайта, оптимизацией под поисковики, редактурой любых текстов. Рекламные статьи тоже писала я – как самая прошаренная в игре.

В какой-то момент Марк Евгеньевич даже предложил мне занять место маркетолога и пиарщика. Но я испугалась.

Никогда ничем подобным не занималась и понятия не имела, как это делается.

С переводами вроде все понятно, а с рекламой? Как разрабатывать рекламные кампании? Сколько платить за размещение? С кем общаться на тему продвижения? Где взять контакты журналистов?

А вот игровая выставка скоро и там будет наш стенд – этим всем тоже мне заниматься придется? Искать грузчиков, дизайнеров, ведущих, моделей?

В общем, я отказалась.

Когда взяли Гришеньку, стало понятно, что ЗРЯ.

Я бы справилась.

Да на том уровне, что он, справилась бы и цирковая обезьянка! Он постоянно ходил советоваться ко мне или Нику, продалбывал кучу денег на неудачную рекламу и даже не догадывался, что с журналистами вообще можно общаться.

Но было уже поздно.

Ник до сих пор напоминал мне, сколько я могла бы зарабатывать, если бы не струсила.

Хотя я все равно не жалела. Терпеть не могу заниматься тем, в чем не разбираюсь. В отличие от нашего любимого Григория Рустамовича. Который вместо обещанных разговоров о делах, после ужина раскатисто захрапел, не снимая наушников и завернувшись в два пледа. Второй мой.

Мне даже представить было трудно, какого размера должна быть бочка меда, чтобы компенсировать эту ложку дегтя, которую подсунула мне судьба вместе с волшебным путешествием в Корею!

Глава шестая. Ариадна смущается

Ник был прав – кофе я пила зря.

Промучившись большую часть полета под храп Гришеньки, который не заглушал даже фильм в наушниках, я вырубилась только за час до приземления.

Поэтому пересадку в Шанхае я пережила в режиме зомби, как и второй перелет.

Примерно в том же состоянии я получала в Пусане свой багаж и грузилась в трансфер. Кажется, я заснула в машине у кого-то на плече – то ли у Ника, то ли у Гришеньки.

К счастью, даже если это и случилось, моя память милосердно стерла позорные подробности.

Очнулась я только в сияющем холле отеля: мрамор, люстры, позолоченные тележки, ослепительные улыбки персонала, многоголосый гул и успокаивающая музыка.

Мне казалось – я все еще сплю и вижу сон. Или прошла сквозь зеркало и оказалась в другом мире.

Даже воздух здесь пах иначе и разговоры звучали с совершенно другими интонациями.

А когда я поднялась на лифте, он открылся в освещенный теплым светом коридор, шаги по которому скрадывал мягкий ковер. У двери моего номера уже ждал улыбчивый мальчик в униформе с моим чемоданом, который он помог закатить в номер.

Я закрыла за ним, доползла до кровати и рухнула навзничь на мягкое покрывало.

Но тут же вскочила – в коридоре послышались голоса. Кто-то спорил там на повышенных тонах, причем по-русски, и я даже, кажется, знала, кто…

Распахнув дверь номера, я увидела Ника, стоящего у стены, скрестив руки на груди с таким выражением лица, что я могла озвучить буквально каждую его мысль. В основном, нецензурно.

И – разумеется! – Гришеньку.

Тот перегородил дверь соседнего номера, не давая носильщику оттуда выйти.

– Это не моя комната! – орал он по-русски, как многие соотечественники пытаясь криком проломить языковой барьер. – Мне не сюда! Ты ошибся! Дай мне другой номер!

Носильщик на трех разных языках пытался убедить его отойти и разбираться с администрацией, но, увы, Гришенька не знал ни одного из них.

– Все в порядке, – негромко сказал Ник, оттаскивая его за локоть и выпуская бедного парнишку-носильщика, который припустил по коридору, не оглядываясь. – Это наш номер.

– В смысле – наш? Мы что – вдвоем будем жить? – изумился Гришенька. – Мы бронировали два номера!

– Да, мы будем жить вдвоем. Второй номер для Ариадны.

Тут наконец заметили и меня.

– Ариадна! – возопил Гришенька. – Ты одна в номере?

– Ну да, – кивнула я.

– А почему мы вдвоем? Несправедливо!

Я посмотрела на Ника. Он снял очки, потер покрасневшие усталые глаза и надел обратно.