Наконец я, нагнувшись, содрала с ног последние присоски, спрыгнула с койки и, сунув ноги в жесткие больничные тапки, пошлепала в санузел, находившийся в углу комнаты за маленькой дверью. Мне вообще в плане больничных условий сильно повезло. У меня даже есть собственный душ и туалет! И они не за шторкой, как в некоторых палатах, а в крошечной отдельной комнатке. Не важно, что сидя на унитазе, я чуть ли не носом упираюсь в стенку, обитую блеклыми пластиковыми панелями. Зато комнатка закрывается! Теперь в обиходе помимо словосочетания раздельный санузел появилось новое – отдельный санузел. Далеко не все такие счастливчики, особенно новые зараженные. Чем дальше распространяется инфекция, чем больше больных и чем позже они поступили, тем более простые и убогие у них условия проживания. Палаты им оборудуют на скорую руку и чаще всего теперь с общим туалетом и душем в конце коридора. А в такой ситуации главная проблема – жестко соблюдать расписание, чтобы никто ни с кем не пересекся. Все ходят в душ и туалет строго по одному! Мы изолированы не только от здоровых людей, но и друг от друга. Это страшная особенность Брейвид-25. Вопреки шутливой поговорке, данная зараза к заразе липнет. Мы все способны подарить друг другу новые ощущения воздушно-капельным путем.

Но поверьте, никто не хочет этих новых ощущений. Всем вполне достаточно своих. У вируса Брейвид-25 есть очень необычное свойство: больной может заразиться от другого больного и передать ему свой вид недуга. Да, по сути болезнь-то у всех одна, одинаковая. Это постоянные ночные кошмары, предстающие абсолютно реальными до момента пробуждения. Находясь внутри этих видений, спящий не понимает, что это все лишь чудится, поэтому никогда не делает попыток проснуться. Но только сны-то у всех разные. У каждого свой страх, рожденный воображением или потрясением. И вот этим-то разнообразием персональных ужасов мы легко можем поделиться друг с другом, и тому не бывает предела. А сколько непрерывных кошмаров способен вместить человеческий мозг?

Я машинально проделала утренние гигиенические процедуры, под конец ополоснув лицо обжигающе ледяной водой, чтобы окончательно прогнать дурной сон. Стало полегче, в голове немного прояснилось. Я натянула тусклую больничную пижаму, набросила еще сверху халат, вернулась в комнатушку и села за компактный столик с маленьким ноутбуком – единственным способом связи с внешним миром и людьми. Ну, не считая телефона. Слава богу (или правительству), хоть я и находилась в почти полной изоляции, но хотя бы не в информационной. Впрочем, как многие и многие остальные заболевшие, а их число росло в геометрической прогрессии. Случившаяся несколько лет назад пандемия ничему не научила. В этот раз новую инфекцию снова восприняли в штыки. В происходящее не верили, его отрицали, игнорировали, протестовали против правил… И заражались, заражались… Но в этот раз все происходило совсем иначе. Никто не задыхался от кашля, не горел от жара, не терял обоняние. Никому не требовался аппарат ИВЛ. Никто не умирал от пневмонии или от мощного удара собственного иммунитета. Просто все чаще и чаще сны людей наводняли кошмары, невиданные ранее страшные сны, пугающие намного сильнее самых ужасных ужастиков, и реальные настолько, что невозможно было отличить их от действительности до момента пробуждения. И слишком много времени было упущено, потеряно, пока наконец не связали эти кошмары и участившиеся смерти во сне с обычным на первый взгляд вирусом, поражавшим, главным образом, головной мозг.

Я открыла ноутбук, заученным движением пальцев вбила пароль и бросила взгляд в нижний правый угол ожившего экрана. Часы показывали без десяти семь утра. Рановато. Вроде торчишь тут в больнице без дела, можно спать, сколько влезет. А не разоспишься. Совсем не тянет вернуться в теплую постельку, чтобы придавить подушку еще на пару часиков. Мне, например, снов этой ночью вполне хватило.

От скуки и одиночества мне всегда хочется есть, а завтрак будут разносить в половину девятого. Режим. Впрочем, пока есть деньги, всегда можно заказать что-нибудь через интернет. Правда доставку приносят лишь с оказией. Без важного повода в больничные палаты никто из персонала не сунется.

Когда санитары или медсестры появляются на этаже, на них смотреть жалко. Они, хоть и закутаны с ног до головы в костюмы противоэпидемической защиты похлеще, чем во время пика ковида, все равно трясутся от страха, чтобы ненароком от нас чего-нибудь не подцепить. А нас тут – два ряда одноместных палат вдоль длинного коридора. И я понимаю, чего они боятся. Ведь даже мы страшимся друг друга. Но больше всего нас пугает предстоящая ночь. Каждая ближайшая ночь, и следующая за ней, и все ночи подряд. Хотя кошмар набросится не обязательно в темное время суток. Если не дай бог угораздит вырубиться днем, то и тут тебя накроет, мало не покажется. Хорошо, что я с детства не умею погружаться в дневной сон.

Я бессистемно возила пальцами по тачпаду, не запуская браузер. Курсор метался по рабочему столу. Сегодня Брейвид-25 в очередной раз продемонстрировал мне мой собственный кошмар. Не знаю, скольким теперь моим друзьям и знакомым, да и незнакомым, он тоже снится… И как часто. А я уже видела его раньше, правда, намного реже, чем сейчас. У меня был какой-то необъяснимый страх этой незапертой двери. Не знаю, я всегда считала сны отражением каких-то жизненных событий и переживаний. Искаженным, деформированным, но отражением. Что-то вроде разговора с подсознанием, чьего языка ты почти не понимаешь. И вот во сне оно тебе буквально на пальцах или в каких-то диких метафорах пытается что-то объяснить.

А стало быть, если меня пугает сон про незапертую дверь в квартире, это может означать, что я боюсь вторжения извне. В душу, в жизнь. Не хочу открываться людям, делиться чувствами, запираю свои мысли и желания, оставляя их только себе. Или незапертая дверь может означать незащищенность. Что меня пугает? Одиночество? Отсутствие поддержки и помощи? Что любой может вломиться и некому будет вступиться за меня?

Возможно, все так и есть. Но Брейвид-25 из осторожного разговора с подсознанием, из полунамеков и аккуратных метафор вылепил чудовищные, гротескные образы. Усилил их, добавил объема и выжигал теперь этими картинками мое сознание. Они уже не несли смысла и подсказок, не пытались помочь. Они, напротив, были предназначены разрушать мой мозг, уничтожать, сводить с ума. Брейвид-25 так питается. В моем разложении – его жизнь. И лекарства пока от этого вируса нет.

Его ищут ученые всего мира. И здоровые люди, и такие же, как я, заразившиеся, изолировавшись, общаясь лишь через интернет, продолжают изучать новый вирус. И пока не находят ни способов борьбы, ни защиты, ни вакцины. Ни причин появления Брейвид-25. Но проблема там явно не в летучих мышах.

Желудок внезапно взвыл. Я выдвинула маленький и единственный ящик стола: там, помимо канцелярских принадлежностей и зарядки для телефона, лежала пара шоколадных батончиков и пакетик сушек тараллини. Я все думала, не заказать ли в палату крошечный холодильник, чтобы хранить нечто более существенное, чем сухари да сладости. На сестринский пост я уже запрос отправляла, мне разрешили. С другой стороны, кормят-то здесь по сути неплохо. Может, лучше питаться тем, что дают, а не напихиваться всякой дрянью. Хотя овощи-фрукты все-таки пригодились бы… Но и запасы денег не бесконечны.

Я вскрыла пакет, сгрызла несколько сушек и запила водой из-под крана. Кулеров тут нет, разумеется. Общий по понятным причинам бесполезен, нас все равно из комнат не выпускают. А каждому в палату кулер ставить – это чересчур накладно. Но нас убеждают, что из-под крана воду можно пить. Я на всякий случай пью только кипяченую. Благо, чайник каждому все-таки выделили. В общем, здесь практически санаторий. Хотя на самом деле больше похоже на тюрьму. Ведь мы все здесь заперты и неизвестно на какой срок.

И в этом еще одно огромное отличие от ковидных времен. Брейвид-25 нельзя переболеть бессимптомно или в легкой форме. Для зараженных не существует такого понятия как «самоизоляция». Сейчас никому нельзя доверять. Хотя дело даже не в доверии. Людям хотя бы изредка необходимо выходить в магазины, выгуливать собак, выносить мусор. Они так или иначе будут сталкиваться друг с другом. Будут заражаться и заражать взаимно. А всего одна встреча – каждому плюс по новому кошмару. А если до этого нацеплял еще, то весь букет передашь следующему.

Мне странно, как мы еще остались живы и большинство сохранило рассудок, ведь начиналось все просто безобразно. Точнее, даже сложно сказать, когда и как именно все началось. Ведь так и не был выявлен нулевой пациент. До сих пор не выяснили, что стало первоисточником заражения. Эту кошмарную – и в прямом и в переносном смыслах – пандемию заметили, лишь когда она охватила уже огромное количество народа.

Потому что ни у кого и в мыслях не было принять ночные кошмары за заразную болезнь! За вирус, способный передаваться воздушно-капельным путем. Конечно, никому и в голову не пришло обратиться с этим к врачу. Люди ложились вечерами спать, ночами пугались, а утром отмахивались от страшных снов и продолжали жить, заражая друг друга. В данной ситуации удивление вызывает тот факт, что вообще остались незараженные!

Где-то в самом начале коридора прогрохотали по кафелю колесики тележки. Я, так и не загрузив браузер, подскочила, сдвинула жалюзи на окошке своей палаты-камеры, и приникла к нему. Вскоре мимо моей двери медработники провезли каталку. Их было, как обычно, двое. Правда, один в полной эпидемзащите, а второй – в обычной одежде. «Ангел», – подумала я, и сердце, как всегда, защемило от трепета и невольного благоговения. Уж сколько споров и предложений было, как называть этих людей, но ни одно другое название так и не прижилось. Это была особая каста людей – со стойким иммунитетом к Брейвид-25. Они казались еще большей загадкой, чем сам вирус, потому что до сих пор ни один исследователь так и не смог выяснить, что позволяет этим людям игнорировать болезнь. И не заражаться даже при тесных и многочисленных контактах с разными заразившимися. Даже находясь в эпицентре пандемии. Их изучали буквально под микроскопом, но пока так ничего и не обнаружили. Ни особых антител, которые бы набрасывались на вирус Брейвид-25, ни маркеров, отличающих от тех, кто подвержен этому ужасному заболеванию. Ни-че-го. Они просто не подхватывали эту болезнь.

Надо отдать им должное – очень многие, почти все, становились волонтерами, помогали, как могли, сдавали кровь для исследований. А также плазму, ткани, даже жидкость из спинного мозга. Ведь если выяснить, что конкретно в их телах отталкивает Брейвид-25, можно создать вакцину или лекарство. Но пока ученые не нашли ни единой зацепки. И поэтому этих особенных людей начали называть ангелами. Кто-то всерьез верил, что они – посланники высших сил, способные спасти человечество. Ведь они могли появляться в самых опасных точках, не переносили вирус на себе, не заражались и не передавали свои страхи. Брейвид-25 просто не приживался в их телах. Но что его убивало?

Мне показалось, что на каталку аккуратно уложен черный мешок для трупов. Видимо, кто-то сегодня так и не проснулся. Этой ночью Брейвид-25 убил человека с помощью кошмара.

Непонятно, почему так происходит, ведь все мы спим в датчиках! Но уже ползут слухи, что потихоньку вирус приспосабливается и подчиняет себе органы чувств человека, в котором он живет. Значит, Брейвид-25 не позволил развиться тахикардии, охладил тело, когда организм пытался повысить температуру, отрегулировал давление. Поэтому датчикам нечего было даже замечать. Правда, у этой теории есть противники, готовые ее оспорить. Если показатели не достигали предельных норм, отчего тогда зараженный умер? Как отказало сердце, если оно не перенапряглось? Или все напряжение слилось в мозг, вызвав кровоизлияние, и просто было уже поздно? Этими подробностями с пациентами не делятся, и нам остается только гадать. И мы в нашем больничном чате строим теории, придумываем объяснения. Ну и ищем в интернете все, что может подойти. Хотя очередной слух прошел, что скоро будут введены ограничения на использование информации. Чтобы панику не создавали.

Это будет ужасно. Я не хочу лишаться связи с внешним миром. Мне страшно даже об этом подумать. Но сейчас мой страх более конкретный. Кто-то умер, и за ним идут санитар и «ангел», и мое сердце колотится до боли. Каждый раз, когда тележка едет в ту сторону, я буквально схожу с ума.