Тот потянулся к замку зажигания и через окно протянул ключи Нику. Мужчины втиснули коробки между запасным колесом и своими сумками. Старые модели «Доджей» всегда оснащали такими багажниками, что туда и крокодил помещался.

Джим опустил руку на плечо Ника и, приблизив к нему свое лицо, сказал:

– Смотри-ка, что у меня есть.

Вынув синюю сумку – с виду в точности такую, какие берут с собой на борт военные летчики, – он расстегнул на ней молнию и извлек наружу объемистую деревянную коробку, заполнявшую едва ли не все ее нутро. Щелкнув замочком, он распахнул ее. Внутри лежало что-то, плотно завернутое в полотняный, тоже застегнутый на молнию куль. По очертаниям предмета Ник сразу сообразил, что перед ним револьвер.

– Ну, как тебе? – спросил Джим.

– Боже правый… – только и смог проговорить Ник.

– Хорошо, что эти парни не слишком долго действовали нам на нервы. А то мне очень не хотелось бы пускать в ход эту штуку.

Джим вынул револьвер из коробки и отложил сумку в сторону.

– Нехило, – пробормотал Ник. – Для чего он тебе понадобился-то? – Такого большого пистолета ему еще не доводилось видеть даже в кино – тяжеленного, солидного.

– «Магнум», сорок четвертого калибра, – пояснил Джим. – Пару лет назад купил его в здешних местах – мы тогда в Портленде съемку проводили. Кстати, единственный штат, где продажа «магнумов» официально разрешена законом. Так, небольшой сувенир.

– Ничего себе сувенирчик.

– А потом взял с собой в Нью-Йорк – ведь никогда нельзя сказать заранее, что тебя ждет в Нью-Йорке. Хотя, по правде говоря, так пока ни разу им и не воспользовался. Вот и подумал, что если дом Карлы взаправду находится в такой глуши, как она нам его описала, можно будет от нечего делать пострелять по какой-нибудь мишени. Авось пару перепелок подстрелим.

– Из револьвера?

– Ну, вдруг подвернется случай?

Ник повертел оружие в руке.

– «Магнум», говоришь?

– Точно. Прямо как в «Грязном Гарри» с Клинтом Иствудом. Когда стреляет, рядом с тобой будто граната взрывается. Зацени. – Покопавшись в синей сумке, он вынул коробку с патронами и еще одну – поменьше, пластмассовую. – Тут беруши лежат, – пояснил Джим. – Стрельнешь разок без них – и на неделю оглохнешь. Приедем на место, можно будет пару раз пальнуть для пробы.

– А что, мне нравится. Карла в курсе, что у тебя есть такая игрушка?

– Нет, конечно. Я тебе первому показал. Неужели ты думаешь, что нашим дамочкам пришлась бы по душе мысль о том, что я через пять штатов нелегально перевожу подобную вещь? Пускай даже здесь его продают совершенно официально. О таком лучше молчать в тряпочку. Потом покажу, когда уже поздно будет бояться.

– Меня бы хоть просветил, – заметил Ник. – Как-никак, моя машина, и все такое.

– И ты бы разрешил мне взять его с собой?

– Нет, наверное.

– Ну вот и я о чем, – улыбаясь, резюмировал Джим, и Ник не смог сдержать ответной улыбки. Не такой уж плохой парень этот актер. В самом деле, почему бы не повеселиться – тем более что тебе за это ничего не будет. Интересно, а Джим тоже так же думал? Судя по всему, он собирался рассказать остальным о револьвере лишь незадолго до их отъезда, что нисколько не меняло сути вопроса: обратный провоз оружия оставался так же вне закона. Вот уж когда крик поднимется – в самый раз пробки в уши совать.

Оба услышали нетерпеливое «уф-ф-ф» Лоры, призывавшей их поторапливаться. Ник захлопнул крышку багажника, и оба мужчины направились к передним дверцам.

– Запаску надо было проверить, – пояснил Джим. – Карла говорила, очень ухабистые здесь дороги. А по мне – ничего такие. – Он глянул на Ника и улыбнулся.

– А что за пиво ты взял? – спросил Дэн.

– «Будвайзер», – ответил Ник.

– Не в жестянке, надеюсь?

– Нет, в стекле.

– Наш человек! – одобрил Джим. – Ну, погнали уже на поиски Карлы. Провинция, держись!

17:45

Карла провела день одна, и по большей части – дома. Около полудня она отправилась на короткую прогулку к ручью, поддавшись непреодолимому желанию устроить пикник у воды. Сэндвич она несла в коричневом бумажном пакете, совсем как школьница.

Она перелезла через камни, двигаясь вверх по течению в поисках удобного места. Вдоль илистых берегов она заметила отпечатки лап какого-то животного – наверное, енота, – идущие к кромке воды, а также несколько больших следов ботинок с рифленой подошвой. Она задалась вопросом, не тот ли их оставил человек, которого она увидела накануне?

Она нашла небольшую полянку, где ручей расширился и вода текла медленнее. По гальке ей удалось пробраться к единственному огромному камню в центре ручья. Камень лежал под ярким солнечным светом, а остальная часть поляны была погружена в тень. Она могла сидеть там, есть сэндвич, слушать, как журчит вода и смотреть на резвых водомерок, пробегающих по умиротворенной глади. Примерно полчаса, проведенные ею там, прошли безмятежно, но бодряще. Лес обступил ее со всех сторон, сумев сроднить в себе радикально противоположные начала – тишину и оживленность. Все эти деревья, рыбы, насекомые и птицы, чье пение неслось буквально отовсюду, представлялись ее зрению и слуху красивым средоточием жизни, звука и движения. И все же наиболее сильное впечатление производила тишина – спокойная, дремотная даже, но каким-то чудом трепещущая от переполнявшей ее энергии.

Это ее глубоко успокоило. Если бы она могла чувствовать себя так все время, многие вещи сделались бы намного проще, намного яснее, чем они были на самом деле. Чудесные здесь все-таки места. Завтра ее друзья соберутся здесь, и Карла была уверена – им тут все понравится точно так же, как ей.

Тяжело было возвращаться домой. Дом был по-своему хорош и очарователен, но на самом-то деле Карла приехала сюда именно за этим – за голосами природы и первозданным покоем чащ, за прохладой и тенью лесного полога. «Ну что ж, – подумалось ей, – как гости отъедут – у меня будет предостаточно времени на такой вот релакс. А интересно все же – после всей здешней прелести какой покажется жизнь на Манхэттене?»

Она скомкала бумажный пакет, бросила его в воду и проследила взглядом за тем, как течение, не торопясь, уносит его незнамо куда. В нескольких ярдах от нее ручей мелел, и потому поток там проносился гораздо медленнее. Вскоре бумажный комок превратился в крохотную коричневую точку на блестящей поверхности воды, а потом и вовсе исчез. Карла слезла с валуна, снова перебралась на берег и медленно побрела в сторону дома.

Остаток дня она посвятила работе над рукописью. «Неплохо будет, – подумала она, – еще до приезда гостей провести кое-какую подготовительную работу. А там уж покатится».

Обе двери дома она оставила открытыми настежь, чтобы издалека услышать мотор любой проезжающей машины. За весь день, правда, проехали мимо нее лишь раз: по грязи пробуксовал, тарахтя, серый пикап, – и был таков.

И снова – тишь да гладь.

Карла улыбнулась. Да, местечко и впрямь захолустное, и она тут – совсем одна. Ну, хорошо хоть, что в прокате догадалась взять машину поновее – такая, глядишь, и не встанет посреди дороги. Ей не улыбалась перспектива голосовать у обочины, чтобы добраться до города, а в этакой местности ждать попутку можно хоть целый день. Одно хорошо – она точно не пропустит прибытие гостей. Их приближение она услышит еще минут за пять до того, как они сами увидят ее дом со стороны дороги.

Дело клонилось к сумеркам. На улице снова усилился ветер. Листья кружились у окна. Карла надеялась, что они скоро прибудут. Час назад она поставила жаркое в духовку, думая, что такое блюдо она сможет «реанимировать», даже если они припозднятся к столу. Однако было бы намного лучше, если бы они подъехали в ближайший час. Тем более в ней самой проснулся голод. Насыщенный мясной аромат, плывший по комнате, кружил голову.

Карла уложила рукопись в папку и отнесла ее к себе в спальню. Этот вечер выдался гораздо более теплым, чем минувший, и она решила немного подождать снаружи. Натянув свитер, она открыла переднюю дверь и ступила за порог.

Что-то заставило ее опустить глаза, прежде чем она сделала второй шаг, – и, что бы это ни было, она была чертовски этому рада. Она не могла поверить своим глазам. «О боже, – подумалось ей, – какая гадость!»

И ведь надо же – ступи она хоть на полшага правее, обязательно вляпалась бы. Чуть согнув ноги в коленях, Карла уставилась на пол, испытывая сильное омерзение и какую-то тупую досаду – как кто-то, с кем по-свински обошлись в Хэллоуин, подстроив реальную гадость.

Похоже, где-то рядом была очень большая собака.

Очень упитанная собака.

Собака, повадившаяся гадить на чужие пороги.

Господи…

Затем она присмотрелась немного внимательнее. «Тут побывали две собаки, – решила Карла, – или, может быть, одна, но очень странная». Один стул был намного темнее другого. «Как мило с их стороны, – подумала она, – навалить одну кучку поверх второй, приятельской. Исключительный подход. Интересно, куда эти сруны сдымили?»

Карла оглянулась. Обошла дом. Ничего. Попадись они ей – она была готова содрать с них шкуру живьем!.. Откуда они пришли и куда пропали? Нигде – и никого.

«Тоже мне, мастера маскировки».

Она зашла внутрь и стала искать, чем бы убрать бардак. Возле раковины валялось полотенце, оставшееся после вчерашней уборки. Сложив его в несколько слоев, Карла взяла целую пригоршню экскрементов и выбросила их в мусорный бак за домом. Почти сразу ей стало ясно, что одной ходкой дело не ограничится. Пришлось топать в дом за ведром. Налив воды и разболтав в ней хлорки, она стала щеткой оттирать остатки пятна – сначала стоя, а потом и вовсе опустившись на колени.

Так она и стояла на четвереньках, когда к дому подкатила машина. Очень вовремя – ибо к тому времени Карла уже успела справиться со своими негодованием и отвращением. Вся эта история начала казаться ей даже в чем-то смешной.

Первым из машины вышел Джим. Карла встала, а он подошел к ней, улыбнулся и заключил ее в объятия. По-прежнему стоя с щеткой в руке, она тоже постаралась обнять его в ответ.

– Мне тут собака навалила на коврик, – сказала она. – Добро пожаловать в глушь.

18:40

Питерс похлопал Шеринга по плечу и пригласил пройти в кабинет. Он снял шляпу и солнцезащитные очки, положил их на стол и уселся поудобнее.

– Дверь затвори, – напомнил он помощнику.

Шеринг сделал то, что ему сказали, и встал столбом, ожидая. Питерс тяжко вздохнул. Вид у шефа был усталый, потрепанный. Шеринг по собственному опыту знал, чем это, как правило, грозит, и не ждал от рабочего дня поблажек. За дверями кабинета у него на столе лежал очередной незавершенный рапорт – о столкновении трех машин на Первом шоссе. Глядя на Питерса, он понял, что дописывать бумажку придется сверхурочно, а сдавать – не в срок.

– Ну что ж, – сказал Питерс, – похоже, кое-что у нас уже есть. Я поговорил с нашей Джейн Доу. На самом деле это у нас миссис Морин Вайнштейн из Ньюпорта, Род-Айленд, сорока двух лет, и, если я правильно запомнил, приехала она сюда, чтобы навестить сына и невестку в Сент-Эндрюсе. Машину она бросила где-то между Лаббоком и Уайтингом – она не может сказать, где именно.

– У нее был «Шевроле Нова» семьдесят восьмого года, черный?

– Он самый.

– Уиллис недавно отчитался, что такие колеса нашли полчаса назад, в трех милях на север от Дэд-Ривер.

– Значит, эта потеряшка нам и нужна. Документы нашлись?

– Один момент. – Шеринг вышел за дверь, вернулся к своему столу и перебрал какие-то бумаги. Он быстрым шагом вернулся на ковер к Питерсу:

– Проверил. Автомобиль зарегистрирован на Альберта Вайнштейна, Ньюпорт, Род-Айленд. Уиллис не обнаружил никаких доказательств кражи, хотя машина была взломана. Вещи разбросаны по переднему сиденью, кошелек пуст. В бумажнике восемьдесят пять долларов и пачка кредитных карт. Странно, не правда ли?

– Странно. И мы до сих пор точно не знаем, с чем имеем дело.

– Это почему же?