Без лишних вопросов девушку вновь грубо и небрежно подхватили под руки и повели к небольшой двери, что скрывалась в тени одной из колонн. В этот раз Мадлен была в сознании и всеми силами старалась шевелить ногами, чтобы вновь не пришлось оббивать их об острый мрамор. За дверью оказалась узкая винтовая лестница, уходившая глубоко вниз. Места было мало, и одному из сопровождавших её мужчин пришлось встать за спину Мадлен, больно заломив ей руку. Он то и дело подталкивал её вперёд, а она, спотыкаясь, боялась потерять равновесие и скатиться вниз, свернув себе шею. Преодолевая ступени, Мадлен думала лишь об одном: «Неужели именно так закончится моя жизнь? Я с детства бежала от чужих пересудов, пряталась в глухих деревеньках, но в конце концов оказалась там, где мне и предрекали оказаться злые языки». О методах допроса ведьм инквизицией во Франции ходили жуткие, часто не укладывающиеся в голове слухи. Говорили, что женщине, названной ведьмой, повезёт, если она испустит дух в первые минуты мучений. Если же нет, её ждут долгие часы, а то и дни, сотканные из боли и унижения. Сейчас все эти разговоры ожили в памяти Мадлен с новой силой, и мысль о том, чтобы погибнуть, неловко упав с лестницы, уже не казалась столь ужасной. Наконец ступени закончились, и Мадлен потащили вперёд по длинному тёмному коридору. Дышать стало сложнее: здесь, глубоко под землёй, воздуха было мало. Голова начинала кружиться, вдохи становились более частыми и рваными, но это не помогало, и лёгкие так и оставались наполовину сжатыми и сдавленными. Впереди послышались чьи-то хрипы, в воздухе потянуло запахом крови и гнили. Тёмный коридор упирался в массивную деревянную дверь с мощными железными петлями. Один из мужчин, что тащил Мадлен за собой, с силой толкнул дверь плечом. Она отворилась бесшумно. Но стоило ей распахнуться, как из-за неё донёсся протяжный, отчаянный женский стон. Мужчины втолкнули Мадлен внутрь. Помещёние, в котором она оказалась, было огромным. Недалеко от двери стоял простой деревянный стул с тёмными бурыми пятнами. «Следы засохшей крови», – догадалась Мадлен. По обе стороны от стула – тяжёлые железные кандалы, чьи цепи прочно закреплены на кольцах, торчащих в каменном полу. Чуть в стороне стояла небольшая деревянная конторка, на которой лежали чернильница и несколько гусиных перьев. Эта часть помещёния была хорошо освещёна висевшими на стенах факелами. Вторая же, бо́́льшая часть помещёния, была погружена во мрак, из которого доносились чьи-то душераздирающие стоны.

Мадлен подтащили к стулу и, надавив на плечи, заставили сесть, и тотчас сковали её запястья кандалами. Шевелить руками стало сложно: тяжёлые цепи тянули вниз. В эту минуту Мадлен сделалось по-настоящему страшно. Теперь она стала ещё беспомощнее, чем раньше, и даже впервые за долгие годы подумала обратиться к Господу с немой молитвой, прося о заступничестве, но вспомнила, что сейчас находится в руках тех, кто называет себя вершителями ЕГО воли.

Позади раздались тяжёлые шаги, и вскоре в помещёние вошло несколько человек. К конторке, стоявшей в стороне, устремился щуплый молодой послушник. Не поднимая головы, он взялся за перо и приготовился конспектировать ход допроса. У двери, позади Мадлен, расположилось ещё несколько молодых священников. Она не могла видеть их лиц, но слышала тяжёлые вздохи. «Свидетели, – поняла девушка. – Они здесь для того, чтобы подтвердить, что допрос прошёл по всем установленным правилам. На деле же они подтвердят всё, что им будет велено». Наконец, пред взором Мадлен предстал инквизитор, тот самый, что говорил с ней наверху. Здесь, освещённое светом факелов, его грубое лицо казалось ещё жёстче и яростнее. Сложив на груди руки, он встал напротив Мадлен, всего в нескольких шагах от неё.

– В этот час мы начинаем допрос Мадлен Бланкар, Божьего дитя, что запятнало себя грехом и, по словам одной благочестивой дамы, вступило в сделку с дьяволом. Обвинителем в этом деле выступаю я – служитель Святой инквизиции Томмазо Беллармин.

Голос и грозное имя инквизитора заставили Мадлен вздрогнуть. «Мне не выбраться из его цепких лап. Думаю, на совести месье Беллармина десятки, а то и сотни невинно загубленных душ».

Тем временем инквизитор взял в руки флягу и, подойдя к девушке, плеснул ей в лицо святую воду.

– Если на тебе колдовские чары, ведьма, святая вода смоет их.

Не ожидавшая подобной выходки, Мадлен шумно вздохнула. Лицо, пряди волос, шея и платье на груди мгновенно намокли. С подбородка и волос вниз падали капли воды. Спустя несколько секунд Мадлен почувствовала, как налетевший откуда-то сквозняк заставил её поморщиться от неприятной прохлады. И она поняла, что во время допроса инквизитор будет делать всё, чтобы сломить её. «Уверена, таким, как Томмазо, доставляет особое удовольствие наблюдать за чужими страданиями. Я должна быть сильной. Не хочу, чтобы мои муки вызывали у него улыбку».

В тёмных глазах инквизитора отразилось пламя факела, и, скрестив на груди руки, он начал допрос.

– Прежде чем я вытащу на свет твою подлинную сущность, хочешь ли ты по доброй воле признаться в греховных деяниях, в колдовстве и общении с дьяволом?

– Нет, месье. Мне не в чем сознаваться. Я не ведьма и никогда не имела связи с дьяволом.

– Врёшь, лгунья! – сделав выпад вперёд, выкрикнул инквизитор. – Каждая из тех, кто оказывался на твоём месте, рано или поздно сознавалась в связи с сатаной. Ты можешь обманывать наивных людишек, но меня тебе не обмануть, ведьма. Я вижу твою душу, она черна. Вижу в твоих глазах похоть, что разжигает дьявол. Вижу, как с твоих губ хочет сорваться крик, ты жаждешь защиты своего тёмного господина, но сюда, в святые стены, ему не пробраться. Здесь ты беззащитна, ведьма.

Заскрипело перо, и юный монах записал слова инквизитора. В темноте за спиной Томмазо Беллармина вновь раздался чей-то стон. Мужчина обернулся, бросив быстрый взгляд туда, куда не добирался свет от факелов.

– Наверное, ты хочешь спросить, что там? – не поворачивая головы, инквизитор обратился к Мадлен. Девушка не ответила, но Томмазо проигнорировал её молчание. – Скоро ты сама всё увидишь. А теперь ответь: что за дьявольскую книгу нашли у тебя в спальне?

Инквизитор наконец обернулся и словно коршун воззрился на испуганную фрейлину.

«Он спрашивает о дневнике Нострадамуса, – понимала Мадлен, но не спешила выдавать тайны. – Габриэль доложила ему о своей находке, вот только представить доказательств она не могла. Дневник сгорел в камине».

– Я не знаю, о какой книге вы говорите, месье, – прошептала Мадлен.

– Снова ложь. Как минимум двое человек подтвердили мне существование этой книги. В ней не было страниц, но ты обращалась к ней с вопросами, с мольбами. Это так?

– Нет.

– Ложь! Ведьма не желает раскаиваться и до последнего скрывает свою связь с нечистым, – обращаясь к писарю, пояснил инквизитор и, сделав шаг вперёд, навис над прикованной цепями девушкой. – Я вижу тебя насквозь, дитя тьмы. Я заставлю тебя исповедаться. Внесите её вещи!

Услышав приказ Томмазо, двое стражников, стоявших у двери, засуетились. Их не было, казалось, вечность. Но в конце концов дверь снова распахнулась, и напротив Мадлен возник знакомый ей сундук.

– Ты узнаёшь эту вещь? – увидев, как расширились от страха глаза девушки, насмешливо поинтересовался инквизитор. Мадлен вновь не ответила. – Вижу узнаешь. Этот сундук принадлежит тебе, он хранился под твоей кроватью.

Томмазо наклонился и одним резким движением откинул тяжёлую крышку.

– Посмотрим… – Небрежно отбросив в сторону пару платьев, лежащих сверху, Томмазо добрался до подлинного содержимого сундука. – Так… склянки с отварами, зельями, ядами… сухие травы. По повелению дьявола ты варила людскую отраву, ведьма.

– Нет, месье, это не так, – пытаясь побороть дрожь, тихо пролепетала Мадлен. – Это целебные снадобья. Они лечат, не убивают…

– Гнусные оправдания. Откуда тебе знать, как исцелять болезни?

– Я изучаю трактаты по медицине, анатомии, ботанике…

– Наконец-то правда! – возликовал инквизитор, – Вот она, крупица истины. Только учёные мужи способны верно истолковать такие знания. Женщине не под силу вникнуть в природу человека. Но ты, наученная сатаной, решилась делать то, что запрещёно и церковью, и наукой.

Перо писаря без остановки окуналось в чернила и скользило по бумаге, записывая каждое слово Томмазо.

– Это не единственное доказательство твоей виновности. Десятки добропорядочных французов видели, как ты лишилась чувств в храме Божьем во время коронации нового короля. Это так?

– Было душно…

– Дело не в этом. Мы все знаем, что ведьмам невыносимо находиться в святом месте, и ты подтвердила это. Но и это ещё не всё…

На мгновение Мадлен показалось, что глаза инквизитора сверкнули адским пламенем. Усмехнувшись, он протянул к ней руку и сквозь пальцы пропустил седую прядь.

– Дьявол всегда метит своих прислужниц. Вот она, метка сатаны.

Взгляд Томмазо скользнул по потрёпанному рваному платью Мадлен, и вдруг застыл, глядя на руку. Пальцы инквизитора тотчас впились в рукав женского платья. Один рывок, и тонкая изящная ткань упала на пол. Рука Мадлен оголилась. А на свет пред взором инквизитора предстал символ, вырезанный оккультистом.

Лицо Томмазо исказилось от ненависти. Голос изменился, едва не сойдя на хрип.

– Вот оно! Вот! Главное доказательство! Дьявол осквернил твоё тело, ты впустила его! Ведьма! Лгунья!

От крика инквизитора Мадлен сжалась, съёжилась. Она пыталась спрятать свою метку Абраксаса, но мешали цепи, что приковывали её к полу. Воздев руки над головой, инквизитор обратился к собравшимся:

– И после всего увиденного есть ли среди нас те, кто верит в невиновность этой женщины?

Монахи потупили взоры. Томмазо удовлетворённо кивнул.

– Мадлен Бланкар, именем Святой инквизиции я, Томмазо Беллармин, называю тебя ведьмой! Да будут освобождены твои плоть и душа из лап дьявола.

Не поднимая голов, монахи взяли в руки факелы, что висели на стене, и направились в темноту за спиной инквизитора. Постепенно на дальней стене начали загораться огни, освещая ту часть подземелья, что до этого таилась во мраке. И как только зажёгся последний из факелов, сердце Мадлен замерло от ужаса. Позади Томмазо стояли необычные железные и деревянные конструкции. Мадлен не видела их прежде, но безошибочно опознала в них инструменты пыток. В углу, прильнув к стене, покоилась дыба. Рядом стоял стул, сиденье которого было истыкано гвоздями. Посередине точно напротив Мадлен располагалась железная дева. Но самой страшной частью картины было не это. В левой части комнаты стояла высокая конструкция: на деревянных ножках растянулась каменная заострённая плита. На ней, полностью раздетая, сидела верхом измученная женщина. Её руки и тело крепко связывали верёвки. К щиколоткам были привязаны тяжёлые грузы. Из промежности, пронзённой острым камнем, по ногам на пол стекала кровь. Женщина уже не кричала, лишённая сил, лишь тихо постанывая, моля об окончании своих страданий. Увидев, куда направлен взгляд Мадлен, инквизитор заговорил:

– Колыбель Иуды – страшная пытка для тех, кто предал Бога и продал душу дьяволу. Эта ведьма заслужила свои страдания. Боль очищает душу. Пройдя через мучения плоти при жизни, она вознесётся и сможет попасть в рай. В противном случае её ждут вечные страдания в аду. Но для тебя, ведьма, приготовлено иное испытание.

Инквизитор гадко усмехнулся и кивнул стражникам, указывая на Мадлен. В долю секунды они оказались подле девушки и освободили её от цепей. Томмазо протянул руку. Один из монахов вложил в неё нож. Мадлен вздрогнула.

– Я не перережу тебе горло, ведьма: так ты умрешь слишком быстро и не успеешь смыть с себя грехи.

Инквизитор подцепил ножом ткань девичьего платья, сделал несколько надрезов и в несколько рывков сорвал его с Мадлен. Фрейлина, некогда служившая королеве Франции, предстала перед Томмазо, монахами и стражниками совершенно обнажённой. Страх на мгновение вытеснился стыдом. Девушка попыталась прикрыть руками грудь, скрестить ноги, но инквизитор не позволил. Больно вцепившись пальцами в руки Мадлен, он развёл их в стороны.

– Поздно прикрываться стыдом, ведьма. Все мы знаем, что творил с тобой дьявол. Ведите её к купели.

Стражники подхватили Мадлен под локти и поволокли вперёд к огромному высокому железному чану. Девушку по ступеням ввели на помост, и теперь она могла заглянуть внутрь. Железный чан был доверху заполнен водой. Что-то скрипнуло, и к купели подвезли деревянную виселицу. Инквизитор подхватил верёвку, но вместо того, чтобы надеть её на шею Мадлен, начал обматывать ею тело девушки. В этот момент Мадлен сдалась. Её страх, звериный, нечеловеческий, брал верх над разумом. Она уже не могла рассуждать здраво, мыслить и искать пути спасения. Она закричала, начав извиваться в руках инквизитора.

– Пустите… пустите меня… прошу… прошу вас… вы ошиблись… я не ведьма!