Сорок шесть минут (страница 2)
На Байкале нет эротического вида бикини, заливаемых в сети, ландшафтов, располагающих к коктейлям, романтических встреч здесь тоже не ищут. Есть подспудный страх, что за твою голую задницу в священных местах еще и от шаманов прилетит. Опасаются. Байкал не про это, и одновременно он непостижимо ни о чём, как и все существенно планетарное.
Баклан по жизни обижен…
Чайка – это красиво, баклан – это смешно. У чайки есть голос, у баклана – только сиплое хрюканье. Чайка рвётся в небо, баклан летает слабо, он ныряет, и его охотничье мастерство скрыто от глаз. Чайка связует стихии, баклан – завхоз нижних этажей, и у него почти есть жабры. Чайка – это Чехов, баклан – это рандомный шансонье. Чайка свободна, баклан перемещается в мрачной чёрной цепи. Чайку любят, баклана – нет. Чайка – это море, баклан вроде тоже, но про чайку всё-таки поют.
Тихон зашёл в зал, обернулся – басист Куби и барабанщик Айдер уже играли. В заведении за столиками, как всегда, четверть своих. Самый заметный, Куби, в тельняшке на контрабасе с сардонической улыбкой клал неровные, но живые ноты. Куби не надо правильно играть – играет за него весь его образ. Сейчас Куби ненавидит Тихона за его опоздания – подводит пацанов. Айдер не то чтобы не ненавидит, но он знает, что право злиться на Тихона – это прерогатива Куби. Они старые друзья. Тихон – джанки, а Куби – ответственный токсикоман.
В заведении «Спасательный круг» играет репертуар неошансона – песни из мультиков, добрый шансон и старые советские песни. Тихон воровато заходит на маленькую сцену, в глаза не глядя, включается и начинает доигрывать песню «Ух ты, мы вышли из бухты» – припев допевают хором уже всеми тремя пиратскими голосами.
Сильными, неточными, озорными и манерно гнусавыми. Еще пара песен, и перерыв. Пацаны уходят со сцены. Тихон подходит к импровизированной шведской линии, декорированной под шлюпку. Куби подходит сзади, оттопыривает тельник Тихона, закладывает туда порционный куб холодца и смачно прихлопывает сверху ладонью. Тихон дёргается, на его лице ужас смешан с ненавистью, глаза становятся жёлтыми – цвета холодца. Сардонически улыбаясь лицом к лицу, Куби чётко и хрипловато сообщает: «Не…уй быть бакланом!»
Скоро Куби чуть не умрёт, но умрёт Шурей. В «Спасательный круг» на Савёлу придет барыга и предложит, и они не устоят. Куби зарубит, приедет скорая и откачает Куби. Шурей примет дозу без отката по здоровью. Он выйдет проводить друга, они спустятся в переход, медленно подымутся из перехода, Шурей посадит друга, захлопнет дверь, закурит, загрузится, и у него остановится сердце. Героин умеет ждать.
Чёрный баклан хрипло закашляет, вытягивая свою утиную шею, белая чайка сделает круг. Вода будет перетекать из ручьёв в реки, из рек – в озёра, в трубы, в дома, в людей, из людей – в сантехнику, а там – в почву, а потом – в моря и океаны. Пойте, братья, где бы вы ни были и какую бы воду вы сейчас ни пили. Сначала мы станем водой. На небо попасть можно, только испаряясь.
Забить мамонта
Я всегда не очень-то причислял себя к нормальным. А когда столкнулся с первыми месяцами работы в больнице, вообще впал в прострацию. Её причина – поиск психопатологии в себе. Так в каждом молодом докторе срабатывает механизм проекции собственного внутреннего сумасшедшего. В каждом из нас живёт своя «психотическая готовность». Это такая же предрасположенность, как и к любому другому системному заболеванию.
Первая моя встреча с душевнобольным человеком случилась, когда мне было лет тринадцать.
Я шёл на тренировку и увидел женщину. В 6:45 утра под синим украинским небом. Рассветный туман, пустой город Кировоград и Она – босая, стройная, молодая, в белой ночной рубахе. «Ночнушка» – советский пеньюар. Естественно, длинные распущенные волосы. Выглядело это опасно и очень художественно. Она шла босиком по противоположной стороне улицы и выкрикнула мне всего три слова: «Эй, пацан! Пацанёнок!!» Как будто толкнула в грудь рукой. Шла она быстро вдоль одноэтажных домов улицы имени Егорова. Казалось, она летит над землёй. Это была маниакальная больная, яркая сумасшедшая, безудержная пугающая красавица. Начиналась весна, и лежал снежок. И в ней было то самое правильное: магнетичное, чувственное, безумное. Я впервые увидел сумасшедшую, которыми пугают детей и женщин и дразнят мужчин в кино. Через 10 лет, когда я попал на территорию психиатрической больницы, я видел очень разных сумасшедших.
Некоторые из них вызывали чувство страха и жути. А некоторые провоцировали безудержный хохот. Красивые пациенты в состоянии острого психоза – это, как правило, дебют заболевания. Впоследствии болезнь разрушает и обезображивает. Как и любая другая. А «пацанёнком» меня в жизни так больше никто не называл.