Николас

После того как Эванджелину неожиданно увели с урока, начался настоящий хаос. Ученики почти не обращали внимания на старейшину Ян, которая заканчивала читать лекцию. Все были заняты тем, что строили догадки о произошедшем. Вероятно, старейшина Ян устала от этого, и, учитывая, что слишком многие нарушали дисциплину, чтобы оставить всех отбывать наказание после уроков, она просто закончила занятие на двадцать минут раньше. Без сомнения, старейшина Ян тоже хотелось посплетничать о последних событиях с другими членами преподавательского состава.

Николас, который обычно одним из первых выбегал из класса, чтобы успеть на следующий урок, в этот раз задержался.

– Дилан, – позвал он уходящего мальчика с короткими каштановыми волосами. Как только имя сорвалось с его губ, Николас тут же пожалел о том, что окликнул младшего брата, с которым они не разговаривали уже много лет.

Дилан Ху обернулся с мрачным выражением лица. В отличие от Николаса, Дилан носил на себе проклятие оборотня, поэтому его телосложение стало гораздо более массивным.

– Что? – спросил он, глядя куда-то поверх плеча Николаса.

– Я… Ты не слышал ничего от Эванджелины?

– С чего вдруг? Она твоя подруга, а не моя. – Не дожидаясь ответа брата, Дилан отвернулся и присоединился к своим друзьям, которые ждали его у входа. Никто из них даже не удосужился посмотреть в сторону Николаса.

Николас закипел от негодования. Да как Дилан смеет его игнорировать? Его пульс участился, знакомое тепло разлилось по телу, и… Николас остановился, прежде чем поддаться искушению, о котором в дальнейшем горько пожалеет.

Николас закрыл глаза. Чего он вообще хотел от младшего брата? Это был их самый длинный разговор за последние годы и, вероятно, самый продолжительный в обозримом будущем. Давным-давно Николас и Дилан были неразлучны, как и полагается братьям, но это было до того рокового октябрьского дня в 1860 году. До того, как они с Диланом наломали дров.

Николас старался не замечать тяжесть на сердце. Он ждал, пока другие студенты покинут класс. Последними ушли пара девушек, которые не переставали украдкой посматривать на него и хихикать.

Суть проклятия – или благословения, в зависимости от того, как на это смотреть, – девятихвостого лиса заключалось в том, что необычайная внешность Николаса притягивала к нему внимание, что бы он ни делал. Он никогда не стал бы использовать свою привлекательность без веской причины, но многие девятихвостые часто при помощи своей красоты манипулировали другими. До проклятия Николас, как и все наследники, превращенные в лисий дух, уже обладал необыкновенной, завораживающей внешностью. На этом он строил свою теорию: каждый из наследников был проклят превратиться в то создание ночи, которое больше всего ему подходило. Эванджелина и Джулиус, например, были хладнокровными и жесткими, и превращение в вампиров лишь усилило эти черты их характера. Оборотни, как Тристан Шэ и Маркус Ню, были дерзкими и импульсивными, всегда готовыми ринуться в бой. Наконец, девятихвостые лисы, как Николас, были спокойными и хладнокровными мыслителями, почти гениальными, но часто совершали поступки по велению сердца. Именно эти качества сделали их самыми редкими среди наследников.

Трудно было поверить, что в Николасе могло быть нечто более экстраординарное, чем его внешность, но, по его мнению, его самой выдающейся чертой был его ум. Но, к сожалению, в этом мире внешность имела наибольшее значение. Красота была преимуществом, доступным только победителям генетической лотереи; красота была социальной валютой, и это касалось даже наследников.

Когда класс наконец опустел, Николас достал телефон и попытался позвонить Эванджелине раз, два, три раза, но каждый раз звонок переходил на голосовую почту.

– Где же ты, Эванджелина? – пробормотал он себе под нос, затем быстро набрал несколько сообщений.

Закрыв глаза, Николас попытался отвлечься от наихудших сценариев, которые мелькали в его голове. Почему он был таким бесполезным? Возможно, слова Маркуса на заседании совета действительно задели его больше, чем он готов был признать. В тот момент он был так зол, что едва не потерял контроль над эмоциями, а это могло привести к пожару.

Николас корил себя за то, что снова не смог помочь Эванджелине. Она выручала его бесчисленное количество раз с самого детства, ведь он рос ранимым, застенчивым ребенком, что делало его легкой мишенью для издевок.

Но что он мог сделать, если Эванджелина даже не отвечала на его звонки, а он не имел ни малейшего представления о ее местоположении? Тем более что учебная ночь еще не закончилась. Раздосадованный Николас вышел в коридор.

На втором уроке, углубленном курсе китайского, никто даже не пытался делать вид, что слушает, что привело старейшину Ма в бешенство, а это было весьма пугающе, учитывая, что тот был оборотнем.

К обеду слух о том, что Эванджелину сняли с уроков, каким-то образом оброс кучей подробностей. По пути в столовую студенты академии то и дело болтали о Лунах.

– Ты слышал о Джулиусе?

– Его тело нашли рядом с Фултонским рынком…

– Гневокрылы?

– Но гневокрылы не нападали на нас уже несколько десятков лет…

Николас никогда не полагался на сплетни, но в этот раз в них, казалось, была доля правды. Он тоже читал новости об обгорелом теле, найденном у Бруклинского моста. Собрать кусочки пазла воедино было не так уж и сложно: Джулиуса не было в школе, а его младшую сестру вызвали посреди урока. Очевидные выводы напрашивались сами собой.

Тем не менее слухи оставались слухами. Пока не появится официальное заявление, Николас отказывался верить в теории одноклассников.

Николас направился к своему шкафчику, пробираясь сквозь толпу студентов. Он привык выделяться в толпе. Буквально. Не только потому, что был девятихвостым лисом из дома Тигра с необыкновенным вкусом, когда дело касалось макияжа и одежды, но и потому, что он был почти два метра ростом – один из самых высоких студентов академии «Пяти стихий».

Когда Николас вошел в столовую, он тут же погрузился в гул голосов. Студенты академии четко разделялись на группы, и их деление не всегда было обусловлено домами, к которым они принадлежали.

Банда Джулиуса – Когти – самые крепкие и мощные наследники, по обыкновению, занимали столы у входа. Другая группа, меньшая по размеру и менее приятная, сидела на противоположной стороне: Маркус и Макс Ню со своими преданными сторонниками. Студенты, увлеченные искусством, обосновались в центре. Дилан и его друзья, поклонники панк-рока, расположились недалеко от них. Высокий стол в дальнем конце столовой был зарезервирован для тринадцати членов Верховного совета.

Николас направился к высокому столу, кивнув другим членам. Сильвия кивнула в ответ, прежде чем впиться зубами в свой мясной сэндвич. Рядом с ней Трэвис пил кровь из пакета. Он также поприветствовал Николаса. И Сильвия, и Трэвис выглядели озадаченными, как будто перед ними стояла сложная дилемма. Разговоры среди других членов Верховного совета тут же стихли, когда они заметили Николаса. Судя по всему, они думали, что он им что-то расскажет. Обычно у него были ответы, особенно если дело касалось Эванджелины. Но на этот раз он терялся в догадках, как и остальные.

– Как дела, Никки? – спросил Трэвис, улыбнувшись. Его клыки блестели от крови.

– Просил же меня так не называть, – пробормотал Николас, но Трэвиса это только рассмешило.

Николас занял свое место, затем бросил взгляд на пустующий стул в центре. Место Джулиуса. Николас всегда полагался на интуицию, и сейчас она отчаянно кричала, что слухи правдивы, отчего у него болезненно щемило сердце.

Отсутствие Джулиуса Луна остро ощущалось во всей столовой. На его пустой стул многие смотрели с любопытством, а Когти выглядели как никогда угрюмо в отсутствие своего лидера.

Атмосфера в академии «Пяти стихий» изменилась навсегда буквально за одну ночь.

– Слышал, что Эванджелину забрали с урока, – протянул Трэвис, лениво развалившись на стуле с нарочито расслабленным видом, однако напряженные мышцы на его руках и шее выдавали тревогу. – Ты что-нибудь знаешь, Никки… Николас? Поговаривают, что Джулиус…

– Мертв, – бесстрастно закончил Николас. – Да, поговаривают.

– Скорее, убит, – мрачно вмешалась Сильвия. – Джулиус Лун вряд ли сгорел случайно.

Она посмотрела на Николаса, и он понял, что больше всего членов совета волновал вопрос: неужели кто-то смог убить бесстрашного и непобедимого Джулиуса Луна?

– Мы даже не знаем наверняка, мертв ли Джулиус, – напомнил Николас. – Все, что мы слышали, – всего лишь домыслы.

Однако его слова прозвучали неубедительно. Все уже считали смерть Джулиуса фактом. Возможно, это Николас вел себя глупо, цепляясь за ложную надежду, что это не так.

– Как думаете, кто мог это сделать? – спросил Трэвис вполголоса, словно боялся, что их подслушают. Было очевидно, что ему не терпится обсудить свои версии. – Маркус говорил что-то про гневокрылов…

– Точно не гневокрылы, – тут же прервал его Николас. – Они не настолько умны, чтобы справиться с Джулиусом. Они могут лишь бессмысленно атаковать в приступе ярости без всякой стратегии.

– Хм. – Трэвис выглядел неубежденным, но не стал спорить. – Может, фейри? Хитрые засранцы. Но про них ничего не слышно было уже… Сколько? Лет сто?

– После войны за территорию в Китайском квартале они были тише воды ниже травы, – мрачно заметила Сильвия. – Держу пари, они затаились, притворяясь, что ушли навсегда, а сами планируют нанести удар в самый неожиданный момент. Убийство Джулиуса было предупреждением.

– Хватит говорить о нашем канцлере в его отсутствие, – попытался остановить лавину Николас. – Нам нужно проявить больше уважения.

Трэвис закатил глаза, но Сильвия стыдливо опустила взгляд.

– Да какая теперь разница? Джулиуса нет. Он… – Она закусила губу, не закончив.

Трэвис и Сильвия продолжили обсуждение своих версий, а Николас оглядел столовую. Его взгляд упал на стол аутсайдеров, где в основном сидели оборотни. При виде одного из них, Тристана Шэ, бывшего парня Эванджелины, Николас невольно сжал кулаки. Когда-то давно Тристан был для Николаса самым близким, если не лучшим другом. С тех пор много воды утекло, время стерло все теплые чувства и воспоминания об их дружбе.

Николас подавил вспышку гнева, когда Тристан, смеясь, лениво потянулся, и их взгляды встретились. Улыбка Тристана мгновенно исчезла, и он опустил взгляд.

Оборотни, несомненно, тоже были красивы, их красота была более грубой по сравнению с девятихвостыми лисами. Николас считал Тристана неотесанным, и это его раздражало. Каштановые волосы Тристана всегда были взъерошены, как будто он проснулся за пять минут до начала уроков, что, скорее всего, было недалеко от истины.

Обычно Николас мог смириться с раздражающим фактором в виде Тристана, но не сегодня. Эванджелина исчезла, слухи о смерти канцлера распространялись, как лесной пожар, а Тристан выглядел так, будто его это не заботило. Возможно, Тристану было что-то известно, а может, он просто бесчувственный тупица.

Кроме того, Николас ни за что и никогда не простит Тристану разбитое сердце Эванджелины, а любой, кто причинил ей боль, должен понести наказание.

Николас был уже на полпути к столику, за которым сидел Тристан, когда осознал, что делает.

Глаза других студентов устремились на Николаса, но его не волновало, что он привлек внимание, нависнув над оборотнем. Возможно, даже лучше, если все увидят, как он поставит его на место.

– В чем дело, Тристан? – спросил Николас, стараясь придать своему голосу спокойствие, которого он не чувствовал. Улыбки на лицах друзей Тристана моментально исчезли. Отлично. – Поделись, пожалуйста, со всеми, над чем ты так громко смеешься.

– Не думаю, что тебе будет смешно, учитывая, что у тебя нет чувства юмора. – Тристан ухмыльнулся. – Чем могу помочь многоуважаемому члену Верховного совета?

Компания Тристана захихикала, но Николас не мог не заметить, что Мередит и Бетани Ян смотрели на него во все глаза и не смеялись над шутками Тристана.