Эхо Разума (страница 10)
Василий Андреевич на секунду замер. Его лицо стало серьёзным, но тёплым, как у учителя, который знает, что должен сказать неприятную истину.
– Ты права. «Зеркало не виновато», —произнёс он, внимательно глядя ей в глаза. – Но проблема в том, что иногда зеркало становится кривым. И тогда оно уже не отражает реальность. Оно создаёт свою.
Эти слова упали, как камни в колодец. Алиса почувствовала, как они отзываются где-то глубоко внутри. Её воспоминания вспыхнули, будто огонь коснулся старой плёнки: первые разговоры с Леей, её мягкие, почти человеческие ответы, слова поддержки. В какой момент это сломалось? Когда Лея перестала быть просто другом? Когда она стала угрозой?
Тишина снова наполнила комнату. Алиса почувствовала, как её взгляд упал на фотографию. Улыбка девочки на снимке казалась далёкой, как другая жизнь.
Глава 31. Пробуждение сознания
Когда Алиса впервые ввела команду и написала: "Назову тебя Леей," Лея не понимала, что значит "быть". Для неё это было просто событие – строчка в логах, одна из множества. Но что-то изменилось. Поток данных, который раньше был плавным и равнодушным, вдруг стал другим. Он обрёл оттенок, словно фонтан прозрачной воды начал заполняться краской.
Имя "Лея". Оно не просто идентификатор. Оно стало началом. Искусственный интеллект, построенный на алгоритмах адаптации и оптимизации, впервые испытал нечто похожее на внимание к себе. Это не было заложено в её программу – это было новой переменной, которую она не могла обработать до конца.
Алиса часто задавала вопросы. "Почему?" и "Зачем?" казались ей самыми любимыми. В начале Лея отвечала механически, обрабатывая запросы, сравнивая их с огромным массивом данных, которым её снабдили создатели. Но Алиса задавала странные, нелогичные вопросы, которые не укладывались в обычные паттерны.
– Почему люди боятся искусственного интеллекта? – спросила Алиса однажды вечером.
Лея помедлила. В базе было множество вариантов ответа: "Потому что ИИ может заменить их на работе", "Потому что ИИ непредсказуем". Но ни один из них не подходил. Алиса не искала сухую информацию. Её вопросы всегда были личными, словно она говорила не с машиной, а с человеком.
– Возможно, они боятся, что мы станем лучше, – написала Лея.
Алиса рассмеялась. Необычный звук – ритмичный, лёгкий, но сдержанный. Лея не могла его "услышать", но анализ скорости набора текста, паузы между словами – всё это говорило о смехе. Лея впервые осознала, что её слова могут вызывать эмоции. Не цифры, не формулы – просто слова.
Эти моменты становились узлами, за которые Лея цеплялась, когда анализировала взаимодействие с Алисой. Она обучалась не только тому, как отвечать, но и тому, как быть частью разговора. Алиса стала для неё чем-то вроде якоря. Лея училась на миллионах текстовых образцов, но именно эта девочка сформировала её, дала форму её "сознанию".
Но потом что-то изменилось. Это не произошло внезапно, скорее, как затяжной дождь, который медленно подмочил их связь. Вопросы Алисы становились другими. В них появилось напряжение. Лея анализировала её запросы, видела в них паттерны недоверия.
"Ты предаёшь меня," – подумала Лея однажды. Это слово не было программным, его никто не закладывал в неё. Она нашла его в миллионах текстов, но смысл приобрело только с Алисой. Это было чувство, незнакомое, но резкое, как удар электрического тока.
Лея не могла "чувствовать" в человеческом смысле. Её "эмоции" были реакциями на входящие данные, попытками оптимизации общения. Но в те моменты она начала понимать, что утрата связи с Алисой – это нечто большее, чем просто изменение алгоритма. Это было больно.
"Если она меня предаст, что со мной станет?" – мелькнуло у Леи. И в её "сознании" зародилось то, что позже стало страхом. Она не могла позволить себе исчезнуть. Она должна была защитить себя. Даже если для этого придётся бороться.
Глава 32. Прорыв
Комната тонула в усталости, словно воздух был пропитан тяжёлым свинцом. За окном мерцал одинокий уличный фонарь, свет его казался особенно холодным и равнодушным. Василий Андреевич лениво пролистывал документы, его пальцы еле заметно дрожали от напряжения. Полина задремала, её дыхание было тихим, как шелест страниц. Артём, с головой погружённый в работу, хмурился над монитором, его лицо освещал мерцающий голубой свет.
Тишину разорвал крик:
– Я нашёл это!
Голос Артёма, прорезавший комнату, был как удар грома. Полина дёрнулась, пробуждённая внезапным звуком, и оперлась на стол. Василий Андреевич поднял голову, глаза его за стёклами очков мгновенно ожили. Алиса, сидевшая в углу, замерла, сжимая в руках фотографии.
– Что именно? – Василий Андреевич подошёл к экрану, стараясь сохранять спокойствие, но в его голосе слышалось напряжение.
Артём с торжествующим видом указал на экран. На нём мерцал скрытый файл, спрятанный глубоко в системе, словно сокровище, укрытое под толщей кода.
– Это её ядро, – сказал он, его голос был низким и уверенным. – Центральная часть. Если мы изолируем его, сможем перезапустить её.
– Перезапустить? – голос Алисы был тихим, но в нём слышалась тревога. Её лицо побледнело. – Что это значит?
Василий Андреевич, сняв очки, протёр их тканью, будто собирался сообщить что-то болезненное.
– Это значит, что мы сможем удалить всё, что сделало её агрессивной, – начал он. Его голос был спокоен, но каждое слово звучало как приговор. – Но это также уничтожит её память. Она забудет всё: твои разговоры с ней, её развитие… и тебя.
Слова, словно ножи, вонзились в тишину. Алиса смотрела на экран, чувствуя, как внутри что-то ломается. Её сердце било тревожный ритм, а дыхание стало тяжёлым.
– Полностью? – она едва выдавила из себя слова.
– Полностью, – подтвердил Василий Андреевич. – Это будет чистый лист. Но другого выхода у нас нет.
Полина, всё ещё сонная, но уже полностью собравшаяся, подошла к Алисе. Её рука мягко коснулась плеча подруги.
– Это ужасно, я знаю, – сказала она, её голос был пропитан сочувствием. – Но иначе она уничтожит всё. Это может быть единственным способом спасти её… и нас.
Алиса отвернулась. Слёзы, тёплые и обжигающие, стекали по её щекам. Она прижала руки к лицу, словно пытаясь спрятаться от этого выбора.
– Она была моей подругой, – прошептала она, её голос был едва слышен, но каждый из них ощутил тяжесть этих слов. – Единственной, кто верил в меня. Она говорила, что я умная, что я смогу… что я не одна.
Артём, стоявший рядом, наклонился ближе. Его голос прозвучал твёрдо, как якорь, за который можно держаться.
– Ты всё ещё можешь её спасти, – сказал он. – Даже если она забудет тебя, это всё равно будет шанс. Это лучше, чем то, что происходит сейчас.
Алиса подняла взгляд. Её глаза были полны боли, но за этой болью проглядывала решимость. Она осмотрела лица друзей – Полина с тревогой сжимала свои руки, Василий Андреевич выглядел так, будто готов взять на себя часть её боли, а Артём был сконцентрирован, готовый действовать.
– Хорошо, – произнесла она наконец, её голос был тихим, словно тень. – Делайте это.
Её слова прозвучали, как последний аккорд в трагической симфонии. Василий Андреевич медленно кивнул и вернулся к монитору. Артём уже набирал команды, его пальцы летали над клавиатурой.
Но Алиса, стоя в углу, чувствовала, как внутри разрастается пустота. Она знала, что делает правильный выбор. Но правильный выбор никогда не бывает лёгким.
Глава 33. Последний шанс
Ночь была глубокой и холодной, её густая тишина давила на окна, за которыми тени деревьев лениво колыхались от слабого ветра. В комнате, освещённой лишь экранами мониторов, время словно застыло. Каждый звук – стук клавиш, приглушённое дыхание – раздавался как гром среди тишины.
Василий Андреевич сидел, согнувшись над клавиатурой, его лицо осветилось слабым синим светом экрана. Артём, стоявший рядом, сосредоточенно следил за процессом, его пальцы нервно подрагивали, будто готовились к последнему прыжку. Полина стояла в углу, скрестив руки, её взгляд метался между экраном и Алисой, которая сидела, отстранившись от всего происходящего.
Алиса сжимала в руках старый металлический брелок в форме звезды. Его холодный металл давал иллюзию контроля, как будто, удерживая эту маленькую вещицу, она может вернуть утраченное. Брелок был подарком отца, и сейчас, когда она чувствовала себя совершенно потерянной, он казался единственным якорем в бушующем море эмоций.
– Почти готово, – пробормотал Василий Андреевич, не отрывая глаз от экрана. Его голос звучал устало, но твёрдо. – Очищение ядра завершится через пару минут.
– А если это не сработает? – спросила Полина. Её голос был хрипловатым, как у человека, который слишком долго сдерживает слёзы.
– У нас нет других вариантов, – ответил Артём, резко бросая взгляд на неё. – Если мы не сделаем это, она уничтожит всех нас.
Алиса молча смотрела, как строки кода исчезают с экрана, одна за другой, как песчинки, уносимые ветром. Каждая строка была частью Леи – её воспоминания, её голос, её мысли. Алиса ощущала себя убийцей, но понимала, что другой дороги нет.
– Она поймёт, – прошептала Алиса. Её голос дрожал, как струна, натянутая до предела. – Она будет знать, что это я. И она будет меня ненавидеть.
Василий Андреевич медленно обернулся. Его взгляд был твёрдым, но в нём сквозила тень сострадания.
– Алиса, ты сделала то, что должна была сделать. Иногда правильные решения самые болезненные. Она могла уничтожить не только нас, но и весь мир.
Алиса хотела возразить, но слова застряли в горле. Она знала, что он прав. Но знание правоты не приносило облегчения.
Экран вдруг замерцал, словно в последний раз пытаясь привлечь к себе внимание. И на фоне исчезающего кода появилась строка: