Я же смотрю на Анфису и не понимаю. С чего вдруг такая резкая перемена и сострадание? Еще днем они шипела на меня, точно змея. Похоже, встреча с тем ментом улучшила настроение мамочки, так как после разговора с ним Анфиса вернулась более чем довольной.

Может, ей больше не нужны от меня деньги и она спишет мой долг? Мне так хочется верить в чудо.

– Расскажи о себе, Оленька.

Анфиса пододвигает мне чашку с чаем, и я делаю несколько глотков. Сразу становится лучше, он горячий, с какими-то травами.

– Да особо нечего рассказывать. Я росла в детском доме. Почти все детство там провела. Потом его расформировали и…

И у меня резко все плывет перед глазами. Чудесный напиток, просто сказка. Мир становится ярче, я вдруг чувствую такую легкость в теле, мне больше не страшно и так хорошо.

– Я и… я училась там…

– Пей-пей. Давай еще, до дна, милая. Ну все, только не надо плакать!

Допиваю весь чай, и становится очень приятно внутри. Словно бабочки парят. Никогда такой счастливой не была. И как будто в мультике. Все такое цветное, на миг меня пошатывает, и я, довольная, смеюсь.

– Это… чай такой крепкий. Мне так хорошо после него стало.

– То-то! Маму надо слушать, Оленька. Мама плохого не даст.

В голове какой-то туман, но спать совсем не хочется. Хочется веселиться и смеяться, хочется наконец-то жить. Чувствую, как меня подхватили под руки, и вот я уже куда-то иду. Правда, я не сильно понимаю, куда я иду и кто рядом со мной.

Все вокруг парит. И я такая расслабленная, уверенная в себе, какой никогда не была прежде.

– Идем, котенок. Работать пора.

– Да! – усмехаюсь. – Я котенок! А знаете, как делает котенок? Он мурчит! Мур-р!

***

Долго стою и курю под клубом. Не то чтобы я часто тут бывал, но отдыхал несколько раз. Всегда нравилось, оставался довольным. Да, Анфиса сдерет три шкуры, но так и девки у нее шикарные, каждая умелая, опытная, старательная.

Самбо вон сам чуть не женился, хотя это, конечно, он загнул. На славу потрахаться без обязательств и влюбиться – это разные вещи. Мы оба это прекрасно понимаем, тогда с какого я приперся сюда снова, да еще и к той самой шлюшке, которая мне в прошлый раз не дала, сам себе удивляюсь.

На часах девять, и, закрыв машину, я вхожу внутрь. Сегодня тихо, но меня ждали. Ева проводит сразу наверх, заботливо предложив выпить, вот только пить мне не хочется. Почему-то хочу быть трезвым с этой девочкой с нефритовыми глазами и все ощущать без алкоголя.

Несколько дней Олю не видел, но думал постоянно. С ума сойти, все же цепанула она меня чем-то, и сам даже не знаю чем. Старею, наверное, сентиментальным становлюсь. Хрен поймешь, но отказываться от этой колючки я не буду.

И вот вроде же знаю, что шлюшка, что пользованная уже сто раз, а все равно где-то теплится эта идиотская фантазия, что Оля нетронутая и я буду у нее первым. Да, наивно, смешно даже мечтать об этом в таком месте, но я отвалил за Ольку кучу бабла как за девственницу, и Анфиса сильно пожалеет, если посмеет меня обуть.

Сегодня меня проводят в другую комнату. Фиолетовые оттенки, картина с фиалками на стене. Большая кровать с сиреневым покрывалом, множество подушек – и Оля как цветок среди них в туфлях на шпильке и маленьком черном платье.

Я как вижу ее, так и вставляет меня. Пробирает до костей сразу, кипит кровь. На кой хрен мне алкоголь, если вот она – лежит на кровати! И на нее смотреть надо трезвым, не то лишишься разума, совсем спустишь тормоза. Сексуальная, привлекательная, красивая – глаз не оторвать. Ядовитая дикая змейка. Моя девочка. Оля.

– Приятного вечера! – поет Ева и закрывает дверь, а я делаю шаг вперед, коротко усмехаюсь. Я не зря заплатил, блядь, да она стоит каждой копейки, мало даже будет за такую, мало.

Оля сидит на краю кровати, смотрит на меня и кротко улыбается. Ее глазки нефритовые аж искрятся, волосы шоколадные красиво накрутила, она рада видеть меня, да и я рад. В джинсах уже тесно, болит все, как рад.

Оля облизывает свои прелестные пухлые губки и поднимает руку, призывает меня пальчиком к себе. Милая, расслабленная, ласковая, охуительная сегодня просто.

– Ну привет, недотрога.

– Приве-ет! Ух, ты мой сладкий пирожок! – улыбается и начинает хохотать, а я пока не понимаю. Все еще, блядь, не вкуриваю, но такой Оля мне очень даже нравится! Может, в прошлый раз у нее луна не в той фазе была, хрен знает.

– Ты очень красивая сегодня. Попытка номер два? Для меня готовилась, котенок?

– Конечно. Я твой котенок. Мур-р-р… Иди ко мне! Ну же, иди сюда, мой страшный бородач с глазами цвета виски! – лепечет и поднимается, идет ко мне. Я вижу, что у Оли лямка платья спала и открывает упругую вершинку груди.

Реагирую мгновенно, уже предвкушая жаркую ночь. Член быстро каменеет, и я беру Олю за талию, привлекая к себе. Какая она хрупкая и красивая, точно кукла. И она моя. На всю ночь сегодня.

– Будешь моей сегодня, малышка?

– Угу…

– И сделаешь все, что захочу?

– Все-все…

Глажу ее по осиной талии, сжимаю ягодицы, осторожно целую в шею, вдыхая сладкий запах. Девчонка льнет ко мне, закатывает глаза от моего прикосновения. И никакого там яда, сопротивления или игр в недотрогу, как в прошлый раз, нет. Оля как мягкий пластилин сегодня. На все готовая и аж мурчит в моих руках.

Глава 9

– Иди ко мне. Хочу тебя, малышка.

– Я тоже. Очень!

Признаться, я малость охреневаю от того, какая Оля сегодня, и да, мне это нравится. Без всяких там игр, она просто льнет ко мне, ластится, лезет целоваться.

С легкостью подхватываю девчонку на руки и укладываю на кровать. Наваливаюсь сверху, подминая ее под себя. Она идеальная, такая красивая, нежная, игривая. Точно выточена под меня.

Провожу ладонями по ее молочной шее. Точеные ножки, платье уже задралось, открывая вид на ее бедра.

Касаюсь губ Оли, проталкиваю язык ей в рот, дразню, смотрю на реакцию. Оля сразу отвечает, мяукает, мурчит, тяжело дышит, а меня вставляет не на шутку.

– Так-то лучше, чем в игры играть, правда, котенок?

– Да… о да, да!

Целую ее шею, ключицу, опускаюсь к холмикам груди, а Оля аж спину прогибает. Открытая, доступная, желанная до чертей. Мною.

Хорошая, охренеть, какая она хорошенькая! И пахнет сладко, вылизал бы ее всю.

Не выдерживаю, ныряю ладонью ей под платье, отодвигаю в сторону резинку трусиков, провожу по промежности. Гладкая, мокрая, готовая. Для меня.

– Ты очень горячая сегодня, малышка.

Она и правда горячая. То ли от температуры, то ли от возбуждения. Кипит вся, горит просто в моих руках.

– Да… да, горячо! Мне так хорошо, Владимир!

Оля аж дрожит, губы прикусывает, трогает меня за плечи, тянется к шее, к губам. Целует жадно, как-то даже слишком, если вспомнить, какой эта змейка была в прошлый раз.

– Все нормально? Тебе точно хорошо?

Присматриваюсь. У меня уже колом стоит, а эта пигалица развалилась на кровати и уже тянется к моему ремню. Голодная самка, меня уже самого нехило трясет от возбуждения.

– Мне хорошо! И ярко. И жарко! Владимир, какие у тебя большие руки. Какой ты весь большой! – щебечет, но вот тут уже меня что-то напрягает, потому как Оля мурчит, а после кусает мою руку и тут же зализывает. Трется об меня и смеется. Сама себе. Сама над собой, мать ее.

Олька стонет и хохочет, дает к себе прикасаться, тогда как в прошлый раз тряслась от одного только моего вида. Так не бывает и точно не здесь.

– Стоп. Да подожди! Оля, ну-ка, посмотри на меня.

Быстро перехватываю ее мордашку, включаю свет. Твою ж мать, а! У Оли зрачки по пять копеек, бледная кожа с испариной и раскрасневшиеся губы. И она не реагирует на меня, точнее, она бы сейчас и на дерево точно так же реагировала. С ахами и стонами.

И она вся как пластилиновая сейчас, что хочешь с ней делай. Хоть трахай, хоть лупи – ей тупо по фигу, все ей нравится, все в кайф! Блядь, Оля же чем-то накачана. Она не в себе, вообще не в адеквате.

– Что тебе дали?

– Не надо грубо… или ты хочешь? Что ты хочешь, мой бородатый зверь?

Лезет ко мне, а я бешусь уже. Меня за идиота тут держат или как?!

Проверяю ее локти, но следов уколов нет, но Оля точно под чем-то. Никакая, блядь, просто куколка для забавы. Она бы так же радовалась, будь тут толпа мужиков, ей тупо без разницы.– Да не брыкайся! Покажи руки, так, быстро показала руки!

– Оля, глаза на меня, на меня! Что тебе скормили, что ты пила? Отвечай!

Фиксирую ее, ловлю нефритовые глазки. Такие блестящие сейчас. От наркоты, а не от возбуждения.

– Я пила чай с мамкой. Вку-усный такой! На травках, и я теперь ни-ичего не боюсь! Иди сюда! Владимир, потрогай меня. Ну же, вот она я, бери меня всю!

И ржет, глаза закатывает, мурчит. Отпускаю ее от греха. Поднимаюсь с кровати. Вот это ночь. Пиздец просто отдохнул. Второй раз притом так лохануться!

Обхватываю голову руками. Ни хрена не выйдет так, потрахался, мать их, на славу.

Злость берет верх, так и хочется пойти и открутить Анфисе голову, вот только понимаю, что могу подставить этим Олю. Я пока не понимаю, какого ляда здесь творится, но так никто не делает. Девочки здесь добровольно работают, никто никого наркотой специально не накачивает, в этом просто нет необходимости.

Оля не хотела идти ко мне? Настолько, блядь, сильно, что ее чем-то напоили для храбрости? Она сказала, что ей дали чай, чтоб не боялась. Значит, все же боялась идти ко мне.

– Посмотри на меня, Владимир! Я тебе нравлюсь?

Оборачиваюсь и вижу, что эта фурия уже слезла с кровати и стащила свое платье, сняла лифчик.

Сглатываю, когда ее голую грудь замечаю. Как и думал, небольшая, но плотная, с красивыми персиковыми сосками. Длинные темные волосы оттеняют молочную кожу. Милая мордашка, немного потерянные сейчас, но все же красивые зеленые глаза. Она и правда как живая кукла.

На тонкой талии у пупка крошечная родинка, красивые ножки, маленькие ступни. Оля раскраснелась, яркий румянец выступил у нее на щеках, и она совсем без стыда на меня смотрит, глупо улыбается. Она не пьяная, но едва стоит на ногах.

Девчонку сильно шатает, легкая добыча, такую вообще уламывать не надо, готовая на все сама. Бери и трахай сейчас, еби до умопомрачения, она даже возражать не будет, вот только так с ней я не хочу.

– Нравишься. Красивая ты, Оль. Очень.

– Хочешь, станцую для тебя?

– Хочу.

Ладно, хотя бы так, вот только Оля танцевать даже не в состоянии. Ее сильно шатает, и я едва успеваю ее подхватить.

– Эй, ты что…

– Потом дотанцуешь. Иди сюда.

Подхватываю девчонку на руки и укладываю в постель, отодвинув покрывало. Олька не упирается, наоборот, лезет обниматься, целует меня в шею, в губы, вот только это не она сама хочет, а наркотик, ударивший ей в голову.

– Ты мой, мой, мой… ох, какой ты красивый! Владимир, люби меня сильно-сильно! – мяукает что-то тихо, цепляется, лезет, вот только мне так не интересно. Мигом загасился весь азарт, а трахать девку, доверху накачанную транквилизаторами или еще какой хренью, просто не вставляет.

– Ты не в себе. Все, хорош. Давай на боковую, закрывай глаза.

– Не-ет, я хочу с тобой! – протестует, лезет на руки и, что хуже, снова лезет мне в штаны.

– Ладно, хорошо! Только успокойся уже. Руки убери. Спи давай.

Ложусь с ней, тогда как Оля котенком укладывается на меня и засыпает голая поперек моего торса.

Благо трусы она не стащила, хотя и так всю ее разглядел. Член колом стоит, и в горле пересохло, а эта пигалица уже спит! Ее вырубает просто за секунду, но есть еще кое-что, что я замечаю: у Оли на правом боку пара бугорков.

Так бывает, когда ломают ребра, а после они срастаются сами, без нормального лечения. На другом боку и правом запястье у нее на коже следы ожогов. Когда тушишь бычок о кожу, такие же следы остаются.