Спускать незнакомку вниз по борту пришлось вдвоем. Гвоздарь с трудом удерживал ее сверху, опуская в протянутые руки Пимы.

– Забери сраное серебро, – пропыхтела та. – Хотя бы мешок скинь. Надо его спрятать на случай, если судно найдут.

Потом, шатаясь, Пима буксировала девочку к берегу по все прибывающей воде, а Гвоздарь вернулся на борт за добычей. Когда он снова оказался у дыры, Пима стояла там одна, по пояс в воде. Он было подумал, что она утопила девочку, но потом разглядел светлую одежду на камнях у берега.

– Что, решил, что я ее добила? – ухмыльнулась Пима.

– Нет.

Пима рассмеялась. Вокруг нее плескались волны, омывая темные ноги; шорты уже намокли. Клипер поскрипывал.

– Прилив, – сказала Пима. – Надо идти.

Гвоздарь посмотрел на берег, сияющий в лучах заходящего солнца.

– Мы ее вовремя по песку не дотащим.

– Сбегать за лодкой? – спросила Пима.

– Сил уже нет. Давай останемся на острове и вернемся домой утром. Заодно решим, что делать с остальным хабаром.

Пима взглянула на девочку, которая дрожала, сжавшись в комок.

– Ладно, ей уж точно все равно. – Она указала на клипер. – Но если остаемся, нужно будет посмотреть, что там еще есть. Ну, еда и всякое прочее. Переночуем на острове и перетащим ее завтра.

Гвоздарь шуточно отдал честь:

– Отличная мысль.

Он вернулся в недра парусника и тщательно обыскал кладовую. Нашел пропитанные соленой водой кексы. Помятые бананы, гранаты и манго, рассыпавшиеся по всему камбузу. Солонину, совсем хорошую на вид. Копченую ветчину. Там было столько мяса, что он поверить не мог. У него даже слюни потекли.

Он уложил еду в сетчатый мешок, найденный на камбузе, подтащил его к дыре в корпусе и осторожно спустился. Вода все прибывала. Волны набегали на Гвоздаря, пока он шел к берегу, подняв мешок над головой. Добравшись, заметил, что девочка дрожит от холода, и снова полез в судно. Внутри уже было совсем темно. Он нашел толстые шерстяные одеяла, сырые, но все же пригодные, и извлек их.

До островка продвигался по пояс в воде, с трудом удерживаясь на ногах и неся одеяла как можно выше. Кое-как выбрался на берег и бросил добычу. Посмотрел на девочку.

– Что, ты ее так и не убила?

– Я же сказала, что не трону. Ты что-нибудь для костра нашел?

– Не-а. – Он пожал плечами.

– Соберись, – рассердилась Пима. – Если хочешь, чтобы она выжила, нужен костер.

Она направилась к судну сквозь темные волны.

– Глянь, нет ли там пресной воды, – прокричал ей вслед Гвоздарь.

Он взял одеяла и пошел дальше, решив найти повыше более-менее ровное место. Увидев неплохую площадку у корней кипариса, стал убирать с нее камни и стебли кудзу.

Когда он снова доковылял до берега, Пима уже вернулась с грузом обломков мебели. А еще она отыскала в разгромленном камбузе бутыль с керосином и зажигалку.

В несколько приемов переправив еду и топливо к лагерю, Гвоздарь и Пима вернулись за девочкой. Правое плечо и спина у Гвоздаря пылали, и он радовался, что сегодня не пришлось выходить на работу. Ему хватило даже этой небольшой нагрузки.

Вскоре мебельный костер весело затрещал. Гвоздарь нарезал ветчину ломтями.

– Хорошая жратва, – сказал он, когда Пима снова протянула руку.

– Ага. Неплохо живут богачи.

– Но и мы теперь богачи. – Гвоздарь обвел рукой груды добычи. – Сегодня едим получше Лаки Страйка.

И он вдруг понял, что это действительно так. Пламя костра мерцало, освещая Пиму и спасенную девочку. Освещая мешки с едой, тюк с серебром и посудой, толстые шерстяные одеяла с Севера, золото, блестевшее на пальцах незнакомки ярче звезд. Таких богатств нет ни у кого на этом берегу. И все собрано с одного-единственного судна. Вот хозяйка действительно богата. Роскошный клипер, полный еды, золото и драгоценные камни на шее, пальцах и запястьях, и лицо, красивее которого Гвоздарь в жизни не видел. Даже в журналах у Бапи нет таких красивых девушек.

– Жуть как богата, – пробормотал он. – Погляди, что на ней. Такого даже в журналах не печатают.

До него вдруг дошло, что никто не знает, откуда берется богатство, сверкающее на глянцевых страницах.

– Как думаешь, у нее свой дом есть? – спросил он.

– Конечно есть, – скривилась Пима. – У богатых всегда есть дом.

– Такой же большой, как ее клипер?

Пима долго думала.

– Наверное, примерно такой же.

Гвоздарь закусил губу, вспоминая жилища на пляже – убогие халупки из веток, краденой жести и пальмовых листьев, которые сносит первый же ураган.

Огонь согрел и обсушил ребят, и они долго молчали, глядя, как горит мебель.

– Смотри, – внезапно сказала Пима.

Девочка, все время сидевшая с закрытыми глазами, наконец открыла их. Пима и Гвоздарь рассматривали ее, а она рассматривала их.

– Очухалась? – спросил Гвоздарь.

Девочка не ответила. Она не молилась, вообще ничего не говорила. Иногда моргала, глядя на своих спасителей, но молчала.

Пима опустилась на колени рядом с ней.

– Воды дать? Пить хочешь?

Девочка перевела взгляд на нее и не ответила.

– Думаешь, она свихнулась? – спросил Гвоздарь.

– Да хрен ее знает, – покачала головой Пима, а затем взяла серебряную чашечку и налила в нее воды. Поднесла к лицу девочки, внимательно на нее глядя. – Будешь пить? Вода.

Девочка чуть шевельнулась. Пима поднесла чашку к ее губам, и она неуклюже отхлебнула. Взгляд прояснился. Пима снова приблизила чашку к ее лицу, но она отвернулась и попыталась сесть. Ей удалось поджать ноги и обхватить их руками. Пламя костра бросало на ее кожу оранжевые блики. Пима снова предложила воду, и на этот раз девочка выпила всю чашку. А после жадно посмотрела на кувшин.

– Дай еще, – сказал Гвоздарь.

Девочка снова выпила целую чашку, на этот раз держа ее трясущейся рукой. Пила так торопливо, что вода текла по подбородку.

– Эй! – крикнула Пима, выхватывая у нее посудину. – Поаккуратнее! Больше воды до утра не будет.

Мрачно посмотрев на девочку, она порылась в мешке с фруктами. Нашла апельсин, разделила его на дольки и протянула спасенной. Та сжевала дольку и взяла другую. Она следила за движениями Пимы, как голодный хищник, но, съев всего лишь пару долек, снова легла – вернее, свалилась в изнеможении.

– Спасибо, – слабо пробормотала она и слегка улыбнулась.

Закрыла глаза и умолкла.

Пима сжала губы. Встала и поправила одеяло на девочке.

– Похоже, будет жить.

– Да, похоже.

Гвоздарь не понимал, радует его, что богачка выкарабкалась, или печалит. Она лежала с закрытыми глазами, глубоко дыша. Должно быть, уснула. Если бы умерла или сошла с ума, все было бы намного проще.

– Очень надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь, – тихо сказала Пима.

10

Если честно, Гвоздарь не имел ни малейшего понятия о том, что он делает. Он оказался в какой-то новой версии будущего и принимал решения на ходу. Единственное, что он знал точно: незнакомка – часть этого будущего. Богатая девочка с бриллиантом в носу, с золотыми кольцами на пальцах – на целых пальцах, всех десяти. С темными блестящими глазами, живая, а не мертвая.

Он сидел по другую сторону костра, обхватив колени руками и глядя, как Пима скармливает спасенной остатки апельсина. Две девочки, две разные жизни. Пима темнокожая, сильная, в шрамах и татуировках – рабочих и на удачу. Коротко стриженная, мускулистая и очень живая. И вторая, смуглая, но намного светлее, не тронутая солнцем, с длинными струящимися черными волосами, с плавными, мягкими, выверенными движениями, без следов насилия, химических ожогов и шрамов от проводов на лице и голых руках.

Две девочки, две разные жизни, две разные удачи.

Гвоздарь подергал толстое кольцо, вдетое в ухо. Они с Пимой были сплошь покрыты разными знаками – от татуировок, позволяющих работать в команде, до тщательно продуманных меток с благословениями Ржавого Святого и норн. А у этой девочки – никаких татуировок. Ни для красоты, ни рабочих, ни групповых. Ничего. Пусто. Он был немного ниже ее ростом, но знал, что легко прикончит ее, если понадобится. Пиму ему в драке не победить, а эта совсем слабая.

– Почему вы меня не убили?

Гвоздарь вздрогнул. У девочки были открыты глаза, она смотрела на него через костер. В глазах отражались горящая мебель и рамы картин.

– Почему вы меня не убили, хотя могли?

Говорила она очень правильно и красиво, коротко и четко. Как боссы, которые иногда приходят посмотреть на работу и платят премию за хорошую добычу. Слова произносились идеально, без запинок, без пауз. Она взяла из рук Пимы последнюю дольку апельсина и съела ее неторопливо, с видимым наслаждением. Потом медленно села.

Перевела взгляд с Гвоздаря на Пиму.

– Вы могли бросить меня умирать. – Она вытерла рот ладонью и слизнула с нее сок. – Сама я бы не выбралась. А вы бы взяли мое золото и разбогатели. Почему не поступили так?

– Спроси Счастливчика, – с отвращением ответила Пима. – Это была не моя идея.

– Тебя зовут Счастливчик? – спросила девочка у Гвоздаря.

Гвоздарь не мог понять, серьезно она спрашивает или смеется над ним, и решил отшутиться:

– Ну, я же нашел твое судно.

Ее губы дернулись в улыбке.

– Выходит, я тогда Счастливица? – Она прищурилась.

Пима расхохоталась и присела рядом с ней на корточки.

– Да уж точно. Везучая девчонка. – На мгновение она задержала жадный взгляд на золоте, блестевшем на смуглой коже. – Чертовски везучая.

– Тогда почему вы не забрали мое золото и не ушли? – Девочка вытянула руку, на которой виднелись тонкие следы от ножей. – Из пальцев можно сделать амулеты норн. Вам достались бы и золото, и кости.

Нежное лицо стало жестким. Гвоздарь вдруг понял, что она умна. Что она нежная, но не глупая. Он не мог отделаться от мысли, что ошибся, решив оставить ее в живых. Не так-то просто понять, когда ведешь себя умно, а когда слишком умно, во вред самому себе. А девочка… уже взяла над ними верх прямо здесь, у костра. Она уже задает вопросы, а не отвечает.

Лаки Страйк любил повторять, что граница между умом и глупостью очень тонкая, и при этом обязательно смеялся. Глядя через костер на дразнящую его девочку, Гвоздарь вдруг осознал, что хорошо понимает Лаки Страйка.

– Думаю, мой палец стал бы чудесным амулетом, – сказала она. – Сделал бы тебя особенно везучим.

Пима снова рассмеялась. Гвоздарь нахмурился. У него десятки вариантов будущего, зависящие от удачи и воли норн… и от переменной в лице этой девочки. Он как будто видел эти пути, расходящиеся в разные стороны. Сейчас он стоит на перекрестке, просматривает пути по очереди, но каждый только на шаг вперед, максимум на два.

Встретив резкий взгляд идеальной мажорки, Гвоздарь понял, что кое-что упустил. Он ничего о ней не знает. Но зато неплохо разбирается в золоте. Золото можно обменять на безопасность, на свободу от работы на судах, на выход из команды. Этой дорогой пошел Лаки Страйк. Гвоздарю следовало повести себя умнее, просто дать Пиме зарезать девочку.

А если существуют и другие пути? Что, если за богатую девку полагается награда? Что, если она может принести какую-то пользу?

– У тебя есть команда, которая будет тебя искать? – спросил он.

– Команда?

– Кто-то, кто хочет, чтобы ты вернулась домой?

Она не отвела взгляда.

– Конечно. Меня будет искать отец.

– Он богатый? – спросила Пима. – Мажор вроде тебя?

Гвоздарь мрачно взглянул на нее. По лицу Счастливицы промелькнула усмешка.

– Он заплатит, если ты об этом, – ответила она и растопырила пальцы. – Заплатит куда дороже, чем стоят мои украшения. – Она сняла кольцо и бросила Пиме. (Та удивилась, но поймала.) – Намного дороже. Больше, чем все, что было на моем судне. – Она стала серьезной. – Живая я дороже золота.