Часть моего существа говорила мне, что надо как можно скорее смываться из замка и бежать сломя голову, не останавливаясь, пока Пиренеи не окажутся за моей спиной. Бежать отсюда и оставить навсегда это Mystère вместе с его знаменитыми инженерами и с помешанным маркизом, чтобы они тут варились в собственном соку и не морочили мне голову своим бредом.

Но с другой стороны, я спрашивал себя: а почему бы и нет? Хотя Базош оказался совсем не таким, каким я себе его представлял, выбирать мне особенно не приходилось. Предаваясь этим размышлениям, я перевел взгляд чуть в сторону, на дочь Вобана. И надо же быть такой рыжей и такой красавицей.

Я встал по стойке смирно и отчеканил:

– Я готов и горю желанием начать обучение, monseigneur!

Маркиз ответил мне легким кивком, но его одобрительный жест пробудил во мне некое беспокойство, потому что он одновременно обернулся к дочери и сказал:

– Он не представляет себе, что его ждет.

Если разобраться, самые важные решения в нашей жизни мы не принимаем самостоятельно – их принимают за нас. Кто именно? Невидимый взору фимиам Mystère? Вполне возможно. Или наша елда. Тоже не исключено.

3

Почему великий Вобан взял меня в ученики? Я по сей день не нахожу точного ответа на этот вопрос.

Его единственный сын умер, когда ему едва исполнилось два месяца, а потому Вобану пришлось удовольствоваться двумя дочерями. Может быть, ему хотелось воспитать наследника, в котором природа ему отказала? Не думайте, что я столь исключительная личность. Кроме того, как мне стало ясно несколько позже, для человека его взглядов пол отпрысков не имел большого значения. У него было довольно много внебрачных сыновей от двух или трех крестьянок соседних деревень. Об этом все знали, маркиз не давал себе труда скрывать сей факт и в своем завещании оставил каждому из них приличное пособие. Однако при жизни он никогда не уделял им ни малейшего внимания.

В марте 1705-го до смерти Вобана оставалось ровно два года, и он осознавал, что его конец близок. Чести перенять искусство маркиза до меня удостоились немногие избранные, но мне выпало стать его последним учеником. Могу только сказать, что иногда – и случалось такое очень редко – он позволял мне почувствовать себя листом бумаги, на котором потерпевший кораблекрушение пишет свое последнее послание, прежде чем положить его в бутылку.

Как и следовало предположить, я мог видеть Вобана не каждый день и даже не каждую неделю. Он все время где-то разъезжал, то отправлялся в Париж, то куда-то еще. Можно сказать, что маркиз занимался моим образованием точно так же, как строительством большинства своих крепостей: давал общие указания, а затем просто проверял их выполнение.

Меня поселили на верхнем этаже одной из башен, куда вела винтовая лестница. Комната была небольшой, но светлой и чистой; в ней пахло лавандой. На следующее утро завтрак мне накрыли в кухне, такой огромной, что в ней мог бы поместиться весь мой барселонский дом. Поскольку вся прислуга занималась в этот час другими делами, я завтракал в углу в полном одиночестве и рассчитывал чуть позже увидеть Жанну. Но, как мне этого ни хотелось, вместо нее появился какой-то благообразный старичок, казавшийся чрезвычайно хрупким и сухощавым. Лицо его сияло улыбкой.

– Так это вы наш новый ученик?

Он представился мне Арманом Дюкруа.

– Вы уже освоились в Базоше? – спросил он и тут же сам ответил на свой вопрос: – Ну конечно же нет, какой я недогадливый, ведь он приехал только вчера. Не стоит беспокоиться, всему свое время.

Я еще не знал, что Арман всегда говорил так, словно размышляет вслух; казалось, его нисколько не смущает, что его мысли свободно изливаются, не прячась за светские условности.

– Славный парень, – продолжил он. – Стройный и жилистый, что твоя борзая. Вполне возможно, он далеко пойдет. Кто его знает… Но не стоит заранее строить иллюзий. Все в руках Mystère. Хотя, впрочем, этот тонкий нос выдает живой ум, а широкие плечи способны выдержать тяжелый груз. С сегодняшнего дня мы займемся укреплением его мышц и духа.

Мы направились в библиотеку. При виде стеллажей, на которых громоздилось множество томов, я замер, пораженный:

– Вот это да! Здесь не меньше пятидесяти книг! Неужели кто-нибудь мог все эти талмуды осилить?

Арман рассмеялся, усаживаясь на стул.

– Дорогой кандидат, – сказал мой наставник, – вам придется прочитать гораздо больше, прежде чем вы станете маганоном.

– Маганоном?

– Так называли в Древней Греции военных инженеров.

Тут Арман склонился над столом и начал что-то писать, явив перед моим взором свой великолепный, абсолютно лысый череп во всей его красе.

Голова его имела исключительно правильную сферическую форму. У большинства лысых кожа бывает покрыта пятнами и родинками, ее испещряют морщины, точно скорлупу грецкого ореха, а иногда сквозь нее просвечивает сеточка голубоватых или багровых вен. Арман являлся исключением из правил. Его кожа здорового розового цвета была натянута ровно, как на барабане. Остатки волос обрамляли лысину белоснежным венчиком, подобно лаврам победителя, потом плавно переходили в бакенбарды и, наконец, превращались в острую козлиную бородку. Все в его казавшейся тщедушной фигурке было насыщенным и плотным; кости, на первый взгляд казавшиеся хрупкими, на самом деле позволяли ему двигаться с проворством белки. Причиной его худобы являлись не старческие недуги, а какая-то необычная жизненная энергия. Мне ни единожды не довелось увидеть его в плохом настроении, и он не упускал ни малейшей возможности посмеяться. Но это внешнее добродушие не могло скрыть пристального взгляда его волчьих глаз, которые следили за тобой непрерывно – даже когда Арман стоял к тебе спиной.

Мой наставник написал несколько строк и, закончив работу, велел мне подойти поближе.

– Вот программа вашего обучения, – заявил он. – Прочитайте ее вслух, пожалуйста.

Листок я не сохранил, но в этом и нет никакой надобности, потому что я прекрасно помню его содержание:

6:30 – 7:00 Утренний туалет. Молитва в часовне. Завтрак.

7:00 – 8:00 Черчение.

8:00 – 9:00 Математика. Геометрия. Лимонный сок.

9:00–10:0 °Cферический зал.

10:00–12:00 Планировка военного лагеря. Топография.

12:00–12:30 Обед. Лимонный сок.

12:30–14:00 Полевая практика.

14:00–15:00 Подчиняться и командовать. Тактика и стратегия.

15:00–16:00 История. Физика.

16:00–17:00 Землемерие. Баллистика. Лимонный сок.

17:00–19:00 Минералогия. Полевая практика.

19:00–19:30 Ужин.

19:30–21:00 Архитектура.

21:00–23:00 Полевая практика. Молитва в часовне.

Так выглядел план моего обучения, хотя в действительности молитв от меня никто не требовал и ноги моей в часовне за два года так и не было.

– По воскресеньям вы будете свободны. Вы согласны с общими направлениями программы? – спросил меня Арман, не переставая улыбаться.

Что мне оставалось делать? Возражать я не стал.

– В таком случае все прекрасно, – поздравил он себя. – Итак, начнем. Пожалуйста, пойдите в соседний зал и принесите мне La nouvelle fortification Николауса Гольдмана^[8]. Да, а еще захватите с собой De Secretis Secretorum Вальтера де Милемете^[9].

Библиотека занимала также соседнюю комнату. Мне казалось невероятным, что в мире нашелся столь чудной человек, который накопил такую уйму покрытой буквами бумаги. Между комнатами не было двери, я прошел под аркой – и снова увидел Армана! Он стоял на самом верху лестницы и расставлял книги на полках: все та же безукоризненная лысина и козлиная бородка. Те же черные штаны, та же белая рубашка. Взгляд его встретился с моим: на меня смотрели те же самые серые волчьи глаза, а губы кривились в той же самой хитрой и любезной улыбке.

– Вам требуется моя помощь, молодой человек?

– Вы сами прекрасно знаете, зачем я пришел, – ответил я, не переставая удивляться. – Мне нужны De Secretis Secretorum Вальтера де Милемете и La nouvelle fortification Николауса Гольдмана.

Он спустился с лестницы и протянул мне книги.

– Как вам это удалось? – спросил я.

– С помощью каталога. Эта библиотека построена по принципу, именуемому «порядок».

По-прежнему ничего не понимая, я повернулся и сделал несколько шагов в обратном направлении, держа книги в руках. Стоило мне оказаться в первом зале, как передо мной снова возник Арман. Он, как и раньше, сидел за столом!

Тайна раскрылась, только когда к нам вышел из соседнего зала мой библиотекарь. Они были близнецами и походили друг на друга, как два береговых крабика. Даже морщины на их щеках время прочертило одинаково. Оба расхохотались. Позже я выяснил, что им безумно нравилось разыгрывать прислугу Базоша. Братья сводили бедняг с ума своими неисчислимыми шутками, возможными благодаря их невероятному сходству.

– Да вы похожи как две капли воды! – воскликнул я, не в силах сдержать волнение.

– Уверяю вас, что совсем скоро вы научитесь нас различать.

Но в эту минуту мне показалось, что единственная разница заключается в том, что одного звали Арман, а другого Зенон. А может быть, наоборот, потому что различить их я был не в состоянии. Первый велел мне сесть за стол, положил передо мной Милемете и Гольдмана и, приняв совершенно серьезный вид, приказал:

– Читайте. И если поймете хоть что-нибудь, скажите мне об этом.

Вот так указание… Они дали мне довольно много времени на чтение и не прерывали меня. Я решил приложить все усилия, чтобы разобраться в этих текстах, и начал с этого самого Милемете, потому что название показалось мне многообещающим. Раз уж речь шла о всяких там тайнах, я ожидал найти на страницах книги драконов, источники вечной жизни, хищные растения, способные поглотить целиком быка, и все в этом духе. Ничего подобного, страшная скучища. Мое внимание привлекли только картинки, на которых был изображен некий сосуд, похожий на римскую амфору, на четырехногой подставке. Из горлышка сосуда извергался огонь. Что же касается Гольдмана, в нем тоже интереснее всего были рисунки. Они показались мне каракулями выжившего из ума маньяка, который от нечего делать марает страницу за страницей, воспроизводя странные геометрические формы. Через некоторое время прозвучал вопрос:

– Et alors?^[10]

Я поднял взгляд от страниц. Врать, пожалуй, не стоило.

– Я не понимаю ни слова.

– Превосходно. Это и был ваш первый урок, – сказал Арман. – Теперь вы знаете, что ничего не знаете.

* * *

На следующий день братья Дюкруа тоже были ко мне милостивы и ограничились проверкой моих познаний, чтобы выяснить, с чего следовало начать наши занятия. Я думал о Жанне и потому выглядел, наверное, немного рассеянным.

– Вас что-то беспокоит? – спросил меня Зенон.

– Нет, вовсе нет, – ответил я, пробуждаясь от грез. – Просто я только что приехал и не совсем понимаю, каково мое положение в Базоше.

– Не может быть! – сказал Арман. – Неужели вас еще не представили всем обитателям замка?

Он самолично познакомил меня со всеми слугами маркиза. Надо заметить, что как Зенон, так и Арман были самим воплощением вежливости. В их обращении с прислугой не было и тени высокомерия, присущего обычно аристократам, когда им приходится иметь дело с плебеями. Разумеется, челядь прекрасно знала свое место, но братья-близнецы обращались со всеми столь сердечно, что разница в положении становилась незаметной.