Уснуть больше не получалось. Укол обезбаливающего, который я получила утром уже отпустил, послеоперационный шов горит огнём, радости нет вовсе, пусть и все мысли о моей девочке. Разве так я себе роды представляла? В моих мечтах это был лучший день в моей жизни. Я родила бы сама и сразу приложила ребенка к груди. А тут уже время обеда, а ребенка все не несут…

Её принесли, когда я уже отчаялась ждать, а на глазах закипали слезы. Медсестра с ребенком вошла, замерла сначала, а потом протянула туго запеленутого младенца мне.

– Это мне? – не поверила от неожиданности я.

– Тебе, тебе, – рассмеялась та.

Я робко приняла ребенка. Спит. Так тихо сопит, что почти не слышно и от этого немного жутко. Такое лицо маленькое…

– Так вот ты какая, моя дочка, – с восторгом прошептала я.

Положила её рядом с собой и принялась рассматривать. Маленькая! От того кажется, что ни на кого не похожа. Ни на меня, ни на папу своего… куколка. Игрушка. Только бесценная.

Дочка почувствовала мой взгляд и заерзала, будто пытаясь выбраться из пеленок, только силенок не хватало.

– В моем животе ты была куда бойчее! – улыбнулась нежно я.

Дочка обиделась – насупила почти невидные бровки, закряхтела, а потом тихонько заплакала. Я расстегнула выданный мне халат, приложила дочку к груди. О, она была умной! Сразу поняла, что делать нужно, втянула в рот сосок и зачмокала. Устала, уснула, потом проснулась и ещё пососала. Час, который нам дали пролетел слишком быстро, я не налюбовалась дочерью, не надышалась ею! А её пришли забирать.

– У меня молока нет вовсе, – испугалась я, отдавая её. – Она не будет голодной?

– От голода у нас не умрет, – ответили мне. – Пей больше жидкости. Роды у тебя были экстренные, организм не успел подготовиться. Да и бог с ним, придет молоко, главное ребенка спасли. Вечером ещё принесу ребенка, пока в реанимации будет.

Я кивнула, жадно глядя на ребенка в её руках – так хотелось себе обратно забрать. Женщина же повернулась к той брюнетке, что лежала без движения

– Ксения, – сказала она ей. – Ваш ребёнок стабилен, переводить в больницу будем только через неделю. Вы точно не хотите приложить его к груди?

– Не хочу, – ответила та, не повернувшись.

Тогда я её осудила. Заочно, не сказав не слова, а блондинка закатила глаза и годовой покачала.

Потянулось время тихого часа. Я подумывала, как бы сообщить близким о том, что родила, когда дверь палаты открылась и Кирилл вошёл. В шапочке медицинской, халате белом, бахилах. Халат ему шёл – да все ему идет, слишком красив. А я – с немытой головой, в казённом халате и с животом разрезанным.

– Привет, – сказал он улыбнувшись, словно не случилось ничего. – Дверь в квартире я поменял. Кот пытался сбежать, но я догнал его на третьем этаже. В вещах лазить не стал, все новое тебе купил. Вот.

И два огромных пакета у моей кровати поставил. У меня слезы навернулись. Я плохо помнила прошлую ночь, обрывками, но четко понимала – если бы не он, моей дочки могло бы не быть.

– Спасибо, – глухо сказала я. – Спасибо тебе…

– Да брось, – пожал плечами он. – Я видел малышку. Она прекрасна.

Тут плакать еще сильнее захотелось. Я ему скажу, твердо решила я. Так будет правильно. Только не сейчас, когда так любопытно глядит блондинка, потом, наедине.

– Телефон вот твой не нашёл.

– Под кроватью он, – улыбнулась я.

– Привезу, – кивнул Кирилл и вышел, я даже возразить на успела, неудобно ведь пользоваться его помощью.

Села в постели, вытащила тапочки, бросила на пол, ноги в них засунула – размер в размер. Помнит…

– Меня Дарья зовут, – вдруг улыбнулась блондинка, видимо решив, что я достойна общения с ней.

Глава 9. Кирилл

В квартире Полины без хозяйки я чувствовал себя вором. Главное, когда дверь ломал, нормально, а сейчас как-то не по себе. Но все равно, теперь, когда страх не мучает, когда и Полина и её дочь в больнице, осматриваюсь я с интересом. Квартира – почти пустая, от того кажется стерильной. Мебели крайне мало, ремонт кусками, ни одной люстры – лампочки висят с потолка. Зато кругом цветы. Какие-то торчат скучными зелёными палками, но зная Полину верю – так и было задумано. Какие-то вымахали буйной листвой под самый потолок. А другие – цветут. Здесь словно филиал сада, который она мне посадила.

Встретил меня кот. Я его уже ловил, когда меняли дверь, драпал он, несмотря на преклоненные года, весьма шустро, едва догнал. Теперь сидит копилочкой возле миски, морда лица весьма недовольная. Прошёлся по шкафам, снова чувствуя себя вором, нашёл корм, насыпал. Полез под кровать за телефоном. Тот заблокирован, но на экране уведомление – двадцать восемь пропущенных от мамы. Наверное, та её уже с полицией ищет.

Кот, нажравшись, залез на широкий подоконник, требовательно на меня уставился.

– Бывай, – попрощался я. – Не увидимся больше.

– Мау, – коротко ответил тот.

А потом лапкой толкнул стаканчик. На подоконнике этих стаканчиков десяток, и в каждом торчит какой-то маленький саженец. Я думал скинет на пол, а тот орёт и стаканчики по очереди трогает. Осторожно, чтобы не уронить.

– Полить? – догадался я. – Ну нет, я все испорчу.

Если бы кот мог, он бы закатил глаза, а так просто хвостом сердито дёрнул и отвернулся. Кот явно в меня не верил. А я подумал о том, что и так слишком влез в чужую жизнь. Мы с Полиной давно уже никто друг для друга, одна проведённая вместе ночь ничего не значит. Надо сворачивать лавку и возвращаться в свою жизнь, в которой нет не в меру умных котов, в которой не наши ломать двери спасая девиц, а девицы сами рядами выстраиваются, все, как на подбор.

А потом вспомнил свой сад. Он был, не побоюсь этого слова – волшебным. Полина любит цветы, а те отвечают ей взаимностью. А вдруг эти маленькие ростки завянут без полива? Ей будет очень больно. Я сходил на кухню, и осторожно, чтобы не утопить, полил саженцы водой из графина с фильтром. Все, на этом можно и закончить.

Уже в центре, поднимаясь наверх, встретит Ксению. Теперь, когда она не была в палате одна, часто выходила, сидела вот так на подоконнике, между пролётами лестницы и смотрела на улицу. Соседки мешали ей уходить в себя, особенно, как я понял, белобрысая.

– Ксения, – мягко начал я. – Вы должны быть сильнее. Вы нужны своему сыну.

Она со мной обычно не разговаривала. Короткое да или нет на прямые вопросы. А сейчас вдруг повернулась и прямо в глаза посмотрела.

– А я не могу, – сказала она. – Не могу быть сильной. Я не вывезу. Ни морально, ни финансово.

– Но я же помогаю вам… И ещё буду.

– Вы не сможете помогать мне всю жизнь, – горько ответила она и снова отвернулась.

Я поднялся наверх. Настроение окончательно испортилось, но что я мог сказать матери больного ребёнка? Мальчику надо до года минимум три операции провести, объяснил мне хирург. И не факт, что они будут успешными… Спайки между органами, смещенные в сторону желудок и лёгкие, и это – далеко не все.

Сразу стало страшно за девочку. Понёсся наверх скачками, почти влетел в палату. Малышка была на руках у Полины. Та кормила её грудью, но увидев меня покраснела, словно я ни разу её обнажённой не видел, прикрылась уголком пелёнки.

– Мама твоя звонила, – протянул Полине телефон. – Двадцать восемь раз.

– А она меня уже нашла, – улыбнулась она в ответ. – Правда тоже теперь в больнице лежит с давлением, но врач говорит что все будет хорошо.

Нужно было все же к ней ночью заехать, подумаешь побила бы ещё тапком… Но если честно, о ней, когда у меня практически на глазах бывшая родила ребёнка, я думал меньше всего.

– Сосёт? – не удержавшись спросил я.

Ребёнка из-за пелёнки мне толком не видно, спрятала. Да и не интересны мне дети. Просто это ребёнок Полины, и я можно сказать его спас.

– Сосет. Молока только нет совсем, но она не отчаивается.

– Как назовёшь?

– Понятия не имею. Я до последнего не знала, мальчик у меня будет или девочка…

Я пододвинул стул и сел рядом. Полина поправила халат и убрала пеленку – девочка спала. Я смотрю на них. Полина бледная, крови много потеряла. Волосы заплетены в спутанную косу, под глазами тени, на лице ни грамма косметики. Малышка – личико с кулачок. Отчего такими притягательными и важными мне кажутся? Нужно уже завязывать с этой ностальгией по прошлому. Оно ушло безвозвратно.

– Дай подержать, – попросил я неожиданно для самого себя, и телефон отложил в сторону.

– Да, конечно…

Протянула крошку мне. Та спит, ресницы во сне подрагивают. Интересно, в таком нежном возрасте уже снятся сны? Я оглянулся – блондинка явно прислушивалась к разговору, поэтому понизил голос почти до шепота.

– Полин… Если это Игнат, ты только скажи. Кто угодно, кто бы ни был. Я его с землёй сравняю, того, кто оставил тебя одну с ребёнком.

Мой телефон завибрировал. Алиса. И фотография стоит на звонке, она улыбается так радостно, сразу понятно – счастливая, и ничего плохого в её жизни не происходит.

– Она хорошая, – тихо сказала Полина. – Алиса…правда, хорошая. Отдай мне малышку, иди…

Спускаясь по лестнице я думал об отце девочки. Отсчитывал недели. Мог ли это быть я? Получалось, что мог. Только… Полина мне изменила. Растоптала моё сердце, тогда оно ещё что-то чувствовала, исковеркала мою жизнь. Но я все равно ей верил, несмотря ни на что. Она не стала бы лгать. Но к врачу, все же, подойти и узнать срок беременности, стоило.

Глава 10. Полина

Мама с Катькой звонили по очереди. Обе они требовали фотографий, а еще жаждали делиться своим опытом.

– Как назовёшь? – жадно спрашивали обе.

А я не знала! Смотрю на крошечное сморщенное личико у своей груди и понятия не имею, как назвать. Мама когда-то говорила, родишь и сразу поймёшь. Так вот, я не понимала.

– Через два дня меня выпишут и сразу к тебе, – обещала мама.

В палате у нас все так же было. Я потихоньку вникла в суть проблем нашего маленького социума. У Ксении родился больной ребёнок. О том, что он болен узнали на большом сроке. Сама Ксения с нами не разговаривала. Я понимала и принимала величину её горя, а вот Даша, нет. Стоило только Ксении выйти, как она пододвигала стул, садилась ближе и начинала осуждать. Я никого осуждать не хотела, я хотела просто тишины и наслаждаться своей маленькой дочкой.

Тем более у соседки ребёнок всегда рядом, а мою приносили только на час, и почти все время она спала. Глаза открывала совсем редко, сонно на меня смотрела и снова засыпала. Ни одну из этих минуток мне тратить не хотелось, а тут то мама звонит, то подруга, то вот Даша стремится общаться. А у меня счастье, дочка у меня! Хотелось просто молча лежать рядом и ею любоваться.

Когда в очередной раз позвонила мама дочки не было. Ксения спала, я не хотела ей мешать и вышла в коридор. Он большой и безукоризненно чистый, вдоль стен удобные мягкие лавки.

– Да мам? – взяла трубку я.

Она помолчала, помялась и только потом поздоровалась. Я сразу подумала – что-то неладное. Испугалась конечно, что со здоровьем у неё что-то серьёзное.

– В тот день, как ты родила, – наконец решилась она. – Кирилл ко мне приходил. Я прогнала его. Все думала сказать тебе, нет… Но ты девочка большая, сама уже мама. Решила, что не хочу все это в себе носить, мучает это меня.

– Всё хорошо, мам, – успокоила я. – Не накручивай себя, давление снова поднимется, а тебе скоро внучку нянчить.

– Каков наглец, – не унималась она. – Здесь в соседней палате Светка лежит, тётя Света, помнишь её наверное… Говорит, женится Кирилл скоро, уже к банкету там вовсю готовятся. И что неймётся ему, зачем пришёл?

У меня сердце сжалось. Вспомнила, как Алиса ему звонила. Отель ведь работает давно, не нужны ему услуги дизайнера, а они до сих пор общаются. Да и Алиса яркая такая, уверенная, не то, что я… В душ и то до сих пор никак не дойду, не представляю как помыться со свежим рубцом, ходить и то больно…

И не приходил ко мне больше. Как малышка родилась уже вторые сутки пошли. Когда на руках её держал, сердце от боли зашлось. Сказать или нет? До этого твёрдо была уверена, что нет, но он спас нас, он имеет право знать…