Крысёнок выжил, но мороз успел откусить от него заднюю левую лапку. Эрика назвала нового питомца Сильвер, за шкурку удивительной красоты и серые, как серебряные бусинки, глаза. Ну и конечно, за схожесть с известным пиратом^[20]! Но крысу не очень понравилось это имя, и в итоге он стал просто Пиратом. Девочка и крыс были неразлучны, и будь воля Эрики, она бы ходила с ним везде, даже на занятия (хотя отец не мог поклясться, что она не таскает своего питомца в школу).

Ма тоже не высказала никаких возражений. Единственный, кто невзлюбил Пирата, был Шкура, и он не оставлял попыток сцапать трёхлапого грызуна. Но в тот день, когда Пират дал отпор, вцепившись в нос Шкуре, кот оставил попытки прямых атак и стал вынашивать план мрачной кровавой подлой мести, которой лишь ещё суждено свершиться.

Пират окреп, подрос, перелинял и к марту превратился в… шикарного чёрного блестящего зверя с охряным животом. Столь необычный окрас оценил даже па. Хотя изумление отца и дочери было столь велико, что они надолго засели за книги, пытаясь найти объяснение, как такое возможно.

– Давай договоримся, обезьянка, – отец снял очки и устало потёр переносицу. – Если осенью Пират снова станет серебристым, значит, он столь необычная крыса, что меняет шубку по сезону.

Отец перевёл взгляд с дочери на острую мордочку зверька, важно восседающего на её плече, и столь внимательно глядящего на мужчину, что тому даже стало не по себе.

– А если он не перелиняет осенью. Значит, всё было лишь следствием стресса, а теперь, в любви и радости, он обрёл свой истинный вид.

– Хорошо, па, – улыбнулась Эрика. – Хорошо, что мы не стали звать его Сильвером. А то вот бы был конфуз.

– Воистину, – усмехнулся отец. – Опростоволосились бы перед всем крысиным сообществом.

Эрика радостно захлопнула справочник грызунов и наклонилась щекой к Пирату. Крыс зажмурился от удовольствия.

– Ты самый волшебный крыс на свете! – прошептала Эрика. – И если к Рождеству ты захочешь стать ядовито-зелёным, мы вовсе не против!

– Совершенно, – вернул очки на нос отец и погрузился в чтение, не оставляя попыток найти объяснение такой метаморфозе нового члена семьи.

Вынырнув из воспоминаний, Эрика оглядела комнату, выглянула в окно, чтобы удостовериться, что весь мир не смыт дождём окончательно, и плюхнулась на стул. Перед ней на столе лежал её лично выбранный подарок. Символ её почти-взрослости. Свобода выбора казалась ей вещью более разумной, и потому некая доля удивления (но пока ещё не разочарования) занозой засела где-то между лопаток, отчего хотелось повести плечами и прогнать гадкое тянущее чувство.

Всё, что она сейчас видела – пятно от какао. Клеймо её оплошности.

– Месть этого кота изощрённее дворцовых интриг! – фыркнула Эрика, обращаясь к Пирату.

Вылинявший луч усталого солнца пробился в прореху туч, прыгнул в окно, скользнул по книге и упал на пол, растворившись в сумраке. Эрика шумно выпустила воздух. Она попыталась оттереть пятно, но не вышло. Хоть весь переплёт и был покрыт выдержанными следами чтецов и пыли, но свежее пятно блестело как несмываемый след преступления в Кентервильском замке^[21]!

Однако мир по ту сторону окна был столь сыр и неприветлив, что не оставалось ничего иного, как сбежать в другой – под обложку. Эрика плюхнулась на кровать, дёрнула за хвост ночник и открыла книгу, по привычке убрав ляссе на последнюю страницу.

– Если ты окажешься сборником печального поэта, я вынесу тебя в книгообменник! – пригрозила Эрика, которая не питала страсти к поэзии, особенно печальной, разве только за исключением По.

Было хорошо за полдень, когда дождю наскучил Корвинград и, собрав свою серую мантию, он двинулся дальше. Но Эрика даже не заметила преображение за окном. Она находилась под впечатлением от прочитанного. Ей не сиделось на месте. Её душа жаждала срочно разделить пережитое с кем-то ещё, желательно, способным оценить всю грандиозность сюжета и формы. Девочка оббежала весь дом. Напрасно! Па опять исчез. Комната ма была тише гробниц фараонов. А Эрику распирал книжный зуд! В ней было так много истории, что её срочно нужно было выплеснуть, иначе разорвёт!

Она посмотрела на Пирата.

– Прости, – извинилась Эрика. – Но мне нужен кто-то из высших приматов одного со мной вида!

Эрика сжала кулаки, смерила комнату шагами три раза и, хлопнув дверью, сбежала по лестнице вниз. В такие минуты ей страсть как не хватало смартфона и интернета!

Нет, её родители не были из тех, что уезжают в леса, отказываясь от благ цивилизации. Не амиши^[22], не луддиты^[23], не технофобы^[24]. Эрика знала эти слова, потому что прочла их определения в словаре, после того как кто-то в школе бросил ими ей в спину. Слова-камни, которые ранят сильнее гранита. И пусть многим взрослым кажется, что в десять лет дети мало чем отличаются от глупых младенцев, всё обстоит куда серьёзнее. Десять лет – это очень много. Особенно, если ты успел к этому возрасту прочитать сотни книг и значишься в вершине табелей успеваемости. Пусть и не глубоко одарённый, но точно умеренно.^[25]

Да, в их доме не было компьютера и телевизора, может, и ещё чего-то не было, о чём Эрика пока не знала. Но родители никогда не запрещали ей пользоваться древним, как динозавр, телефоном, чей костяной диск трещал при каждом повороте. И проигрыватель пластинок был потрясающий. Всё детство Эрика танцевала под музыку, струящуюся из него, и заворожённо, до тошноты, смотрела, как крутится чёрный блинчик винила. А ещё она стучала буквы на Ремингтоне^[26], отбивала на телеграфе секретные послания азбукой Морзе и бродила с компасом в руке по карте в погоне за сокровищами, которую устраивал па…

Ещё год назад все эти древности вызывали у Эрики восторг, весь дом выглядел как логово волшебника и склад магических артефактов. Но теперь, иногда, ей становилось немного стыдно. И потом стыдно за свой стыд. Она не могла объяснить эти новые ощущения, но порою ей страсть как хотелось, чтобы её семья и дом были более обычными и, может даже, умеренно скучными.

Эрика дождалась, когда гудки сменились слегка потрескивающим голосом подруги. Мишель Арно с напускным французским акцентом произнесла:

– Salut^[27]! Слушаю.

– Как насчёт погулять?

– И тебе привет, Рика! – раздалось на том конце провода. – Ты опять хочешь обсудить книгу?

– Как ты догадалась? – сконфузилась Эрика.

– Звонки – не твоя фишка, mon chérie^[28]. – Мишель усмехнулась. – Выкладывай!

– Миша, ты не поверишь! – взволнованно Эрика вцепилась в трубку так, что пальцы побелели. – Она просто великолепна!

– Словно могло быть иначе, – наигранно-устало проговорила Мишель, и Эрика явственно представила, как подруга закатила глаза.

– Ты не понимаешь, Миша! Эта книга действительно потрясающая! Давай встретимся!

Эта книга действительно была потрясающей. Мишель с сомнением открыла случайную страницу, пробежалась взглядом, перевернула, прочла и зашлась краской. Маленькая Арно стала похожа на помидор! Её глаза пожирали строчки, щеки пылали, а губы округлялись, пока брови ползли на лоб. Мишель с силой и явно против желания захлопнула книгу и вернула Эрике.

– Какая мерзость, Рика! – выдавила Мишель, но Эрика видела, что слова явно противоречат истинным чувствам подруги.

Они встретились в небольшом парке, недалеко от книжного логова Эрики. Из своего же особняка маленькая Арно приехала на чёрной глянцевой машине с личным водителем. Дождь весь вылился и теперь блестел осколками заходящего солнца, покрывая как сусальное золото тёмные камни мостовой.

– Мерзость? – переспросила Эрика. – Эта самая увлекательная книга из всех прочитанных мною! Я никогда не читала так быстро! Я буквально проглотила её! Понимаешь, не могла оторваться! Глянь там, где закладка – этой мой любимый момент!

Лицо Мишель вытянулось, эмоции заходили волнами, то омывая его удивлением, то искривляя рот в гримасе ужаса, то сверкая в глазах каким-то непонятным блеском на грани испуга и любопытства.

– И много ты таких прочла книг? – подруга прищурилась и сложила руки на груди.

– Таких – ни одной! Но похожих – не мало, – пожала плечами Эрика, пытаясь припомнить точно. – Может, семь.

Глаза Мишель вспыхнули, девочка вскинула голову, отчего золотые локоны сверкнули на солнце, а бессчётное множество страз на пронзительно розовой шапке засияли как пыльца фей.

– Семь… – выдохнула Мишель. – Я не могу в это поверить! Семь!

И она всплеснула руками.

– И чем тебе они нравятся? – Мишель вновь залилась краской. – Там ведь… Оно ведь…

– Увлекательно! – Эрика обрадовалась, что наконец-то выпал случай поделиться с подругой. – Я думала, меня разорвёт от эмоций. И это после одной главы! А потом! Всё происходило так быстро, столько страсти, но автор не упустил ни одной детали! Я словно сама была там! Вот смотри.

Эрика открыла книгу, нашла особо запавшую в душу иллюстрацию и повернула к подруге.

– Да уж… – скривилась Мишель, отстраняя от себя книгу. – Рика, ты моя подруга, мизинчиковая сестра, и я приму тебя любой! Но мне всё равно кажется, это, – Мишель кивнула на книгу. – То, как и что там написано. Как нарисовано. Это всё ужасно мерзко и годится только для грязных мальчишек!

– Ничего мерзкого, всё просто замечательно! Ну, может чуть больше реализма, чем в детских книгах. Но лично мне это как раз и нравится. Я обожаю такие истории. Ты посмотри, какие иллюстрации – шедевр! – заключила Эрика, взглянув на книгу.

Мишель следила за ней, всё сильнее округляя глаза. Но вот та толика французской крови, что омывала её сердце, вскипела, чувства выплеснулись наружу:

– Шедевр? И это ты называешь шедевром?! Tu n’es pas mon ami! Pervers^[29]!

– Что это значит? – Эрика в отличие от Мишель не была сильна в языке поэзии и любви.

– Значит… значит… ты тоже извращенка!

Изумлённая Эрика смотрела, как подруга резко развернулась и пошла прочь. Хлопнула дверца и автомобиль сорвался с места.

Эрика нахмурилась, покрутила в руках книгу, открыла и пробежала глазами по строчкам: перед ней предстало золотое от заката море, мёртвый штиль, обрушившийся на команду «Ласточки» и мираж острова, где в пещере рогатого демона в конце опасного лабиринта ждали сокровища. Она ощутила кожей и палящий зной солнца, уловила солёный запах океана и услышала крик одинокой чайки…

– Может, и так, – пожала плечами Эрика и решила, что, вернувшись, обязательно спросит у отца, что это означает.

Пират вынырнул из сумки и вскарабкался на плечо Эрике. Он не любил показываться Мишель, ведь та каждый раз пронзительно взвизгивала и пугала зверька.

– Ты тоже считаешь пиратов мерзкими? – обратилась девочка к пушистому комочку.

Эрика пошарила в кармане, достала кусочек печенья и протянула зверьку. Крыс не отказался. Он не знал, кто такие пираты, в честь которых назван, но обожал Эрику и печенье.

Отец, как обычно, сидел в кабинете, зарывшись в работу. Эрика сняла с кресла стопки книг, аккуратно переложила на уже выстроенные башни томиков, и уселась, поёрзав по вытертой обшивке. Пират высунул нос из-за пазухи и зашевелил усами.

– Крысы метят свой путь через каждый шаг, – не отрывая взгляда от книги, проговорил отец. – Пусть твой друг ползает только по тебе или вовсе не заходит в мой кабинет. – Тут мужчина вспомнил запрет и добавил: – И это только сегодня. В честь праздника.

Эрика подумала, что если отец прав, то крыс поступает крайне не по-дружески, и осторожно обнюхала себя. Запах ванили и шоколада перебивал все прочие, и Эрику это более чем устраивало.

– Па-ап, – протянула девочка. – Что такое «извращенка»?

Отец замер и посмотрел на дочь. Очки сползли на кончик носа, и он воспользовался этим, чтобы прикрыть удивление и оттянуть ответ.

– Могу ли я спросить, отчего это тебя тревожит?

– Мишель сказала, что если мне нравится книга, то я извращенка.

– Как понимаю, это была какая-то определённая книга? – уточнил отец.