Казалось, прошла целая вечность, прежде чем издалека донёсся оклик, заставивший их поднять глаза. Один из криминалистов подзывал их жестом. Хёрдюр немедленно сорвался с места, а Эльма застучала по стеклу с пассажирской стороны. Её даже слегка передёрнуло, когда она увидела, как жутко выглядит Сайвар. Его по-прежнему бледное, как полотно, лицо теперь ещё приобрело и какой-то землистый оттенок. Глядя на Эльму воспалёнными глазами из-под красных, опухших век и пытаясь унять дрожь, он всё же выбрался из машины и изобразил подобие улыбки.

– Дать тебе шарф? – спросила она, хотя и сама вся продрогла.

– Да нет, я…

– Конечно дать. – Она сняла с себя шарф и обмотала им шею Сайвара, стараясь, чтобы он не заметил, как она затрепетала, словно осиновый лист, стоило только ветру коснуться ледяными пальцами её собственной открытой шеи. – А тебе идёт.

– Спасибо. – Его попытка улыбнуться снова провалилась.

– Потерпи ещё чуток и скоро опять сможешь оказаться в своей тёплой постельке. – Эльма слегка подтолкнула его локтем в бок, и они двинулись вперёд.

– Думаешь?

– Честно говоря, нет, – усмехнулась Эльма. – Возможно, нам придётся прокатиться в участок. Но по дороге домой я остановлюсь на заправке, и ты сможешь купить себе что-нибудь жареное и вредное.

– Ой, молчи.

– А что, всё так плохо?

Обычно Сайвар не отказывался от такой еды – Эльма не раз была свидетелем того, как он уплетал пару-тройку хот-догов с сыром и картошкой фри, а на десерт поглощал упаковку чипсов, но так и не наедался.

– Я больше никогда не буду пить, – простонал Сайвар.

– Обнаружено удостоверение личности, – сообщил Хёрдюр, когда подошли Эльма с Сайваром. Стоявший рядом криминалист передал прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором находился изрядно отсыревший в промозглой пещере документ. Хотя шрифт потускнел, имя читалось достаточно чётко: Марианна Торсдоттир.

– Сколько времени прошло с её исчезновения? – спросил криминалист.

– Она пропала в начале мая. То есть больше семи месяцев, – ответил Хёрдюр.

– Ну, учитывая обстоятельства, мне кажется, что тело довольно неплохо сохранилось, – заметил мужчина. – Особенно те его части, что были под одеждой, – а значит, практически все, кроме головы и кистей рук. На черепе ещё кое-где сохранились участки мягкой ткани – например, на затылке и на шее. Мы их осмотрели и почти уверены, что в черепе имеется трещина, так что без патологоанатома не обойтись. Будет вскрытие, я полагаю?

– Безусловно, – кивнул Хёрдюр. – Возможно ли, что трещина в черепе образовалась в результате падения?

Криминалист поморщился:

– Вряд ли. Вы же видели, какой в пещере угол наклона. К тому месту, где лежит тело, нужно чуть ли не подползать. Мне представляется, что рана – результат иного воздействия.

Хёрдюр призадумался, а потом изрёк:

– Ну да. Придётся вызывать патологоанатома.

От Эльмы не укрылось разочарование Сайвара. Вызов патологоанатома из Рейкьявика означал два дополнительных часа ожидания на этом холоде.

Мгла подкралась с запада и с поразительной быстротой заволокла небо до самого горизонта, где садилось солнце. Они наблюдали за работой криминалистов практически целый день. К тому времени как прибыл патологоанатом, сгустились сумерки. По факту ему потребовалось не более часа, чтобы оценить ситуацию и сделать забор образцов ткани, после чего тело отправили в Рейкьявик, где на следующий день должно было быть проведено вскрытие.

И патологоанатом, и криминалисты придерживались того мнения, что повреждения на черепе Марианны не являются результатом падения. Помимо прочего, на передней стороне её майки имелось большое, тёмное пятно – возможно, это была кровь. Труп разложился настолько, что полной уверенности быть не могло, но многое указывало на смерть при подозрительных обстоятельствах. В любом случае им показалось странным, что останки Марианны не были помещены в полиэтиленовый мешок или хотя бы накрыты какой-нибудь простынёй. На худой конец, почему его не спрятали за грудой камней? Тот, кто бросил труп в пещере, явно не сомневался, что там его никто не найдёт.

На исходе дня, который показался им вечностью, Хёрдюр, Эльма и Сайвар отправились в полицейский участок Акранеса, чтобы обсудить дальнейшие шаги. Эльма сидела в совещательной комнате, потягивая четвёртый стакан кофе и выуживая остатки печенья из упаковки, которая на момент их приезда в участок лежала на столе целёхонькой. Сидевший напротив Сайвар, отчаянно зевая, отодвинул от себя лэптоп. Щёки у него слегка порозовели, хотя за весь день он не притрагивался ни к чему питательному, кроме газировки. Бросив взгляд на наручные часы, он посмотрел на Эльму. Почувствовав, что Сайвар на неё смотрит, она оторвала глаза от столешницы.

– Что? – В жёлтом свете потолочного плафона её тоже стало клонить в сон, и она подавила зевок, прикрывая рот рукой.

– Нам не стóит поговорить с дочерью Марианны?

– Я возьму это на себя, – ответила Эльма.

Девочку звали Хекла. Когда её мать исчезла, её взяли в свой дом супруги Сайюнн и Фаннар. Они же занимались воспитанием девочки, когда та была помладше, а в дальнейшем принимали её у себя по субботам и воскресеньям дважды в месяц. Эльме не было доподлинно известно, в связи с чем девочка оказалась на их попечении, однако она была в курсе того, что условия, в которых Марианна растила дочь, оставляли желать лучшего. Сайюнн и Фаннар оказывали всю необходимую помощь во время наиболее активных поисков Марианны весной и выразили готовность к тому, чтобы Хекла проживала у них на постоянной основе.

– Есть ли кто-либо ещё, с кем нам следует связаться? – поинтересовался Сайвар.

– Отец Марианны живёт в Рейкьявике, – вспомнила Эльма. – Однако, если не ошибаюсь, её брат и мать умерли. Других близких родственников у неё не имеется.

Эльма потянулась вниз, чтобы погладить сидевшую у её ног Бирту. Собака Сайвара неизменно предпочитала располагаться поближе к ней, а не к своему хозяину, когда тот приводил её с собой на работу. А происходило это чуть ли не каждый день, с тех пор как Сайвар расстался с девушкой, закончив семилетние отношения. У него не хватало духа оставлять собаку дома в полном одиночестве, так что в полицейском участке её теперь воспринимали чуть ли не обязательной частью обстановки. Бывшая девушка Сайвара уже обзавелась новым бойфрендом, и теперь они ожидали первенца. Сайвар говорил, что рад за них, но у Эльмы имелись определённые сомнения насчёт искренности этих слов. Он был явно не особо доволен и выбором Бирты, которая благоволила Эльме, а не собственному хозяину, хотя и старался воспринимать это обстоятельство с юмором. Эльма замечала, как Сайвар задумчиво глядит на растянувшуюся у её ног собаку, словно посылая ей флюиды с призывом подойти к нему. Бирта, однако, не спешила подчиняться его безмолвному приказу, как и всем остальным командам, которые Сайвар давал ей в присутствии Эльмы, а лишь переводила вопросительный взгляд на последнюю и ждала сигнала с её стороны.

– Я позвоню её отцу, – проговорил Сайвар, не отводя глаз от Бирты.

– Давай, – ответила Эльма, поднимаясь. Бирта тут же вскочила на лапы и засеменила следом за ней в кабинет, где снова разлеглась у её ног.

На бумаге супруги Сайюнн и Фаннар выглядели вполне добропорядочными людьми. Она работала стоматологом, он – инженером. Проживала пара в новой части Акранеса, в доме, напоминавшем тёмно-серую коробку с бетонной террасой. Кроме Хеклы, в семье воспитывался мальчик, которого они сначала взяли на попечение, а в дальнейшем усыновили. Бергюр – так его звали – только что пошёл в первый класс. Когда Эльма впервые встретилась с Сайюнн, та без обиняков рассказала ей, что решение об усыновлении было продиктовано неоднократными безуспешными попытками выносить собственного ребёнка. Не каждый готов стать родителем чужих по крови детей, однако казалось, что Сайюнн и Фаннар любят Бергюра и Хеклу не меньше, чем любили бы своих биологических сына и дочь. Супруги вышли навстречу Эльме с Сайваром и провели их в дом, увешанный фотографиями и рисунками, сюжет которых было непросто расшифровать, поскольку они представляли собой абстрактный набор цветовых пятен. В углах этих полотен красовались написанные неровными буквами имена «Хекла» и «Бергюр».

Хекла сидела у кухонного стола, заваленного учебниками. Чёрная толстовка была ей явно велика, тёмные волосы были собраны в высокий хвост. Когда они вошли, девочка подняла взгляд и вынула из уха беспроводной наушник.

Эльма улыбнулась, и Хекла предприняла несмелую попытку улыбнуться в ответ.

– Может, нам присесть в гостиной? – предложила Сайюнн, указывая вправо. Она пропустила полицейских вперёд, подождала Хеклу и, положив руку на плечо девочки, последовала с ней в комнату. Рядом с Сайюнн, которая на несколько сантиметров превосходила ростом своего мужа, Хекла выглядела чуть ли не Дюймовочкой – для своего возраста она была довольно миниатюрной. Даже не слишком высокой Эльме с её среднестатистическими ста шестьюдесятью восьми сантиметрами девочка была ростом по плечо.

– Сегодня днём… – начала Эльма, когда они уселись. Она наблюдала, как по ходу её рассказа об обнаружении трупа меняется выражение на их лицах. В подробности она не вдавалась, говорила кратко и по делу. Сама Эльма в тот момент старалась не думать об останках, которые давно потеряли сходство с человеком, которым некогда были.

– В лавовом поле у Грауброка? – переспросил сидевший на самом краешке дивана Фаннар. Откуда-то доносились звуки работающего телевизора: писклявые голоса мультипликационных персонажей. – Ничего не понимаю. Как она там оказалась? Она что, сама туда поехала?

– Мы приложим все усилия, чтобы это выяснить, – заверила Эльма. – Останки Марианны будут отправлены патологоанатому, который завтра проведёт более тщательный осмотр и, возможно, точнее установит причину смерти.

– Причину смерти? Но вы же говорили, что она… – Сайюнн бросила взгляд на сидевшую рядом Хеклу и, понизив голос, продолжила: – …что она исчезла по доброй воле.

Нельзя сказать, что эти слова произвели какой-то особый эффект на девочку, хотя, с другой стороны, она была наверняка осведомлена обо всех теориях насчёт исчезновения своей матери, и у неё было достаточно времени, чтобы их обдумать. Понять, что за мысли роются у неё в голове при этих новостях, было невозможно. Она глядела на полицейских своими большими глазами без каких бы то ни было эмоций, и только уголки её рта немного опустились.

– Тогда мы так и считали, – вступил в разговор Сайвар. – Тело обнаружено не было, так что и утверждать что-либо было нельзя. Это являлось одним из наших предположений.

Сайюнн притянула к себе Хеклу, и девочка положила голову ей на плечо. Её взгляд переместился с гостей на стеклянную вазу, стоявшую на журнальном столике.

– Мы с вами свяжемся, как только появится новая информация, – пообещала Эльма.

– Безусловно, расследование будет возобновлено, – добавил Сайвар. – В связи с этим хотелось бы узнать, не вспомнили ли вы чего-нибудь, – может, что-то, о чём вы не упоминали весной и что могло бы быть важным? Нас интересуют любые детали.

– Я даже… даже не знаю, – Сайюнн посмотрела на мужа. – Тебе ничего в голову не приходит, Фаннар?

Тот лишь покачал головой.

– Хекла, – обратилась к девочке Эльма, – в последний раз ты виделась с мамой вечером в четверг, третьего мая, верно? Тебе тогда что-нибудь показалось необычным? Не помнишь?

Хекла покачала головой:

– Она была такой, как всегда.

– А в предыдущие дни? Тебя в поведении мамы ничего не насторожило?

– Не знаю. – Девочка переместила внимание на свои выкрашенные в чёрный цвет ногти и принялась соскребать с них лак. – Ну, она была радостная такая. Думаю, что из-за того… человека. Она постоянно болтала по телефону.

То же самое Хекла говорила и весной. Исследуя лэптоп Марианны, полиция обнаружила бессчётное количество сообщений между ней и мужчиной, с которым она планировала встретиться. Большинство сообщений посылалось через соцсети, доступ к которым получила полиция.