– Песнь единорога, – сказал Кейджиген. – Есть такая штука… относительно недавно её синтезировали люди, Адепты культа Луны и единорога. Наши, в общем, сатанисты… У них был артефакт, которому они поклонялись. Они нашли… вернее, не нашли, там была целая история: демоны безумия под руководством Асмодея выкрали лучезарный горн, когда Михаил пребывал на Земле. Там тоже всё было подстроено, ну да ладно… но, как всегда, всё пошло не по плану, – Кейджиген вздохнул, переводя дух, и продолжил: – Судьбу горна пришлось решать бесу, он сглупил и отдал его в свою секту, людям. Адепты решили, что это рог единорога – по форме немного напоминает. И стали его изучать. Там был один учёный среди них, глава лаборатории очень навороченной, и они смогли считать с артефакта часть божественной музыки. Конечно, ангелы потом всё быстро разрулили, вернули горн на место, всех, кого надо, наказали. Но, возможно, у сектантов остались какие-то аудиофайлы. Секта до сих пор жива. Я думаю, что только благодаря им.

– А что за музыка? Она творит чудеса? Это наподобие молитвы Йалы, которая сработала тогда на поле?

Конечно, они пробовали с Йалой потом повторить то же самое, но после почему-то, к сожалению, уже не выходило.

– Теоретически… исходя из свойств горна, она может усиливать эмоции, вдохновлять, очищать разум, придавать сил. Уж насколько, я не знаю… сам с этим не сталкивался. Но, похоже, Серафину это бы не помешало, как думаешь?

– Думаю, что да. Что это всё не просто так. Нам нужны эти файлы.

– Давай посмотрим… – Кейджиген включил компьютер. – У них есть сайт…

Листая страничку, он радостно воскликнул:

– О! Этого я знаю! Филипп Бернар… Он мне должен как раз! И к тому же частично в курсе, кто я, отлично! Да, он ещё и не последний человек в секте… Шикарно! Мы в шоколаде! Дай, пожалуйста, телефон.

Реана взяла с кровати смартфон и отдала Кейджигену. Тот долго не мог найти номер, шептал какие-то ругательства, но наконец пошли гудки вызова, и на другом конце ответил встревоженный голос. Кейджиген говорил с собеседником на чистом французском языке. Реана учила когда-то французский в школе, в начальных классах, но не поняла ни слова из их разговора, кроме приветствия и прощания.

– Что, что он сказал? – спросила Реана, когда Кейджиген положил трубку.

– Он приедет через несколько часов, и мы поговорим с ним.

– Он привезёт записи?

– Нет… у нас так не делают… я понимаю, мы теряем время, но об этом не говорят по телефону. Он бы не согласился.

– Хорошо, тебе виднее… – ответила Реана. – Как думаешь, у наших всё нормально?

– Да… уже летят, наверное… – небрежно ответил Кейджиген, открывая бутылку с водой, чтобы запить очередную болеутоляющую таблетку.

Йала и Дамиэль бежали по коридору.

Томми свернул не туда, и они лишний час крутились по автострадам, чтобы добраться до аэропорта. Томми краснел, потел и умолял их не рассказывать об этом боссу, а Йала всё время успокаивала его, напоминая следить за дорогой. Наконец, они прибыли на место.

– Хорошо ещё, что у нас нет багажа! – на бегу бодрилась она.

Ей пришлось взять ситуацию в свои руки. Дамиэль абсолютно не ориентировался в аэропорту и не понимал, что делать, куда идти. Продираясь сквозь толпу людей, Йала вывела их в нужном направлении, и они выскочили к паспортному контролю.

Всё прошло гладко. Таможенник с отрешённым лицом делал свою работу и не задавал вопросов. Дамиэль стоял, грустно опустив глаза. Йала поправила ему пиджак – теперь оба, подготовившись для поездки в жаркую страну, были в светлых одеждах.

– Повезло, почти без очередей! Успели! – радовалась девушка.

До посадки оставалось пять минут.

– Йала, почему я чувствую себя обманщиком? – спросил вдруг Дамиэль. – Я ведь не Дэмиан Смит. Мне так нехорошо оттого, что мы обманули этого замечательного человека, – он кивнул в сторону будки паспортного контроля. – Я чувствую себя преступником. Понимаю, что иначе нельзя и что этим мы никому не навредим, но почему на душе так тяжело?

Йала удивилась:

– Эй, ну ты чего, всё хорошо! У нас действительно не было ни паспортов, ни регистрации, ни других документов! Но мы же не преступники! Даже и сравнивать нельзя! Считай, что это действительно наши паспорта, имена и фамилии, по которым нас тут просто временно зарегистрировали, пока мы в мире людей. – Она взяла его за руки. – Посмотри на себя, ты же герой, а не преступник! У нас важная миссия. Наиважнейшая, я бы сказала. Даже не смей думать, что ты в чём-то поступаешь плохо или недостойно. Это просто невозможно!

Наконец-то Дамиэль улыбнулся.

– Спасибо, Йала. Да, всё так, наверное, ты права… пойдём?

Объявили посадку, и люди стали проходить к самолёту.

Кейджиген не мелочился. Бизнес-класс – не хухры-мухры. С таким комфортом Йала ещё никогда не летала: в просторных личных кабинах кресло при желании раскладывалось до такого состояния, что превращалось в кровать. Еда – как в лучшем ресторане, на заказ.

Дамиэль же вообще впервые летел на самолёте. Он сел у окна и долго смотрел на облака.

– Отсюда они другие… – задумчиво сказал он. – Какие-то холодные, одинокие, сами по себе. Я когда летал, они более приветливыми казались, более тёплыми и податливыми…

Йала не совсем поняла, что он хотел сказать. Ей не представлялась возможность парить над Землёй, и о качестве облаков ей судить было сложно. Вскоре им принесли еду, напитки, кучу газет и журналов, чтобы скоротать время в полёте, и через несколько часов они вышли из дверей аэропорта навстречу городу Каиру, и их обдало горячим воздухом Египта.

Глава 29. Сектанты

Ровно в три часа дня в кабинете раздался звонок.

– Да, Макс, пропусти, я жду его, – ответил Кейджиген.

Он позвал Реану, и когда та вошла, усадил её в кресло, сам же развалился на золочёном стуле за столом.

Он снова переоделся в классический чёрный костюм с фиолетовым галстуком и надел на пальцы несколько перстней с какими-то знаками, рунами и изображениями диковинных тварей. Реана не стала расспрашивать, что они значат, и так было понятно – на человека надо произвести правильное впечатление. Шторы были прикрыты, приглушённый свет падал в комнату, добавляя атмосферы таинственности убранству кабинета в красных, чёрных и золотых тонах. И эта пугающая статуэтка.

Что ж, Филипп, мы ждём.

Робко постучав, в дверь вошёл человек лет сорока в коричневом замшевом пиджаке и джинсах. Реана быстро оглядела его: небольшого роста, бледное лицо, умные глаза, хитро смотрящие из-под густых бровей.

Он встал перед столом Кейджигена по стойке смирно и, прокашлявшись, начал, видимо, заготовленную заранее речь на французском языке:

– Господин Оксенхорн, я вам очень благодарен за вашу помощь, если бы не вы, я бы пропал… Я всё помню, у меня всё под контролем, я стараюсь как могу, к назначенному сроку у меня всё будет готово. А может, даже раньше. Я гарантирую вам…

– Филипп, подожди, – прервал его Кейджиген и перешёл с французского на английский. – Мы будем разговаривать на английском, чтобы леди тоже нас понимала. Она должна слышать, о чём мы будем говорить, – и указал глазами на кресло, где сидела Реана.

Филипп испуганно обернулся, он не ожидал, что в кабинете есть кто-то ещё.

– Здрасьте, – сказал он смущённо. – Простите, пожалуйста, я не заметил…

– Здравствуйте, – ответила Реана. – Ничего страшного, продолжайте, я не буду вам мешать.

– Дорогой мой Филипп, – начал Кейджиген. – Я попросил тебя приехать, потому что у меня к тебе просьба и предложение.

– Да, сэр, я слушаю…

– Я знаю, что ты являешься одним из магистров братства луны и единорога. Я знаю, кому вы поклоняетесь, и лично мне не было до этого никакого дела, если бы не определённые обстоятельства. Что ты знаешь про Песнь единорога?

– Я… да, мы… мы веруем в демона луны, который принёс первым адептам волшебный рог единорога. Это записано в нашей магической книге. Я-то сам пришёл в секту позже… Демон луны был сыном самого Сатаны, он дал нам надежду, дал нам веру… но потом рог исчез. Осталась только одна Песнь. Одна запись, сделанная гениальным учёным, Альфредом Нейманом. Он, к сожалению, давно уже умер. Мы пытались её копировать, но копии не имеют той силы, что оригинал. Эта единственная запись – всё, что у нас есть. На наших собраниях раз в месяц мы включаем её для всех адептов братства, славим лунного демона, его учение о Сатане и его дар.

– А что даёт вам эта Песнь? – спросила Реана.

– Песнь, о! Это нельзя описать словами! Ты будто перерождаешься! Ты полон сил! Полон идей! Вдохновения! Весь мир, вся жизнь становится более яркой, сочной! Вы не подумайте! Мы никакие наркотики не принимаем! Это магия! Это потусторонние силы! Это дар!

– Хорошо, Филипп, мы верим тебе, – ответил ему Кейджиген. – Ты знаешь, кто я?

Филипп немного опешил от такого вопроса:

– Вы, вы господин Оксенхорн, владелец казино, мой, если позволите, благородный друг и покровитель…

– А ещё кто?! – вдруг резко крикнул Кейджиген, Реана даже вздрогнула.

Филипп затрясся:

– Говорят, сэр, я не хочу вас обидеть, собственно говоря, я так и познакомился с вами, через знакомых, практикующих чёрную магию… говорят, вы сам Дьявол…

– Пф… Дилетанты… – расстроенно выдохнул Кейджиген и откинулся на стуле. – Дьяволу тут делать нечего, у него есть заботы поважнее. Ладно… Филипп, я предлагаю тебе сделку. Ты принесёшь мне оригинальную Песнь единорога, а я закрою твой долг. И буду очень благодарен тебе. Я. Ты понимаешь, что это будет значить для твоей секты и тебя лично?

– Сэр, я, я понимаю и благодарю вас за доверие и за столь щедрое предложение. – Было видно, что Филипп нервничал, видимо, он боялся – как Кейджигена, так и проблем с братством. Вопрос, кого он боялся больше.

– Мне надо позвонить, вы разрешите? Песнь хранят другие магистры…

– Хорошо, звони! Филипп, и реши этот вопрос, ты меня понял? – Кейджиген сделал строгое лицо, и Филипп пулей вылетел за дверь.

– Ждём… – кратко бросил Кейджиген и отпил воды из бутылки, стоящей на столе.

Реана кивнула, но промолчала. Она боялась, что через приоткрытую дверь всё будет слышно, и не стала ничего говорить.

Через несколько минут Филипп снова заглянул.

– Господин Оксенхорн, можно? – спросил он.

– Да, заходи. Ну что там?

– Я… мы… я сказал магистрам, что, мол, нужна Песнь на выезд, что наш Сатана вернулся и зовёт нас к себе. Все очень воодушевились, очень! Но они хотят увидеть что-то магическое взамен. Я не могу их обмануть, господин Оксенхорн, что мне им сказать? Песнь сейчас в Париже, путь неблизкий…

Кейджиген опёрся вытянутыми руками о стол, выдохнул и исподлобья посмотрел на Филиппа:

– Скажи им, пусть срочно везут сюда Песнь – моё слово, будет им магия. Если поторопятся. А теперь иди. Держи меня в курсе.

– Хорошо! Спасибо! Спасибо, сэр, хорошего вам вечера, до свидания! – Филипп облегчённо вздохнул, раскланялся и убежал.

Наконец-то можно было говорить на родном языке. Реана спросила Кейджигена:

– Ты и на французском без акцента говоришь, и на английском… Сколько же языков ты знаешь?

– Все! – ответил Кейджиген, развязывая галстук и расстёгивая пиджак.

– Как все?

– Удобно, правда?

– Очень! А Дамиэль?

– Да, думаю, Дамиэль тоже.

– Обалдеть… А я вот английский в школе осилила еле-еле, а французский так и не смогла…

Тут зазвонил сотовый. Это снова был Филипп, он сказал, что магистры выехали и прибудут примерно к полуночи. Он встретит их и приведёт в «Гранд Парадайз». Оставалось только ждать.

– Кейджи, а если Песнь не сработает? – спросила Реана, укладывая его обратно в постель.

– Всё указывает на то, что она должна сработать. Если они привезут именно ту Песнь.

– А почему она вообще работает? Ведь божественная энергия ушла из нашего мира.

– Песнь – это инструмент. Очень тонкий и уникальный. Она сама способна генерировать божественную энергию. В каких-то совсем небольших количествах. Вот Серафин, например, тоже же работает… работал, по крайней мере. Так что чудеса ещё остались! Я, пожалуй, посплю, а то вечером придётся снова устраивать шоу, а я уже как выжатый лимон.

– Да, конечно, зови если что. – Реана не хотела уходить от него, но не смогла быстро придумать причину, чтобы остаться, поэтому всё же вернулась в свой огромный номер и окунулась в чтение.

После одиннадцати к ней, хромая, зашёл Кейджиген. Он принёс ей ярко-красное платье с высоким воротником, расшитое камнями и блёстками.

– Примерь, – сказал он. – Им нужно будет шоу, а ты будешь главной звездой.

– Я думала, звездой будешь ты, – растерянно сказала Реана, принимая платье.