– Пойдете ли вы все или нет – дело ваше, мы не осмеливаемся принуждать вас. Сами же мы, хотя тоже относимся к цветам, не представляем собой никакой ценности: наши заслуги на путях истины ничтожны, мы занимаем самое низкое положение, мы не можем похвастаться красивой наружностью и тем паче не приносим людям никакой пользы. Чем же мы сможем оправдаться, если нам предъявят тяжелое обвинение в нарушении повеления государыни? Если нас, маленьких и ничтожных, подвергнут наказанию, разве мы сможем уцелеть? Мы долго прикидывали и решили, что должны подумать о том, как говорится, «как бы пережить беду». Ведь сейчас ночь уже подходит к концу, а в повелении сказано: «не ждать, чтоб их ветер рассветный пришел торопить». Еще миг – и начнет рассветать. Позвольте уж нам отправиться раньше со всеми нашими цветами выполнять распоряжение. Пусть даже потом наша хозяйка станет бранить нас за это, она все равно должна будет и пожалеть нас. Вот если бы мы все в конце концов нарушили волю государыни и все подверглись бы тяжелому наказанию, то как бы смогла остаться в стороне богиня Цветов, поскольку она является нашей повелительницей? Раз мы сейчас решаемся, следуя своей низкой доле, выполнить приказ, то ни за нами, ни за вами не будет никакого проступка, и хозяйка будет потом настолько занята, награждая вас, что у нее не останется времени порицать нас!

Затем они обратились к фее Персиковых цветов:

– Вы ведь только что выражали опасение навлечь на себя наказание за опоздание. Так почему бы вам не отправиться вместе с нами?

Увлекая за собой фею Персиковых цветов, они без дальнейших разговоров отправились все вместе.

Не успели эти девять фей удалиться, как явились и тоже начали торопить остальных фей божество Земли парка Шанлиньюань ^[120] вместе с дежурным духом времени. Все оставшиеся феи сразу заволновались и стали собираться.

К этому времени уже начало светать, метель улеглась. Фея Пионов, вздохнув, сказала, обращаясь к фее Орхидей:

– Что же из этого получится? Нет у нас единогласия. Давайте я опять отправлюсь на поиски богини Цветов, а вы все уж сами решите, идти вам или нет! – и с этими словами она покинула пещеру.

Фея Орхидей ждала ее очень долго, но от нее все не было вестей, а божество Земли и дежурный дух времени то и дело приходили торопить фей.

Вскоре взошло красное солнышко, почти все феи уже ушли и в пещере их оставалось только одиннадцать – феи Кассий, Слив, Хризантем, Лотосов, Райских яблок, Пионий, Нарциссов, Зимних слив, Магнолий, Азалий и Орхидей. Они долго советовались между собой и не могли придумать ничего лучшего, как тоже отправиться.

Фея Пионов же продолжала повсюду разыскивать богиню Цветов, но даже к часу «чэн» ^[121] все еще не напала на ее след. Тогда она вернулась в пещеру, где оставались лишь две девы-прислужницы, охранявшие ворота. Она пробыла еще некоторое время в пещере, не находя себе места, ничего путного не могла придумать и, скрепя сердце, из опасения нарушить распоряжение государыни тоже отправилась в парк Шанлиньюань.

* * *

Вернувшись из парка Шанлиньюань во дворец, Ухоу сразу легла спать, и к рассвету вчерашний хмель у нее совсем прошел. Внезапно, вспомнив о написанном вчера повелении, она вскочила со своего ложа от искреннего раскаяния, охватившего ее: поступок, совершенный ею в состоянии опьянения, был чересчур вызывающим, и как ей уйти от стыда и позора, если цветы все же не распустятся и об этом все узнают?

Тем временем, пока она искала выход из создавшегося положения, ее уже ждали придворные евнухи, ведающие цветами в парках Шанлиньюань и Цюньфанпу, чтобы доложить, что все цветы распустились. Вы можете себе представить, что радость Ухоу была совершенно неописуема. Она немедленно велела позвать царевну и, позавтракав, отправилась с ней в парк Шанлиньюань. В глазах рябило от яркой зелени, наполнившей весь сад, ярко-пунцовые цветы приветливо встречали гостей. Вот уж поистине можно сказать, парчовыми узорами покрылись небо и земля, сиял настоящий мир цветов! Все внезапно приняло весенний вид: даже погода казалась очень теплой и лед на прудах и озерках весь растаял. Прямо как в стихах:

Рыбешки в прудах, о кувшинки ласкаясь,
по-прежнему мерзнут еще.
А птицы в долинах, цветы воспевая,
уже объявляют весну.

Когда же Ухоу внимательно огляделась, она заметила, что из всех цветов еще не распустились одни только пионы. Тогда она обследовала парк Цюньфанпу – там было так же. Сильный гнев охватил ее.

– С тех пор как мы стали жить во дворце и назвали себя «небесной правительницей над цветами», – сказала она, – мы приказали придворным каждый день по утрам и вечерам тщательно поливать все цветы в парках Шанлиньюань и Цюньфанпу и всячески за ними ухаживать. Мы издавна питали любовь к пионам и относились к ним с особой нежностью: зимой их заворачивали в ткани, чтобы защитить от лютого инея, летом прикрывали их бамбуковыми плетенками, чтобы защитить от палящего солнца. И это постоянно соблюдалось в течение тридцати с лишним лет. Можно сказать, мы обращались с этими цветами глубоко человечно и весьма милостиво. Мы никак не ожидали, что именно они окажутся без цветов сегодня, когда все другие цветы так пышно расцвели. При таком нашем милостивом отношении к ним – это невиданно черная неблагодарность!

И Ухоу приказала придворным евнухам:

– Немедленно выкопать с корнями все пионы, побольше наложить хворосту и углей и немедленно сжечь их дотла!

Царевна стала ее отговаривать:

– Раз уже все цветы расцвели, – сказала она, – стало быть, и пионы – эти цари цветов – и подавно не посмеют не подчиниться вашему желанию. Я думаю, им нелегко сразу распуститься, так как их цветы слишком велики. Очень прошу вас отнестись к ним великодушно и продлить им срок на полдня. Если и тогда на пионах не появится цветов, то накажите их. Пусть об этом знают все другие цветы и растения, и тогда, я твердо уверена, никакого ропота не будет.

– Раз вы так убедительно за них просите, – ответила Ухоу, – я окажу им милость и дам им еще два часа сроку. Но если они и тогда не зацветут – пусть на меня не пеняют!

Тут же Ухоу спросила придворных евнухов:

– А сколько здесь кустов пионов?

– В парке Шанлиньюань всего около двух тысяч с лишним кустов и столько же в парке Цюньфанпу, – ответили евнухи.

– Сейчас уже близится час «чэн». Когда наступит час «чэн», разжечь тысячу жаровен с углями и сперва прижечь ветви и стебли тысячи кустов пионов, но так, чтобы не повредить корни. Если после этого растения покроются листьями и расцветут, жаровни убрать. Если к часу «сы» ^[122] на них все же не появится цветов, то поступить так же со второй тысячью кустов. Когда же время подойдет к полудню, а цветы все еще не распустятся, немедленно выкопать все кусты и мелко искрошить их ножами и секирами. В это время я опять издам указ и повелю уничтожить пионы по всей Поднебесной. С пионами в парке Цюньфанпу поступить так же, как с этими!

Евнухи повиновались, и сразу же были поданы жаровни с пылающими углями.

О том, что было дальше, вы узнаете из следующей главы.

Глава 5

Придворная красавица с улыбкой
индийскую расхваливает розу.
Разгневавшись, велит императрица
отправить в ссылку бедные пионы.

Как мы уже говорили, придворные евнухи держали наготове жаровни с пылающими углями. Вскоре в парке Шанлиньюань прижгли пылающими углями добрую половину из двух тысяч кустов пионов. Так же поступили и с пионами в парке Цюньфанпу.

– Ох, как сильно запахло паленым, – обратившись к царевне, с легкой усмешкой заметила Шангуань Вар. – Я бы сказала даже, что в этом запахе есть какая-то приятная острота! Вы ведь такая любительница цветов, приходилось ли вам когда-нибудь встречаться с таким странным запахом?

– По-моему, – тоже слегка улыбнувшись, ответила царевна, – сегодня мы пришли не столько любоваться цветами, сколько изготовлять целебные средства!

– Какие целебные средства? – спросила ее Шангуань Вар. – Объясните, пожалуйста, царевна!

– Когда ни в чем не повинные пионы, – ответила царевна, – прижигают огнем, вместо того чтобы поливать и ухаживать за ними, значит, хотят получить так называемую «поджаренную кожицу» для изготовления лекарства «шести вкусовых ощущений» ^[123], не так ли?

– Можно будет открыть и целую лавку для торговли этим целебным сырьем, – залилась смехом Шангуань Вар, – ведь скоро прижгут и остальные две тысячи кустов пионов! Говорят, что прежде было принято «торопить расцветанье цветов ударами в барабан» ^[124]. Теперь же наша государыня поступает совсем иначе: она воздействует на них огнем! Вот уж, право, варварский способ обращения с прекрасным!

– Когда-то вы говорили, – заметила царевна, – что среди цветов имеется по двенадцати учителей, друзей и служанок, но я так и не знаю, что это значит. Пока государыня занята пионами, которые сейчас по ее указанию поджаривают придворные, почему бы вам не объяснить мне, что вы имеете в виду, так называя цветы.

– Да ведь это я просто так пошутила, – ответила Шангуань Вар. – Если я что-нибудь скажу невпопад, вы, царевна, надо мной не смейтесь! К учителям я отношу такие цветы, как пионы, орхидеи, цветы сливы, хризантемы, кассии, лотосы, пионии, цветы райского яблочка, нарциссы, цветы зимней сливы, рододендроны и магнолии. Одни из этих цветов обладают совершенно своеобразным ароматом, другие по красоте не имеют себе равных во всем мире. По качеству все они относятся к первому сорту. Когда они расцветают, хотя ими тоже любуются, как и всякими цветами, но ввиду их величавой внешности, дородности и густого аромата каждый невольно проникается к ним глубоким почтением и относится к ним как к уважаемым учителям. Поэтому я и называю их двенадцатью учителями.

Следующие – это чжулань ^[125], жасмин, жуйсян ^[126], индийская сирень, шиповник, махровый персик, резеда, цветы гвоздичного дерева, персиков, абрикосов, гранатов и роза индийская. Одни привлекают к себе своим изяществом, другие же доставляют наслаждение своим чистым ароматом. По качеству они относятся ко второму сорту. Когда они расцветают, хочется, облокотившись на перила, читать стихи и держать в руке чарку с вином; они не только милы, но, кажется, с ними поистине можно по-приятельски вести задушевный разговор, как с хорошим, близким другом. Поэтому я и называю их друзьями.

Далее идут такие цветы, как бальзамин, красные розы, цветы груш, весенних слив, вьющиеся розы, мальвы, ланьцзюй ^[127], гардении, гортензии, маки, бегонии и туберозы. Одни из них вызывающе красивы, другие игривы и легкомысленны. По качеству они относятся к низшему сорту. Расцветая, они вызывают ненависть у женщин и любовь у мужчин, причем у последних к этому чувству примешивается и что-то пошловатое – в свободное время, от безделья, они готовы с ними пошалить, совсем как с бойкой служанкой. Поэтому я и называю их служанками. Только к этим тридцати шести сортам можно относиться как к учителям, друзьям и служанкам. Остальных же цветов хоть и очень много, но одни из них растут где-нибудь в глуши, и их видит очень мало людей, у других нет ни аромата, ни красоты, так что нечем у них любоваться. Вот все такие я и не принимаю в расчет.

– Вы делите цветы тридцати шести видов, – сказала царевна, – по их качествам на три сорта: высший, второй и низший – и приравниваете их к учителям, друзьям и служанкам, но при этом вы допускаете, по-моему, некоторое пристрастие. Так, мальву следовало бы отнести к разряду друзей, а вы ее относите к разряду служанок. Индийскую розу я бы отнесла к разряду служанок, а вы, наоборот, относите ее к друзьям. Как же мальве не почувствовать себя несправедливо обиженной?