Из всего случившегося за последние дни условно миролюбивая Липа была едва ли не самым невероятным.

– Ну, ты, как всегда, проиграл, не понимаю, что тебя поразило, – Лавр с невозмутимым видом убрал колоду в нагрудный карман.

Никола привалился спиной к стене, ощущая, как металл холодит полоску шеи над воротником.

– Все ты понимаешь. Это из-за Амы, да?

Лавр задумался на секунду, прежде чем произнести:

– Думаю, что и да и нет. Не потому, что Липе хочется быть поближе к власть имущим. Она, конечно, действительно настоящая язва, да и заноза редкостная, к тому же сплетница и ведет себя порой как не самое разумное существо…

– Отправим тоже в копилочку брачных клятв.

Друг с сомнением посмотрел на Николу.

– …И однозначно плохо на тебя влияет, – закончил Лавр. – Но подлизой ее точно не назовешь.

– Тогда что? – Никола и сам не слишком верил в существование причин, из-за которых Липа может к нему расположиться.

– Ну, видишь ли, раньше было просто. Отец заступался за тебя, остальные не смели перечить, как бы им ни хотелось. С тех пор как пробудился Змей, все, скажем так, несколько усложнилось. Недоброжелателей у тебя тут по-прежнему выбирай не хочу. Но есть и те, кто решили окончательно признать в тебе его душу, – а значит, не только назвать своим, но и быть готовыми постоять за тебя. Я, отец, мама, Элоиза – само собой. Сина и Ветивер, как ни странно, хотя, думаю, тут больше дело в Сине. Ель, который, еще даже не зная про змея, показал отцу записи камер, хоть и виду особенно не подает. И вот…

– Липа? – Николе по-прежнему слабо верилось в ее доброжелательность, как и в принципе в существование такого раскола.

– Она в общем-то и тогда хотела помочь. Она одна, никто больше из ее неизменных спутников. Получилось, конечно, как это обычно у нее получается, но… Думаю, да, это уже провело некую черту между Липой и ее свитой. А теперь она подсела к нам на глазах у всего Купола… И эту черту не спрячешь. Нравится тебе это или нет.

Все равно в голове плохо укладывалось. Если бы Липа этим вечером наслала морок, будто у него жабры выросли и он задыхается без воды, – Никола бы с легкостью поверил. Но что она пошла наперекор своей братии… Он искоса посмотрел на задумчивого и непривычно печального Лавра.

Может, дело было и вовсе не в Николе.

– В любом случае иметь ее в союзниках точно лучше, чем во врагах, – добавил Лавр, вынырнув из своих мыслей.

– Потому что во врагах – это уже хуже некуда, – согласился Никола: ему за эти годы доставалось от нее сотни раз. – Ладно, я пойду. Ама зовет.

– Передавай привет, – Лавр ухмыльнулся.

* * *

Стены комнаты исчезли – да и не было вовсе в мире никогда никаких стен.

«Эта звездная ночь теперь не закончится, Ама, – Никола уже не боялся поднять голову и смотреть прямо. Светила были так близко. А пустота и темнота отныне и вовсе принадлежали ему. – Мы тут. Я и ты».

Ама изогнул изящную шею и поднял крылья, приготовившись нырнуть в этот простор, признать свою власть над ним.

Никола расправил плечи.

«Нет. Не сейчас. Послушай меня. Мы должны задержаться», – он теперь умел говорить на языке тишины.

Ама раздосадованно выкривил спину. Раньше Никола непременно упал бы и очнулся лежащим на полу с ушибленным затылком. Но только не теперь.

«Пожалуйста, – он чувствовал, как тесно сделалось крыльям за спиной. – Я прошу тебя».

«Если в мире исчезли стены, скажи, зачем же мы будем строить новые? Зачем тогда мы разрушили ту, прежнюю?» – Ама недоумевал. Он слишком долго спал. И ему невыносимо хотелось лететь.

Свет приблизился, стал белым, желтым, снова белым, распался на искры и исчез. Голова жутко закружилась, но Никола устоял.

«Потому что так нужно, Ама. Сейчас – именно так. Но мы еще полетим, обещаю!»

И снова род людской

Ель отложил справочник и потер переносицу. Он был сложен хрупче остальных иномирцев – худее, ниже ростом. Даже светлая чешуя казалась уязвимее, чем у других.

Но Вяз в последнее время смотрел на него едва ли не с опаской – столько в Еле обнаружилось твердости и выдержки. Они все эти годы чувствовались – уже в одном лишь том, как Ель справлялся со всеми проблемами среди бесконечного металла, – но теперь воспринимались Вязом абсолютно иначе.

– Если бы получилась ерунда – тогда еще можно было заподозрить ошибку. Но ясное и четкое предписание? – ответил Ель и поднял утомленный взгляд. Кажется, иначе он почти никогда и не смотрел. – Я понимаю, как сильно тебе хочется принять желаемое за действительное. Но нет. Послание в точности об этом. Я не сомневаюсь, что правильно расшифровал сигнал.

Вяз опустился в соседнее кресло.

– Спасибо, что в первую очередь рассказал именно мне.

Ель не повернул головы.

– Раньше я, может, и не поступил бы так. Но теперь с нами змей.

– Про камеры ты рассказал до змея.

Ель пожал плечами. Развивать дальше эту тему он явно не планировал.

– Значит, – Вяз слегка ударил по подлокотнику кресла, на него вдруг накатила невероятная усталость от того, что история, похоже, повторялась, – дело опять в человеческом детеныше? Те, кто строил сферу, – кем бы они ни были, – прознали каким-то образом, что на Корабле есть человек, и не пустят нас дальше, пока мы от него не избавимся?

– Получается, что так, – Ель кивнул. – Не знаю, откуда им это известно, но речь точно об одном-единственном человеке: мы, иномирцы, их не пугаем. Но ты бы в любом случае никогда такого не допустил, да? Со змеем или без него?

Вяз чуть помедлил с ответом и наконец сказал:

– Сейчас это уже не важно, правда? Что будет, если мы нарушим запрет из этого послания?

– Полагаю, в лучшем случае – новая сфера. Если я правильно понял. Десятки сфер. Сотни. Или они решатся атаковать – но это уже исключительно мои домыслы.

Вяз опустил подбородок на сцепленные пальцы. Что же такого было в этих людях, что слава о них летела дальше и быстрее их новейших кораблей? Петр точно ни о чем таком не знал. А о человечестве, получается, где-то в космосе все это время не просто догадывались, но и отчаянно сторонились его?

Что-то тут было не так.

Вяз повернулся к Елю, в эту секунду вновь сосредоточенно листавшему справочник. Мог ли это быть его способ по-своему расквитаться с человеком, посмевшим посягнуть на душу змея?

Вязу вспомнился день, когда Ель показал ему записи с камер. «Я все еще не переношу подлость и ложь». Больше, чем человеческий род, – и этого оказалось достаточно.

Нет, в эту сторону думать не хотелось. Да и куда как проще Елю пойти в Купол и объявить, что дело в Николе, – тогда уж точно человеческому мальчику было бы несдобровать.

– Ты можешь отправить им ответ? – спросил Вяз.

– Думаю, что да. Если я расшифровал сигнал и хотя бы примерно понимаю, откуда он… К слову, все же очень примерно: насколько далеко мы от потенциальной опасности, я не в силах определить. Но что ты хочешь сказать? Мы ведь не можем избавиться от Николы.

Не передать, насколько огромный камень упал у Вяза с души после этих слов.

– Надо хорошенько подумать. Давай начнем с того, что мы идем с миром, да? И еще. Не говори пока никому, ладно? – снова попросил Вяз и решил уточнить, хотя знал, что эти двое едва ли станут общаться по собственной воле: – В первую очередь – Николе.

Никто не заставлял

– Собирайся, звезда, мы уже опаздываем.

Никола с трудом разлепил глаза. Во время полета он вновь отключился, не добредя до кровати.

Он огляделся. Сон одолел его в излюбленном углу Купола, под вышитым гобеленом с оленятами. Он не помнил, как заснул и почему очутился именно тут. Кажется, они с Амой долго спорили, и Николе стоило труда уговорить его не лететь дальше… Несуществующие крылья за спиной томились странной тягостной усталостью.

Напротив стоял Лавр и протягивал Николе ладонь. Вид у друга был, как всегда, бодрый и собранный. Никола и позабыть уже успел, как прежде прятался здесь почти всегда в одиночку. Теперь такого счастья практически не случалось. И спокойнее на Корабле с пробуждения змея однозначно не стало.

– Идем. Ветивер три шкуры с нас спустит в гимнастическом зале, если через пять минут не появимся.

Никола оперся на руку друга, чувствуя жуткую слабость в затекших коленях. Он с тоской посмотрел на себя. На Лавре была удобная тренировочная одежда, в то время как рубашка Николы казалась малопригодной для упражнений и к тому же ужасно мятой. Следующий час в гимнастическом зале виделся ночным кошмаром.

– Знаешь, – Лавр замедлил шаг, подстраиваясь под все еще сонного Николу, – лучше не делать так.

– Как? – Никола на ходу пытался пальцами расчесать всклокоченные волосы.

– Засыпать в одиночку, не предупредив меня или отца, посреди Купола. Из соображений безопасности, только и всего.

Николе стало неловко.

– Я пока не очень умею это контролировать. Научусь.

– Да нет, – ответил Лавр. – Спи сколько хочешь, отец мне уже все уши прожужжал, как такие полеты выматывают. Честное слово, будто я намерен тебя гонять к Кедру грядки рыхлить… Дело не в этом. Просто, ну, может, будешь летать из моей комнаты, если уж не из своей, а? И засыпать, если что, там.

Он бросил меланхоличный взгляд на звезды, прежде чем покинуть Купол. Что-то в Лавре стало неуловимо иным, и эти перемены настораживали.

– Ага. Под присмотром, значит? – настроение у Николы сделалось хуже некуда. – Ладно. Как скажешь.

Впрочем, спальни на Корабле по-прежнему закрывались на замок исключительно изнутри. Николу ужасала эта манера, но иномирцы считали для себя оскорбительной одну только мысль о возможном воровстве. Некоторые складские помещения они тем не менее запирали, руководствуясь своей неведомой логикой.

– Ну ты же знаешь, мы с отцом те еще перестраховщики, да? – будто извиняясь, сказал Лавр. – Тебе разве не без разницы, где находиться, когда летаешь?

– Оказывается, есть разница, – Никола почесал подбородок. – У тебя в спальне побезопаснее будет.

– Вот о чем и речь, – Лавр беззаботно улыбнулся. – Значит, договорились? А теперь идем. Покажешь всем, что стать душой змея недостаточно, чтобы начать хоть чуть-чуть сносно фехтовать.

Ветивер опаздывал. Обычно в такие минуты молодые иномирцы начинали разминаться, не дожидаясь наставника, устраивали шуточные дуэли или приступали к упражнениям.

Сегодня же обстановка в зале была напряженной и очень недоброй. Никола с Лавром замерли на пороге. В центре всеобщего внимания оказалась Липа, вокруг которой выстроились остальные иномирцы. Выглядела она до странности потерянной и даже несчастной, непонимающе оглядывалась и шарила впереди себя руками, будто блуждала в темноте. Напротив нее стоял ухмылявшийся Дуб. Остальные иномирцы язвительно улыбались и тихонько посмеивались. Липа на ровном месте споткнулась и упала.

Лавр подался вперед.

– Морок, – не веря себе, прошептал Никола. – Они наслали на нее морок.

Его тут же захлестнула волна ужаса и вины. Самого Николу жестокие иномирцы десятки раз подвергали самым страшным морокам – он покрывался язвами, истекал кровью, терял зрение, слух и способность двигаться… Все потому, что не умел справиться с этим, а Вяз или Лавр не всегда оказывались рядом. Но Липа была способна отвести от себя морок, просто, видимо, никак не могла ожидать ничего подобного. Да еще от кого – от Дуба, вернейшего из своих вечных приспешников.

«Это за то, что она вчера присоединилась к нам», – обреченно подумал Никола. Одна дурацкая партия, и в ряду изгоев прибыло. Лавр и Элоиза – дети Вяза, против них никто выступать не решится, да и Лавр кому угодно даст отпор. Но сам Никола, а теперь и Липа…