– Он встречался с известной оперной певицей, с писательницей, с адвокатом по гуманитарным делам, – перечисляет Дэниел. – Он никогда не встречается с обычными женщинами… и вдруг хочет тебя!

– Мне следует чувствовать себя польщенной оттого, что я, как ты выражаешься, обычная женщина? – фыркаю обиженно.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. – Он дерзко подмигивает мне.

Я прыскаю со смеху, и он раскручивает меня в танце. Я встречаюсь глазами с Эллиотом Майлзом, и он смотрит на меня… так смотрит… «иди и трахни меня» – вот что говорит этот взгляд. На меня еще никто так не смотрел.

Наши глаза встречаются – и время на мгновение замирает.

У меня внутри все трепещет, и я торопливо разрываю зрительный контакт.

Что это только что было?

Четверг, поздний вечер. Я наливаю себе чашку чая, ставлю на тумбочку у изголовья, начинаю просматривать телефон и кликаю на приложение знакомств.

Вам письмо.

Да неужели?

Открываю чат и читаю сообщение.

Уважаемая мисс Леру!

Ваше объявление чертовски соблазнительно. Тем не менее у меня аллергия на кошек, а с учетом того, что у вас их двенадцать, наши отношения невозможны.

Мой вам совет: выйдите на улицу и посмотрите на землю, там вы найдете свою истинную любовь, хотя, как мы оба знаем, на пути отношений с тенью есть собственные особые трудности.

Уверен, вы предприняли попытку (весьма жалкую, вынужден добавить) блеснуть остроумием.

Должно быть, вам очень скучно живется.

Удачи на ниве знакомств, мисс Леру. С такими пикаперскими навыками, как у вас, она вам понадобится.

Продолжайте гнаться за этим солнцем.

Эдгар Моффатт

Заинтересованно открываю его профиль.

Гарболог^[7]

Дурацкая улыбка расползается по моему лицу, я пристраиваюсь спиной к изголовью и перечитываю сообщение.

Продолжайте гнаться за этим солнцем.

Как раз этим и занимаюсь, дрочила Эдгар Моффатт, этим и занимаюсь.

Прислоняюсь головой к стене, по груди сбегают струйки пота. Сейчас около восьми вечера, среда, и после самого длинного дня в истории я расслабляюсь в сауне нашего тренажерного зала.

Здесь жарко, парно, и я испускаю облегченный вздох.

Открывается дверь, и входит Эллиот Майлз в белом полотенчике, повязанном вокруг бедер. От пояса и выше на нем ничего нет, и я вижу только загорелую кожу и мышцы.

Вот, блин, попала!

Сглатываю вмиг пересохшим горлом.

Он поднимает глаза и аж спотыкается, увидев меня.

– Кэтрин…

Садится на лавку.

– Привет. – Мой голос внезапно похож на мышиный писк.

Дверь снова открывается, пытается войти какой-то мужчина.

Здесь все занято! – рявкает Эллиот так, что беднягу выносит вон. – Зайдите позже.—

Глава 3

Сижу, сверля взглядом стену прямо перед собой. Вот дерьмо… Не смотреть на него, не смотреть на него, не смотреть на него.

– Я и не знал, что вы ходите в тренажерный зал на работе, – как ни в чем не бывало говорит Эллиот Майлз.

– Хожу, – выдавливаю я, неловко улыбаясь и продолжая пялиться в стену. Как вообще положено себя вести в саунах? В смысле, я уже пару раз здесь бывала, но ни разу мне не приходилось настолько концентрироваться, чтобы не смотреть на другого человека.

Воздух густ от пара, горяч, я отыскиваю взглядом сучок на двери и стараюсь не отводить от него взгляда. Присутствие Эллиота давит, занимает это небольшое пространство целиком; со своего места я почти что кожей ощущаю его наготу под этим клятым полотенчиком.

Смотри прямо вперед, напоминаю себе.

Не давай ему повода порадоваться тому, что ты пускаешь слюни на его мышцы. Проклятье, зачем они вообще у него есть?!

– Как прошел день? – светски осведомляется он.

– Нормально, спасибо, – улыбаюсь я. – А ваш?

– Только что стал намного лучше, благодарю.

Нервно дергаю уголком рта. Что это значит? Это значит, что его день стал лучше, когда он пришел сюда, а тут такая я? Рисую пальцем кружок на лавке рядом с собой, не зная, что сказать и куда девать глаза.

И что думать.

Моему сознанию хочется юркнуть куда-нибудь в темную норку и подглядывать оттуда на золотистые мышцы, которые так и дразнят меня, маяча на периферии зрения.

Но я не буду на них смотреть, я буду смотреть прямо вперед.

– А вы часто ходите в зал? – пытаюсь я заполнить бездонный вакуум неловкости между нами.

– Недостаточно часто, – отзывается он. – У меня дома свой тренажерный зал, и обычно я там бегаю по вечерам. Но сегодня вот задержался допоздна и, вернувшись домой, наверняка буду лениться. Поэтому полчаса побегал на дорожке здесь.

У меня перед глазами мелькает картинка: он бежит и пот стекает по его…

Вцепляюсь в лавку под собой так, будто она мое последнее спасение. Дурацкое «О!..» – единственное, что мне удается из себя выжать. Украдкой окидываю себя взглядом: черный топ бикини прикрывает все что надо.

По минимуму.

Что он должен обо мне думать?

– Вы всегда смотрите в стену, когда бываете в сауне? – продолжает меж тем светскую беседу Эллиот.

– Ну, это же кубическая деревянная коробка, – пожимаю я плечами. – Куда тут еще смотреть?

Эллиот тихо хмыкает, и я закусываю губу, скрывая смущенную улыбку. Он знает, что я изо всех сил стараюсь не смотреть на него.

– Ну, не знаю… может, на человека, с которым разговариваете? – предполагает он.

Я с усилием перевожу взгляд на него.

– Так-то лучше. – Он смотрит мне прямо в глаза, потом по его лицу медленно расползается лукавая сексуальная улыбка.

Я чувствую эту улыбку самым центром своего живота, и тут же вокруг нее начинают порхать бабочки.

Да что за чертовщина здесь происходит?! Богом клянусь, Эллиот Майлз стал другим, но я не могу понять почему.

Если бы я знала его не так хорошо, то даже сказала бы, что он очень дружелюбен, пожалуй, даже немножко заигрывает. А так возникает ощущение, будто я прослушала часть разговора, но никак не пойму, какую именно.

– Почему вам хочется, чтобы я на вас смотрела, Эллиот? – спрашиваю я, старательно глядя ему в лицо.

Давненько я не брала в руки шашек – в смысле давненько у меня не было секса. И пусть я ни за что в этом не признаюсь, но после того, как я на прошлой неделе увидела Эллиота Майлза в черном смокинге, он не раз пробегал голым через мои фантазии.

Не могу удержаться, и мой взгляд скользит вниз. Все как я и предполагала: мощная широкая грудь с россыпью темных волос, рельефные плечи и кубики пресса, – кажется, штук пятьдесят. На коже – загар красивого, словно мерцающего цвета. И чертово полотенчико на его фоне кажется белоснежным.

Проходит несколько минут, мы сидим молча. В то время как он, похоже, совершенно доволен ситуацией, мне хочется, чтобы земля разверзлась и поглотила меня, позволив умереть. Если я сейчас встану, то мое тело будет перед ним как на ладони.

Со всеми неровностями и всем прочим.

В смысле, полотенце-то у меня есть, но оно же, блин, крохотное! И черт же меня дернул сэкономить пространство в спортивной сумке!

Эллиот отклоняется назад и прислоняется спиной к стене, мышцы его живота сокращаются, на них играет свет.

Не смотри ниже, делай что хочешь, только, едрить твою за ногу, не смотри туда.

Нет, ну что за попадалово? Я прихожу сюда, чтобы расслабиться, а вместо этого получаю всесторонний обзор сексуального тела моего засранца-шефа!

– Вы давно знаете Дэниела? – спрашивает он.

Вот интересно, он даже имя запомнил.

– Не очень. А почему вы спрашиваете?

Глаза Эллиота косятся на меня, и он легонько пожимает плечами.

– Да так. Вы говорили, что вы просто друзья…

Я перебиваю его:

– Мы просто друзья.

Он поднимает бровь.

– Он вас постоянно трогает.

– Что? Нет же! Это просто его особенность. Он очень привязчивый…

– Я заметил, – сухо роняет он.

Смотрю на него во все глаза. Мой мозг дает сбой.

– И как же вы это заметили? – спрашиваю. – А главное, почему это для вас важно?

– Совсем не важно, – слишком быстро отвечает он. – Просто наблюдение.

Все страньше и страньше, сказала бы Алиса.

Не будь я с ним знакома столько лет, решила бы, что он ревнует. Но это же абсурд, полнейший, и мы оба знаем, что этого быть никак не может.

Смотрю на Эллиота, силясь разгадать эту загадку.

– В чем ваша проблема? – спрашиваю в лоб.

– Никаких проблем, – резко отвечает он. Быстро встает, и мне впервые представляется возможность полностью рассмотреть его. Сложен как Адонис.

Иисусе…

Эллиот Майлз может быть кем угодно и каким угодно, но я могу с уверенностью поручиться за то, что в полотенчике он смотрится очень и очень неплохо.

Не то чтобы мне было до этого дело, конечно!

– В общем, я тут думал о тебе, – говорит Дэниел, когда мы с ним идем под ручку по улице, чтобы забрать из тайского ресторана ужин навынос.

– А что со мной такое? – спрашиваю.

– Ты только не обижайся…

Раздраженно фыркаю:

– Когда кто-то говорит «только не обижайся», это означает, что он хочет сказать что-то обидное.

Дэниел улыбается, разглядывая меня.

– Какой ты была до того, как погибли твои родители?

– Что ты имеешь в виду?

– Какой ты была? Ты иначе одевалась? У тебя были хобби, ты была общительной?

Опускаю голову. Никто еще не задавал мне этот вопрос.

– Наверное, я была… – Мой голос прерывается. – Да не знаю я!

– Ты прилагала усилия к тому, чтобы каждый день выглядеть красиво?

Задумываюсь. Вспоминаю. Киваю.

– Пожалуй, да.

– Ты была постоянно сосредоточена на работе?

Печально качаю головой.

– Отнюдь нет.

– У тебя был парень?

– Был, но мы расстались вскоре после их гибели.

– И с тех пор у тебя не было длительных отношений?

В ответ только пожимаю плечами.

– Детка. – Он наклоняется и целует меня в плечо. – Я тут никак понять не мог, почему такая красивая девчонка, как ты… ведет себя так, как ты.

Я вопросительно поднимаю на него глаза.

– Ты прячешься за своим горем, не так ли? – полуутвердительно говорит Дэниел.

Глаза застилают слезы, и я снова опускаю голову. Слышать, как другой человек говорит это вслух…

С того самого дня я перестала быть прежней, и сама это знаю.

Я тоскую по родителям, тоскую по их безусловной любви. И пусть их гибель никак не связана со мной, но почему они бросили меня здесь совершенно одну?!

В горле растет ком.

Я сердито смахиваю одинокую слезинку, скатившуюся по щеке.

– Прекрати, я не хочу об этом говорить!

Дэниел снова целует меня в плечо.

– Ладно. Не хочешь – не будем… Надо было купить спринг-роллов, я просто помираю с голоду, – говорит он, меняя тему. Легонько сжимает мой локоть.

Растягиваю губы в унылой улыбке и впервые за долгое время чувствую, что другой человек меня понимает.

Кручу кольцо на пальце, глядя в пустоту; еду в поезде, возвращаясь домой с работы, и пытаюсь анализировать последние несколько дней. У меня полно дел и хлопот, но, жизнью своей клянусь, не могу перестать думать о том, что сказал Дэниел, что я прячусь за своим горем.

Я так вкалываю на работе именно потому, что альтернатива – развалиться на части и потерять работу?

Если я не буду выглядеть красиво, никто не будет обращать на меня внимание… и мое сердце больше никогда не будет разбито.

Мой разум – спутанный клубок растерянности и противоречий, и при этом я никак не могу выбросить из головы явление Эллиота Майлза в треклятом полотенчике.