Мне было трудно сосредоточиться на разговоре, их реплики перекрывали друг друга, слова двоились, и смысл ускользал. У меня заложило уши, как бывает глубоко под водой. Звуки стали приглушенными и нечеткими.

Благодать дернула уголком губ:

– Да. Не первыми. Не совсем. И тем не менее. – Она задумчиво покрутила в руке цветок, сорванный с дерева. – Сколькими благами я могла бы тебя одарить!

Раздор выразительно выгнул бровь:

– Да, сестрица. Ты сняла слова прямо у меня с языка.

Я осмелилась спросить:

– Почему вы хотели меня забрать? И Меррик? И богиня Священного Первоначала? Я не понимаю… зачем богу смертный ребенок?

– Не всякий ребенок, – произнес Раздор нараспев. – Тринадцатое дитя.

– Ты разве не знаешь, какие вы редкие? – удивилась Благодать. – Какие ценные?

– Какие сильные, – добавил Раздор, сверкнув льдистым глазом. – Человеку, рожденному тринадцатым ребенком, подвластно то, что неподвластно даже богам. Он воздействует на смертный мир своей силой, которая больше подходит… – Он замолчал и задумался, мечтательно глядя вдаль. Когда я решила, что продолжения не последует, он махнул рукой, будто отгоняя приставучую муху, и завершил фразу: – Больше подходит для смертных дел. Я знаю, как распорядился бы тобою, но… как ты его называешь? Меррик? Меррик. – Он хмыкнул. – Я совершенно не представляю…

– Мы совершенно не представляем, – поправила его Благодать, и ее голос слился с голосом брата. Два тона соединились в один в едва уловимом диссонансе. Мне вспомнился «двойной» голос жрицы, которая забрала у нас Берти.

– …что уготовил тебе старый добрый Меррик.

– Он сказал, что я стану целительницей. – Мне самой не понравилось, как прозвучали эти слова. Жалко и неубедительно, как детский лепет. Разделенные боги уставились на меня, по-совиному вывернув шею, и я пожалела, что заговорила об этом.

– Целительницей? – переспросила Благодать. – Как восхитительно. Как…

– Странно, – закончил за нее Раздор. – Очень странно.

Хотя я была с ними согласна, мне не хотелось произносить это вслух. Казалось, что тем самым я предала бы Меррика.

– Было бы любопытно понаблюдать за развитием событий. Да, братец?

Раздор запрокинул голову, вглядываясь в кроны высоких деревьев.

– Деревья в Междуместье, – пробормотал он. – Поистине странно.

– Вы знаете, где он сейчас? – спросила я, пытаясь вернуть разговор к чему-то конкретному и полезному мне. – И когда он вернется?

Благодать нахмурила бровь, изображая сожаление:

– Сложно сказать.

– В конце концов, – добавил Раздор низким бархатным голосом, – что для богов время? Ничто!

– Просто… он оставил меня одну, и мне кажется, он не хотел, чтобы я выходила из дома, но я больше не могла оставаться внутри, взаперти, и я…

– Так вот в чем дело. – Раздор подставил ладонь под дождь. – Представь, как мы удивились и даже, признаюсь, пришли в замешательство, когда наше вечернее уединение оказалось прервано столь досадной помехой. Буря, дождь, прочая суета. И почему? Потому что старина Меррик не сумел настоять на своем. – Он закатил глаз, но Благодать продолжала смотреть на меня в упор. – Сестрица, можно тебя попросить?

Она взмахнула рукой, и буря утихла. Трещина света рассекла пустоту, темнота расступилась, и над нами открылось ночное небо, но не черное, а залитое розовым сиянием. Лучи звездного света озарили пространство, окрасив его оттенками розового и лилового, все вокруг заискрилось радужными переливами. Созданные Мерриком деревья замерцали, словно усыпанные мелкими блестками. Золотое сияние Разделенных богов сделалось ярче.

Я с изумлением уставилась на свои руки, которые тоже сверкали в волшебном свете.

Благодать улыбнулась довольной улыбкой:

– Поистине радость и благодать.

– Он оставил тебе указания? – поинтересовался Раздор. – Перед тем как уйти? Ты явно сделала что-то не так, если вызвала бурю.

– Он… он хотел, чтобы я читала.

– Читала? – с недоумением переспросила Благодать.

– Он оставил мне книги. Чтобы я училась.

– Так, значит, учись, – усмехнулся Раздор.

– Я… я училась, – пробормотала я, запинаясь на каждом слове. – Просто я… немного устала. Но прочитала почти две книги, – поспешно добавил я. Почему все, что я говорила этим богам, звучало глупо и по-детски?

– Две книги.

Мои достижения не произвели впечатления на Разделенных богов. Я вдруг поняла, что чувствует лягушка, когда цапля хватает ее и готовится съесть.

Я сглотнула комок, вставший в горле:

– Это были большие и толстые книги.

– На месте Меррика я бы не возвращалась, пока моя подопечная не выполнит все, что я ей наказала, – заявила Благодать.

– Пока моя подопечная не выполнит в точности все, что я ей наказал, – поправил ее Раздор, снова с трудом дождавшись, когда она договорит.

– Но там много книг!

Боги пожали плечами, четыре руки приподнялись и опустились в слаженном ритме.

– Вы можете с ним связаться? – спросила я, решив испробовать новый подход. Я понимала, что говорю как ребенок, который пытается подольститься к взрослым, но не могла остановиться. – Можете передать от меня сообщение?

– Можем, – ответил Раздор.

– Мы можем все, – добавила Благодать, перекрывая голос брата.

– Но не станем, – произнесли они хором.

– У Меррика на тебя свои планы, и нас они не касаются, – сказала Благодать и подняла голову к небу, залитому розовым светом. – Но теперь у тебя будет хотя бы приятная погода.

Раздор просиял своей половиной лица.

– Я бы советовал читать на открытом воздухе, – заметил он. – Впитывай этот божественный звездный свет, пока есть возможность.

Меня накрыло волной отчаяния.

– Читать на открытом воздухе? Это все, что вы мне предлагаете?

Они пожали плечами и пошли прочь.

– Подождите! – крикнула я. – Мой брат… Берти Лафитэ… он послушник в вашем храме в Рубуле. Он служит вам уже четыре года. Вы его знаете?

Раздор обернулся через плечо, так что я видела только его половину лица.

– Ты представляешь, сколько у нас жрецов и послушников? Всех не упомнишь.

– Его забрали в служение насильно, – призналась я. – Продали в храм, чтобы отец смог расплатиться с долгами. Он пришел к вам не добровольно.

– Скольких детей планируют сбыть богам твои любящие родители? – высказалась Благодать, оставаясь для меня невидимой.

– Я лишь хотела узнать… что с ним? Счастлив ли он?

Разделенные боги повернулись ко мне. Сначала телом и только потом головой и лицом. С разницей в долю секунды, но это была очень долгая доля секунды.

– Он служит нам, – произнесли они нараспев, и теперь к их голосам присоединились другие. Легион голосов, сотни и сотни. Все боги, населяющие это тело, заговорили одновременно. – Конечно, он счастлив. А как же иначе?

Я съежилась под тяжестью их пристального внимания. Их тело стало крупнее, чем прежде, – раздалось ввысь и вширь, словно чтобы вместить в себя все голоса. Я с ужасом наблюдала, как на их лицах и руках открываются десятки глаз и глядят на меня с подозрительностью, неприязнью, искренним любопытством или презрением. Сколько же богов заключено в этом теле?

– Возвращайся к занятиям, смертная. – Голосов было так много, что у меня разрывались барабанные перепонки. – Учись, как тебе велели. И благодари судьбу, что Меррик требует от тебя только чтения книг.

Разделенные боги исчезли в ослепительной розовой вспышке, и я снова осталась одна. Я сделала глубокий вдох. У меня тряслись руки, да я вся тряслась и ждала, что Разделенные боги вернутся и обрушат на меня свой гнев. Земля разверзнется и поглотит меня, небо затянется черными тучами и утопит меня в потоках дождя.

Но все оставалось тихо, ничего ужасного не произошло. В конце концов я поднялась и сделала единственное, что могла, – вернулась в дом, взяла книгу и уселась читать.

Глава 11

НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ я только и делала, что читала, отмечая каждый прошедший день в маленькой записной книжке, которую держала на тумбочке у кровати.

Розовый звездный свет, зажженный Благодатью, не тускнел и не гас, и, когда мне надоедало читать в кресле или сгорбившись за кухонным столом, я брала книги и выходила из дома. Расстилала бархатное одеяло под сенью цветущих деревьев и проводила день, изучая схемы костей и связок, сухожилий и мускулатуры. Прошло три месяца, четыре, пять. Полгода промчалось под шелест страниц.

Я думала, что Разделенные боги вернутся. Я надеялась, что им интересно, как продвигается моя учеба. Мне не терпелось похвастаться – перед ними, перед кем-то еще – своими успехами. Мне так хотелось, чтобы меня похвалили! Чтобы кто-то узнал, как старательно я занимаюсь.

Но моего списка учебной литературы было недостаточно, чтобы разжечь любопытство богов судьбы, и я по-прежнему оставалась одна. Прошло еще несколько месяцев.

Хотя я не страдала отсутствием аппетита и часто ела до болезненного растяжения желудка – просто потому, что могла, – запасы в кладовой никогда не кончались. Холодильный ларь всегда был полон до краев. Платья и юбки в шкафу сменялись по мере того, как я поправлялась, впервые в жизни набирая нормальный вес. Меррик даже откуда-то узнал о скачке роста, случившемся у меня на шестой месяц пребывания в Междуместье. Одежда всегда оставалась мне впору.

Я не только считала дни, но и следила за количеством прочитанных книг, расставляя их стопками по комнате наподобие маленьких башен. Иногда эти башни получались слишком высокими, опрокидывались посреди ночи и будили меня. Я просыпалась с радостной надеждой, что крестный наконец-то вернулся. Но нет.

Я продолжала читать, и в доме появлялись другие вещи, соотносимые с тем, что я изучала. Закончив книгу о домашних лечебных снадобьях из растений, которые можно найти на любом огороде, я вдруг обнаружила перед домом участок рыхлого чернозема, будто гладкий стекловидный базальт раскололся, обнажив скрытый под ним слой почвы.

Через несколько дней из земли проросли желтые и зеленые побеги. Некоторые растения я знала давно – у нас росли такие же, – а некоторые смогла опознать по изученным книгам, чем ужасно гордилась. Но было и много незнакомых.

Я собрала стопку справочников по ботанике и провела много дней, листая страницы, наблюдая за ростом растений и пытаясь их определить.

Мой аптекарский огород разрастался, а вместе с ним и моя коллекция инструментов. Ступки и пестики разных размеров выстроились на кухонных полках. Стеклянные флаконы с пробковыми затычками заполнили свободные ящики. Проснувшись однажды утром, я обнаружила на рабочем столе набор мензурок и колб. Пришла пора приступать к изготовлению целебных снадобий.

Я изучала рецепты чаев и мазей, постепенно обретая уверенность в собственных знаниях и навыках. Вскоре я начала менять старые рецепты и придумывать новые. Свои наблюдения я записывала в огромную конторскую книгу, которую однажды нашла на тумбочке у кровати.

Я читала и ухаживала за аптекарским огородом. Готовила отвары и мази, эликсиры и зелья. Я разговаривала с растениями, придумывала для них имена и характеры. Говорила за них смешными тоненькими голосами.

Я гадала, может ли одиночество свести человека с ума. Когда одиночество становилось особенно невыносимым, я скучала по своей семье и пыталась представить, что у них происходит и как им живется.

Когда я начала читать о хирургических операциях, в доме появились скальпели и ножи, а в холодильном ларе – окорока. Я практиковалась делать разрезы на окороках, пока мои руки не стали такими же твердыми и уверенными, как у настоящих хирургов. Когда голова уставала от чтения, я садилась за вышивание по канве с образцами, которые обнаружились в сундучке у меня под кроватью. Поначалу стежки получались кривыми, но со временем сделались ровными и аккуратными, такими крошечными, что их было почти не видно.