За три дня до моего тринадцатого дня рождения я взяла последнюю непрочитанную книгу. Она была толщиной почти в две моих ладони, пахла пылью и плесенью и оказалась учебником по малоизвестным хирургическим практикам с многочисленными подробными иллюстрациями: как поставить катетер или вскрыть закупоренный мочевой пузырь, как прижечь рану или удалить кусочек черепной коробки, чтобы добраться до мозга. Я несколько месяцев не притрагивалась к этой книге, с тех пор как открыла ее и увидела изображение длинного извивающегося червя, которого осторожно вытаскивают из язвы на коже. Мне тогда сделалось дурно и чуть не стошнило.

Но я знала, что Меррик не вернется, пока я не прочитаю все книги, которые он оставил мне. Все до единой. Поэтому я собрала волю в кулак, открыла жуткую книгу и начала читать.

К моему изумлению, это оказалось не так уж страшно. Я целый год изучала различные медицинские практики и теперь понимала, что хирургические операции никакое не варварство. Они помогают, а не вредят, исцеляют, а не калечат. Если мне когда-нибудь доведется делать операцию из этой книги, я могу спасти чью-то жизнь. Жизнь, висящую на волоске.

Эта мысль не придала мне уверенности. Наоборот. Я ловила себя на том, что украдкой поглядываю на свои руки и гадаю, справятся ли они с такой сложной задачей.

Но Меррик верил в меня, даже когда я в себя не верила. Меррик сказал, что у меня все получится, и, прожив год в доме, который он создал одной силой воли, я поняла, что его слово было важнее всего остального.

Я читала до поздней ночи и легла спать только тогда, когда у меня начали слипаться глаза и я испугалась, что из-за сонливости пропущу что-то важное.

Следующим утром за тостами с джемом я читала о способах трепанации черепа. Попивая послеобеденный чай, я изучала методы вскрытия и дренажа гнойных абсцессов. За ужином практиковалась на вареных яйцах вырезать катаракту из помутневшей роговицы.

В ту ночь мне снились кровь и костная ткань, но я спала крепко, проснулась бодрой и отдохнувшей, быстро позавтракала и снова села за учебу.

Весь следующий день я изучала обширный раздел, посвященный разрезам и хирургическим инструментам. Мне хотелось попробовать себя в деле, воссоздать те операции, о которых я читала, испытать все на собственном опыте: вот я растягиваю разрез, ощущаю под пальцами скользкие теплые внутренности пациента, откладываю инструменты и знаю, что хорошо справилась с работой. Впервые с тех пор, как Меррик привел меня в Междуместье, я мечтала стать целительницей. Не потому, что так хотел крестный, а потому, что так хотелось мне самой.

Проснувшись утром в свой день рождения – до конца книги оставалось всего три главы, – я решила устроить пикник. Завтрак на свежем воздухе. Деревья в роще уже отцветали, и лепестки сыпались с них дождем. Когда я дочитала последнюю страницу и почти с сожалением закрыла книгу, мне пришлось вытрясать из волос розовые лепестки, как конфетти на празднике в Рубуле.

Я перевернулась на спину и уставилась в сияющее небо. Мне было так хорошо! Хорошо, как никогда! Я смогла. Я сумела. Да, я потратила год, но прочитала все книги, которые мне оставил Меррик. Прочитала внимательно, вдумчиво, обращаясь к концепциям и идеям из предыдущих глав и томов. Как настоящий ученый. И хотя я никогда никого не лечила, у меня было чувство, что я справлюсь.

В животе заурчало. Я поднялась на ноги и потянулась, с удивлением думая, что теперь у меня будет куча свободного времени. День заискрился головокружительными возможностями.

Приготовлю обед, решила я, взяла в руки книгу и пошла вниз по склону в сторону дома. Потом прополю огород и, наверное, схожу на прогулку. И не прикоснусь ни к одной книге.

Я вошла в дом, что-то тихо напевая себе под нос. Я и не осознавала, что это за песня – та самая, которую каждый год пел мне Берти на мой день рождения, – пока не заметила на рабочем столе торт.

Это был невероятно изысканный торт. Многослойная башня, покрытая лавандовой глазурью и украшенная разноцветными сахарными кристаллами и съедобными фиалками. Крошечные золоченые свечи – ровно тринадцать – появились на нем и зажглись сами собой, когда я подошла к столу.

Я заметила Меррика, сидевшего в кресле у очага, только когда он откашлялся и сказал:

– С днем рождения, Хейзел.

Глава 12

– Меррик! – воскликнула я, вздрогнув от неожиданности. – Ты вернулся!

Он улыбнулся, будто мы с ним расстались только вчера. Будто он не пропал на целый год.

– Да. Как раз вовремя, чтобы отпраздновать твой день рождения.

Я поспешила похвастаться:

– Я прочитала все книги. Все до единой. Как ты велел.

– Замечательно. – Меррик поднялся с кресла. Оно было для него слишком маленьким, и, когда он распрямился, у него хрустнули позвонки. – Ну что, попробуем торт?

– Торт? – удивленно повторила я. Я думала, он вернулся, чтобы проверить, усердно ли я занимаюсь, и обсудить то, чему я научилась.

Он кивнул, словно не замечая моего недоумения:

– Да. А потом мы пойдем.

– Пойдем?

Он улыбнулся, словно его забавляло мое замешательство. В уголках его глаз появились лукавые морщинки.

– Ты так и будешь повторять за мной, Хейзел?

Он взял с полки мою тарелку, на секунду нахмурился, сообразив, что она одна, а потом щелкнул пальцами, и на столе появились вторые тарелка и вилка.

– Видимо, я разучилась говорить. Я уже год разговариваю только с растениями. – Мне показалось, что я произнесла эти слова слишком резко, но Меррик ничего не заметил. Или не подал виду.

– Да, твой аптекарский огород! Меня поразило, как он разросся. – Меррик взял нож и собрался разрезать торт, но помедлил. – Ты будешь задувать свечи? Мне говорили, что у вас, людей, есть такая традиция.

Чувствуя нарастающее раздражение, я склонилась над тортом и задула все свечи с первого раза.

– Куда мы пойдем? – поинтересовалась я, нехотя принимая тарелку, которую протянул мне Меррик. На тарелке лежал большой кусок пышного бисквита, пропитанного вишневым компотом.

– Ешь, – приказал крестный и отправил в рот первый кусок. – Очень даже неплохо. Но вишни все-таки не сочетаются с лавандовой глазурью. С розовой наверняка будет лучше. Да, с розовой. – Он щелкнул пальцами, и глазурь на торте сменила цвет.

– Ты сказал, что мы куда-то пойдем, – пробормотала я с набитым ртом. Этот торт был слишком сладким. Как и тот, прошлогодний. – Куда?

Он моргнул, словно только сейчас услышал мой вопрос.

– К тебе домой, разумеется.

– Ко мне домой? – Я и правда начала чувствовать себя попугаем. – Ты отведешь меня домой?

Он кивнул.

– Ты отсылаешь меня обратно?

Тревога полоснула по сердцу, как остро заточенный хирургический скальпель. Я же сделала все, что он велел! Я честно старалась! Я даже сморщилась от напряжения, пытаясь понять, что сделала не так.

Меррик нахмурился:

– Отсылаю обратно? Нет, нет, нет. Не туда, не к родителям. Мы пойдем домой. К тебе домой. В твой новый дом, – уточнил он, но только запутал меня еще больше.

– Я думала, это мой дом. – Я обвела комнату рукой.

– Это был временный дом, – объяснил Меррик. – Мне требовалось убедиться, что у тебя будет возможность сосредоточиться. Чтобы ты научилась всему, чему нужно, и ничто тебя не отвлекало.

– А теперь?

– А теперь обучение закончилось, – заявил он, словно это было простейшее дело на свете. – Ты получила необходимые знания. Выросла и повзрослела. Пора приступать к настоящей работе. После торта, конечно.

– После торта. – Я отправила в рот еще кусок бисквита, почти не чувствуя его вкуса. – А где… где этот новый дом?

Крестный так и просиял:

– На прекрасном участке земли неподалеку от Алетуа. Тихая деревенская глушь. Поля, пастбища, овцы. Идеальное место, чтобы отточить мастерство.

– Я никогда не слышала об Алетуа. – Я собиралась сказать что-то другое, но с языка сорвались эти слова.

Я не задумывалась о том, что когда-нибудь мне придется покинуть Междуместье, хотя следовало догадаться об этом раньше. Меррик сказал, что я стану великой целительницей, а в этом пустынном пространстве на границе миров не было ни одного пациента, нуждавшегося в лечении.

– Там чудесно, – заверил меня крестный. – До столицы полдня езды. Само место тихое… милая деревенская глушь, но…

Я раздраженно воткнула вилку в кусок торта:

– Ты уже говорил.

– Да… наверное. – Он принялся давить вилкой на крошки бисквита, чтобы собрать их с тарелки.

Я изучала его лицо, высматривая изменения, которые могли произойти за год, пока мы не виделись. Но ничего не находила. Боги не старятся, запоздало поняла я.

– Чем ты занимался весь год?

– Работал. – Меррик отрезал себе еще кусок торта.

Как я узнала позже, он был немыслимым сладкоежкой.

– Какая работа может быть у богов? – спросила я, продолжая ломать вилкой кусок торта, пока густой вишневый сок не растекся по тарелке, так что она стала напоминать поле битвы.

Он усмехнулся:

– Я полагаю, божественная.

– И наверное, сложная, раз она отняла столько времени, – заметила я. – Тебя не было год.

– Да, но посмотри, как ты выросла! – воскликнул он, не обращая внимания на мой осуждающий тон. Его красно-серебряные глаза засияли гордостью. – Как минимум на пять дюймов! И волосы стали темнее, чем раньше.

– Здесь нет солнца, и они не выгорают. – Я отложила вилку, перестав притворяться, что собираюсь доедать торт.

– В Алетуа все будет иначе. Твой дом стоит в центре большой поляны. Там много окон, и солнечный свет льется отовсюду. Летом там прекрасно.

– Мой дом, – медленно проговорила я. – Не наш.

Меррик наморщил лоб, пытаясь понять, что меня беспокоит.

– Конечно, он только твой. Я приготовил его для тебя. Там все так, как ты любишь. Я жду не дождусь, когда ты его увидишь. Давай еще по кусочку и пойдем.

– Откуда ты знаешь? – спросила я, пропустив мимо ушей его предложение съесть еще по кусочку. Я пододвинула к нему свою тарелку. Он пожал плечами и принялся доедать мой раскрошенный торт.

– Что именно, Хейзел? – Его вопрос прозвучал резко и чуть раздраженно: не то чтобы сердито, но с предостережением.

– Откуда ты знаешь, что все будет так, как я люблю? Ты меня совершенно не знаешь. У тебя не было времени меня узнать.

– Ты забываешь, с кем говоришь, смертная. – Его голос прогремел как гром, голос грозного всемогущего бога.

Я не дрогнула. Я не стану его бояться.

– Я говорю со своим крестным, который обещал моим родителям, что заберет к себе и позаботится обо мне, которого я не видела целый год, потому что он бросил меня одну в этом царстве бессмертных.

В доме потемнело. Грозные черные тучи затянули небо и закрыли сияющий звездный свет, который зажгла для меня Благодать.

Я расправила плечи, выпрямив спину. Я знала, что права, и не собиралась отступать. Меррик раздул ноздри.

– Вот уж не думал, что тебе было здесь настолько тяжело, – жестко проговорил он. – В собственном доме, а не в хлеву. В доме, где я тебя одевал и кормил лучше, чем ты могла мечтать. Где у тебя появилось время приобрести новые знания, изучить секреты и чудеса смертного тела. Да. Теперь я понимаю, как ты здесь страдала.

– Ты оставил меня одну! – крикнула я, хотя и не хотела этого говорить. Мой голос сорвался, от наплыва чувств у меня перехватило дыхание. Я сердито вытерла слезы, навернувшиеся на глаза. – Столько лет мне твердили, что однажды ты придешь за мной и заберешь к себе. Я думала, это значит, что мы будем вместе. Что ты всегда будешь рядом и у меня наконец появится настоящая семья. Ты говорил моим родителям, что я тебе нужна. А сам исчез и пришел за мной только через двенадцать лет. И сразу же бросил меня. На целый год. – Меня душили рыдания, я больше не могла говорить. Не в силах смотреть на него, я закрыла лицо руками, уткнулась в стол и заплакала.