Моя душа оплакивала лебединую пару, так бездушно убитую, а голос рассказывал слушателям, что творилось у меня в сердце. Когда последняя нота была взята и песня допета, в кабинете директора наступила тишина. Я ждала аплодисментов или каких-то слов, эмоций, даже отрицательных. Ужаснее всего для певца – не получить реакции от зрителя. Поэтому осторожно повернулась к мистеру Кэррингтону, ожидая горького вердикта: «Вы нам не подходите!»

Но директор театра продолжал сидеть в кресле, правда, он больше не курил, а как будто застыл. Миссис Джерси вдруг всхлипнула и восторженно произнесла:

– Мисс Смит, ты великолепна!

– Спасибо, – улыбнулась я женщине, которая вытирала слезы белоснежным платком.

– Кхм, – наконец выговорил мистер Кэррингтон. – Голос у вас есть, это радует, но замечаний куча. Звук должен идти как бы изнутри, петь надо горлом. В общем, мисс Смит, вы должны репетировать и еще раз репетировать. Приходите завтра к девяти утра, начнем с вами работать.

– Вы меня… берете? – с восторгом спросила я и чуть не запрыгала от радости.

Мистер Кэррингтон кивнул, но, сдерживая мой торжествующий порыв, строго заявил:

– Заурядное имя «мисс Смит» совсем не подходит для певицы моего театра. Необходимо подумать над псевдонимом.

– Близкие друзья зовут меня Шато, – призналась я. Так звали меня в банде «Серые псы», так звал меня Коннор, прозвище было роднее имени Пэг.

– А если… мисс Шато Свон? – предложила миссис Джерси. – Шато – это тень, свон – лебедь. Получается тень лебедя – Шато Свон. Красиво звучит.

– Мне нравится, вы здорово придумали, миссис Джерси. – Я готова была расцеловать женщину.

– Мисс Шато Свон, – громовым голосом объявил мистер Кэрингтон и переглянулся с миссис Джерси. – Скучно. Давайте думать еще.

– Шато Ганзо? – неуверенно сказала помощница директора. – Лебедь – ганзо на языке соседней страны.

– Ну что это еще за Шато Ганзо, – фыркнул мистер Кэррингтон. – Надо звонкое, яркое имя. Шато… а если… Шато Нуар?

– Нет!

Мы одновременно воскликнули с миссис Джерси.

– Шато Блэк, Шато Руж, Шато Бланш, – перечислял директор театра. – Думайте, дамы, думайте.

– Я бы выбрала Шато Руж, – улыбнулась я. – А что это значит?

– Руж, никак не переводится. Мистер Кэррингтон, вы мастер придумывать псевдонимы, – похвалила миссис Джерси начальника.

– Шато Руж! Что ж, мисс, когда вам будет аплодировать весь зал, я лично приду поздравить вас с рождением нового имени, – стукнул по столу кулаком директор. Так я стала артисткой Шато Руж театра «Лицеум». У меня была личная гримерка, пусть и маленькая, но зато помещалось трюмо и шкафчик для верхней одежды.

– Шато! Поторопись, следующий выход твой, – выдернул из воспоминаний голос миссис Джерси.

За четыре года, после того, как я стала работать в театре, женщина совсем не изменилась, может, только морщинок под глазами стало побольше, и теперь я звала ее Элис. Бросила взгляд в зеркало, прежде чем покинула гримерку, отметив, что Роза хорошо поработала над моим лицом и волосами.

Через пару минут на сцену выходила певица Шато Руж в белоснежном сверкающем платье. Длинные темные волосы волнами струились по спине, создавая образ невинной девы. Зрители в зале притихли, заиграла музыка, и красивый, сильный голос, словно, магически обволок каждого слушателя. В такие моменты я забывала, что была всего лишь приютской девчонкой, занявшей свое место в банде «Серых псов». Если бы я могла петь вечно, то никогда бы не ушла со сцены. Но все заканчивается, как и мое выступление. Под громкие аплодисменты и крики «Браво!» закрылся занавес. Я счастливо выдохнула, возвращаясь с небес на землю, и не спеша направилась в гримерку.

Допрос оборотня вымотал, и перед выступлением я чувствовала, что мне нужно отдохнуть, хорошенько выспаться. Но сейчас эйфория бурлила в крови. Эмоции слушателей, их восхищение подарили силы, и я решила не отпрашиваться у Элис. Тем более директор театра немного приболел, и на миссис Джерси свалились все организационные работы. Последнее время мистер Кэррингтон часто болел простудой, потому что не следил за здоровьем, внезапная смерть любимой жены сделала Дилана рассеянным.

Элис по секрету рассказала, что супруга директора была смертельно больна и, видимо, от безысходности или горя перед кончиной много времени проводила в барах, изменяла мистеру Кэррингтону. Он закрывал ее в доме, но жена сбегала, и потом Дилан всю ночь разыскивал ее по городу. Директор тогда сильно страдал, плохо спал и ел. Театр не дал ему провалиться в бездну отчаянья.

Жизнь неидеальна, у каждого есть проблемы. У меня тоже они были. Совмещать театр и жизнь в банде было сложновато. Иногда Брэнд отправлял на срочное дело именно тогда, когда Элис назначала мне время выхода на сцену. Приходилось врать, изворачиваться и просить миссис Джерси что-нибудь придумать. Добрая женщина недовольно ворчала, но всегда шла навстречу.

– Но многие зрители пришли именно к тебе, купили билеты, а ты… – Женщина качала головой. – Ладно, придумаю что-нибудь. Попрошу Викторию тебя заменить.

– Спасибо! – Я обнимала Элис и обещала, – завтра все отработаю по высшему разряду.

Сегодня у меня было три выхода на сцену, после последнего, уставшая, но довольная, я медленно возвращалась в гримерку, представляя, как буду еще добираться домой. И желательно никого не встретить из своих, особенно Конора. Друг изменился, и не в лучшую сторону.

Распахнула дверь гримерки и застыла на пороге: знакомый оборотень сидел в кресле с чужим букетом красных роз.

– Мисс Шато Руж, так вы, оказывается, звезда, – ехидно заметил сыщик и бросил цветы на туалетный столик. – Поклонников у вас, как погляжу, куча.

– Неправда, всего один. А вам какое дело? – устало спросила я, стараясь не выдать раздражения.

Даже если мистер Торгест – оборотень, никто не давал ему права входить в мою гримерную. Кидать цветы, которые мне подарил мистер Алекс Фостер. А в том, что это сделал именно он, я не сомневалась.

Женатый богач проживал в респектабельном районе, в одном из самых больших домов на улице, вместе с женой и двумя детьми. Любовница мистера Фостера обитала на другом конце города в небольшом, но уютном домике, и я совсем не понимала, что этому толстяку надо от меня. После каждого выступления мне приносили шикарный букет, внутри лежала карточка с одними и теми же словами: «Вы прекрасны, я молю, станьте моей». Обычно я брезгливо морщилась, карточку выкидывала в мусорное ведро, а цветы оставляла на столе в вазе.

– Загадочная вы личность, мисс Смит. Или мисс Руж?

– Послушайте, у меня был тяжелый день. Я устала и хочу домой. Если вам так хочется поговорить, то я приду к вам завтра в полицейский участок. А сейчас покиньте гримерную, мне нужно переодеться.

– Даритель букета проводит вас домой? – Сыщик усмехнулся, но поднялся со стула.

Тут же маленькая комната стала еще меньше.

– Магу иллюзии провожатый ни к чему. – Я устало прислонилась к стене.

– Не доверяю я таким магам, как вы. Слишком изворотливы и лживы, сейчас я снова в этом убедился.

– Мисс Шато Руж – всего лишь мой псевдоним, – пожала плечами, стараясь не подать вида, что мне страшновато.

Если сыщик прознает про «Серых псов» и мою связь с ними, то мне каюк.

– Я говорю о другом, мисс Смит. Или мисс Руж. Год назад маг иллюзий хотел убить моего брата, и ему почти удалось. Читали в газетах о суде над мистером Эвилом?

– Он был главой инквизиции, – тихо произнесла я, пытаясь отогнать липкий страх и не поддаться панике.

– И убийцей ни в чем не повинных людей, в том числе и магов, видящих смерть. Так вот, я хочу вас предупредить: обмануть меня у вас не выйдет. И прежде чем совершить что-то незаконное, подумайте: если засадили главу инквизиции, то простую певичку посадят запросто.

Мистер Торгест буквально навис надо мной, и я постаралась отодвинуться подальше, но напрасно: за спиной была стена. Слово «певичка» резануло по ушам, и будь моя воля, я с большим удовольствием вытолкала бы оборотня за дверь. Но постаралась сдержаться и спокойно сказала:

– Не понимаю, о чем вы. Лучше отправляйтесь ловить убийцу мистера Лоренса, вместо того, чтобы угрожать мне.

Ждала злости, раздражения, новых угроз, но, к моему удивлению, оборотень вдруг очаровательно улыбнулся, и я слегка ошалела. Спасла меня миссис Джерси, она появилась в этот момент в дверях. Элис тяжело дышала, словно пробежала километр.

– Шато, – миссис Джерси всегда звала меня по псевдониму по личной моей просьбе. – Извини, не успела тебя предупредить о госте.

Миссис Джерси выглядела виноватой, и не поверить я ей просто не могла. Конечно, оборотням не отказывают.

– Не страшно, гость уже уходит, – сказала, а сама сжала пальцы в замок за спиной, чтобы сыщик не увидел, как они дрожали.

Испугалась я здорово. Шато Руж – мое прикрытие, уход от жестокой реальности, где я была преступницей. И если сыщик обо всем узнает… страшно было даже думать.

Мистер Торгест криво усмехнулся и наконец покинул гримерную. Да уж, интерес волка мне ни к чему. Внутренне порадовалась, что больше не живу в общем доме, а снимаю неподалеку комнатку, пусть и крошечную. Заподозрить он мог, если бы заметил татуировку между указательным и большим пальцем в виде круга, внутри которого был нарисован клык. Перчатки – мое спасение, надо дать себе установку ни при каких условиях не снимать их при оборотне. Татуировка не спроста делалась на этом месте, чтобы легко можно было определить принадлежность человека к банде. Татуировка была мелкой и не бросалась в глаза, но сыщика не обмануть.

Когда за волком закрылась дверь, я поздновато опомнилась, что зря не спросила о цели его визита. Неужели следил за мной?

Быстро переоделась, поставила цветы в воду. Хмыкнув, достала карточку и бросила ее в мусорку, как делала всегда.

Вообще-то, я обманула оборотня и возвращалась домой вовсе не одна. В такси меня ждала Виктория. Девушка часто выручала меня, и я старалась отплатить ей тем же. Актриса жила в двух кварталах от театра в съемной квартире вместе с бабушкой и дочкой. У Виктории была своя грустная история. Кто сказал, что красивым везет? Не верьте. Их так же бросают и разбивают им сердца.

Казалось бы, что еще нужно мужчине? Рядом пышногрудая блондинка, которая от тебя без ума, но муж Виктории каждую ночь уходил играть в казино и однажды… проиграл жену двоим мерзавцам. Чудом девушке удалось сбежать вместе с мамой и дочкой. Виктории повезло, мистер Кэррингтон сразу взял красотку в театр.

Переодевшись и захлопнув дверь гримерки, я побежала к черному выходу. Стоило вылететь на улицу, как сразу крупная снежинка попала в глаз. Снег шел хлопьями, словно зима, как и я разозлилась на наглого оборотня. Днем была прекрасная погода, ярко светило солнце, звенела капель – и вот на тебе.

Такси стояло на дороге, и я, подбежав, резко распахнула дверь и юркнула внутрь.

– Ну и погодка, Вик…

Замолчала, уставившись на улыбающееся лицо мистера Фостера.

– Добрый вечер, мисс Руж.

– Здравствуйте, – произнесла я машинально, стараясь брезгливо не морщиться: изо рта толстяка пахло противно чесноком.

Но больше всего шокировало то, что мистер Фостер так резко перешел от цветов к личному разговору. Когда поклонники дарят букеты – это одно, но когда они подкарауливают тебя в машине – другое. Я совершенно не знала, чего ожидать от назойливого мистера.

– Поехали. – Мистер Фостер хлопнул водителя по плечу, и автомобиль плавно тронулся с места. – Назовите адрес, мисс Руж.

Слишком добрая улыбка толстяка пугала в тысячу раз сильнее, чем грозный взгляд оборотня. Поэтому улицу и номер дома пришлось озвучить. Хотя я была уверена, что мистер Фостер отлично знал куда ехать.

– Ну что вы нахмурились, мисс Руж? Вы же знаете, я ваш самый преданный поклонник. Просто не смог дождаться, когда вы сами заговорите со мной. Не бойтесь меня.

– Я не боюсь, просто все случилось так неожиданно. И где мисс Коул? Она должна была ждать меня в такси, – я пыталась говорить как можно беспечнее, а сама всё сильнее сжимала кулаки от нехорошего предчувствия.