Устав спорить, возвожу глаза к потолку, вспоминая ярость Мэтта на моё самоуправство с крупным клиентом. Понять его можно, хотя и было немного обидно. Я целый день удобряла Гейтса своими стараниями, добилась нехилого «урожая», а в ответ получила слабый комплимент: «Что ж, похвально». От гордого хлопка дверью меня удерживали лишь угрызения совести из-за обманного проникновения в компанию. Но и те почти исчезли, когда я как следует пораскинула мозгами. Помимо основной цели я зацепилась за новые причины закрепиться в «Паблик Билдингс».

За прошедший день я настолько поверила в собственные силы и окрылилась, что не могла себе позволить отступить после гигантского шага вперёд. Вдобавок Мэтт также оказался обманщиком, и это сравняло наш счёт. А в довершение всего… Кинг мне понравился с первого взгляда, не разонравился и со второго. Так что не стану кривить душой: чисто по-женски я хочу реабилитироваться в глазах этого мужчины и доказать, что я не слабохарактерная подстилка. Что меня есть, за что уважать.

И, не в последнюю очередь, я должна отстоять честь женского населения планеты, которым воспользовались вот такие Мэтты, чтобы скоротать ночку. Правильно твердила Келли: это я подцепила красавчика, а не он меня! Я захотела мужское тело высшей пробы и получила его. Точка.

Пообещав держать неугомонную подружку в курсе дела, прощаюсь. Заканчиваю с раскладкой и, заперев дверь, неторопливо двигаю в сторону дома пешком, размышляя о том, какой Мэттью Кинг разный на работе и в неформальной обстановке. В баре и у себя дома он был игривым, сексуальным, чертовски возбуждающим. В офисе парень тоже, как назло, был возбуждающим в своём властном облике, но он отчитывал так, словно между нами не было интимной близости и ласк, умопомрачительных поцелуев, смеха и болтовни. Словно он обо всём забыл.

Господи, я в своём уме? Конечно, забыл! У нас была всего ночь, а не месяц. В списке его побед я, вероятно, стою на пару позиций выше несчастной Бренды. Невольно хихикаю, вспомнив её рисунок. Два дюйма… Это никак не про Мэтта. Но реакция Кинга выше всяких похвал. Уважаю людей, которым плевать на общественное мнение.

А мне должно быть плевать на его половые органы!

Важно помнить, для чего я в «Паблик Билдингс». Завтра же разведаю, кто из агентов занимается проектом в Брайтон-бич и есть ли шанс переманить покупателя к себе.

На улице стемнело и, подойдя к своему подъезду, по привычке задираю голову, чтобы полюбоваться звёздами. Я живу недалеко от набережной на улице, где в основной массе расположились девяти- или десятиэтажные дома, но это отличие от того же Мидтауна позволяет охватить взглядом больше неба.

В детстве у нас с папой была традиция прогуливаться по вечерам на пляж, пока мама проверяла стопки тетрадок своих учеников. Мы играли в карты на расстеленном покрывале, а после нескольких раундов лежали под покровом ночи и болтали о всякой всячине. Я делилась успехами или неуспехами в школе, а он обводил в воздухе контуры созвездий и знакомил с необычными фактами о небесных светилах. Папа трудился учёным-астрономом в местной обсерватории.

– Лиза? Это ты? – из тоскливого забвения меня выводит женский оклик на русском.

Повернув голову в сторону голоса, встречаюсь взглядом с девушкой, о которой я так часто нелестно отзывалась, пусть и в мыслях. Это Нина Журавлёва. Она родилась в России, поэтому в её фамилии присутствует женское окончание в отличие от моего. Мы не пересекались года четыре, но она мало изменилась с того времени.  Всё такая же красавица: высокая и фигуристая. Мелированные волосы до плеч в свете лампы, висящей на крыше крыльца, отливают здоровым блеском. Вот только лицо искажено печальной гримасой, а в глазах застыла влага.

Подхожу вплотную, ибо некрасиво тупо стоять в нескольких шагах и безмолвно наблюдать, как плачет человек. Даже если этот человек – проститутка.

– Привет, Нин. Давно не виделись. Ты к родителям?

Она кивает, растирая плечи. Вечерний осенний ветер пробирает до костей, но я хотя бы в костюме с укороченным жакетом, а Нинка в вечернем платье с декольте до пупка.

– А почему стоишь здесь?

– Родителей нет дома, телефоны у обоих недоступны, а ключи я не взяла. Не знаешь, где они? – беспокоится бывшая подруга дрожащим голосом.

– Не знаю. Может, в гостях?

– М-может. Ну ладно, в машине подожду. – Она подбородком показывает на стоящий рядом белый Range Rover, но продолжает переминаться с ноги на ногу, жалостливо поглядывая в мою сторону.

Вид побитой собаки перевешивает ту чашу весов, на которой манила ванна с розовой пеной, поэтому озвучиваю приглашение, надеясь, что она его отклонит:

– Ты можешь подождать у меня, если хочешь.

– Правда? – оживляется Нина. – Буду рада пообщаться с тобой.

– Я тоже, – вру я, поскольку больше не представляю, о чём с ней говорить.

Когда-то мы были не только одноклассницами, но и закадычными подружками. Секретничали, утешали друг друга в моменты грусти, вместе ходили на дискотеки и пробовали свои первые сигареты. Однако с окончанием школы что-то пошло не так. Сначала разошлись наши интересы, а вскоре и мы сами.

– Ух-ты! Как у вас всё изменилось! – восклицает Журавлёва, пройдя в мою двухкомнатную квартиру, идентичную её родительской прямо над нами.

– Да, я сделала перепланировку вскоре… когда осталась одна, – запинаюсь я, снимая наконец туфли, натёршие мозоли на пятках. Чёрт, в чём завтра идти на работу? В кроссовках?

Опомнившись возле входа в расширенную кухню, Нина возвращается к порогу и, следуя моему примеру, разувается со смущённой улыбкой:

– Извини. Приобретённая привычка.

– Ничего страшного, – опять лгу я, в мыслях ругнувшись матом.

Намывать полы на ночь глядя не входило в планы моего вечернего отдыха. Американцы, пользующиеся услугами клининга и домработниц, могут себе позволить расхаживать в ботинках по дому, но я сама себе клинер, так что «сорри, это не моя стори». Судя по всему, русский менталитет входит в мои заводские настройки, потому что, положа руку на сердце, никогда не понимала этой манеры. Неужели после обувного заточения не хочется дать стопам подышать? Клянусь, стану богатой и важной цацей, и всё равно буду оставлять обувь у входа. Из принципа. Я и у Блэйка-Мэтта так поступила. Свои туфли обнаружила не возле кровати, а у входной двери. Правда, я там нашла и остальные наши вещи, но не суть.

Не вписывающаяся в интерьер наряженная Нинка садится на стул ближе к окну и с восторгом следит, как перед ней материализуется «скатерть-самобранка». Водружаю на стол подогретую в микроволновке курицу, запечённую с картофелем. Решив не заморачиваться с салатом, быстренько нарезаю помидоры и огурцы аккуратными ломтиками, ставлю тарелку с сыром и колбасой и разливаю по бокалам апельсиновый сок из коробки.

– Вина нет, – с улыбкой салютую своим соком. – За встречу?

– За встречу, – Нина с грустью смотрит мне в глаза и делает небольшой глоток.

Накидываюсь на еду, точно приговорённый перед смертной казнью. Последний приём пищи состоялся в обед с мистером Гейтсом в ресторане авторской кухни со звездой Мишлен. В целях экономии я заказала самую дешёвую позицию, коей оказался лёгкий крем-суп из чечевицы, главной фишкой которого были кусочки хамона, каперсы и фуа-гра. Мишленовские микродозы рассчитаны на хоббитов, поэтому через час мой желудок затребовал нормальной человеческой еды и в привычном объёме. Если бы клиент предупредил, что угощает, была бы посмелее. Вкусно поесть я люблю. Это святое.

Гостья ковыряет вилкой кусок курицы, вздыхая каждые пять секунд. Не нравится эта черта в людях. Если хочешь что-то сказать, скажи! Зачем использовать глупые манипуляции? Не ведусь на них. Мы окончательно перестали быть подругами с тех пор, как она предпочла отдых на Гавайях вместо того, чтобы поддержать меня на похоронах моих родителей. Я не из тех, кто подставляет вторую щеку, схлопотав по первой.

– Лиз, – она завязывает беседу, без аппетита швыряясь теперь в картошке. – Почему мы прекратили общаться?

Запив соком проглоченную еду, отвечаю как есть:

– Думаю, этот вопрос ты должна задать себе, Нин.

– Прости, что не приехала, когда погибли твои родители. Я была на Гавайях.

– Четыре года?

– Н-нет, – теряется она. – Две недели.

– Вот и ответ нашёлся, – иронически хохотнув, я снова занимаю рот едой.

– А цветы? Ты получала цветы? Я просила родителей передать.

– Ты думаешь, в день похорон я изучала этикетки на букетах?

– Нет, конечно, нет. Прости.

– Нин, брось. Сейчас ни к чему это всё. Так бывает. Это жизнь, – констатирую я, облокотившись о стол. – В юности дружили другие Лиза и Нина, понимаешь? Поначалу у тебя новый круг общения, затем новые подруги, в итоге новой становишься и ты сама.

– Нет у меня подруг, – горькая усмешка омрачает красивое кукольное лицо. Профессиональный макияж не поплыл из-за слёз. Кстати, почему она плакала? Я и не спросила. Видно, обида на неё не перегорела.

– А как же та Эрика, которая пристроила тебя в модельное агентство после школы?

– Я по глупости перепутала понятия дружбы и компании для тусовки. Жаль, что поняла это спустя годы.

– Чем же она насолила? – любопытничаю я.

– Трахалась с моим мужиком, прикинь? Сегодня застукала их. – Глаза Нины начинают вновь поблёскивать.

– Всё к лучшему, – убеждаю я. – Значит, ни он, ни она не были твоими близкими по-настоящему. Ты поэтому приехала сюда?

– Да. – Выдохнув, она встряхивает волосы ладонями. – Мама и папа – единственные, кто всегда за меня горой. Даже несмотря на слухи.

– Какие слухи? – подбираюсь я, сделав вид, что не понимаю, о чём она толкует.

Взгляд помимо воли падает на аккуратные груди, возвышающиеся над верхней кромкой платья. Вряд ли её привычная единичка отросла до добротной четвёрки благодаря поеданию капусты.

Передо мной сидит абсолютно чужой человек как внутри, так и снаружи, но декольте красивое, к чему лукавить. Нина исполнила детскую мечту и многое переделала в своём фасаде: нос стал более узким и вздёрнутым, скулы более выраженными, губы тоже. И я бы порадовалась этому преображению, если бы видела, что оно сделало её счастливой. Судя по тому, куда плавно перетекает наше общение, старая подруга бегала за призрачными идеалами.

– Лиз, – смеётся она без веселья. – Не придуряйся. Они передавали, о чём судачит весь дом. Я не шлюха.

– М-м-м, – запиваю мычание соком, не зная, что сказать. – Хорошо.

– Я вебкам-модель.

– Вау, – выдаю односложный возглас. Мои познания в этом довольно ограничены. Слышала, что участники раздеваются на камеру и получают за это деньги. – И как оно?

– Иногда весело, – её губ касается лёгкая улыбка. – Красуешься, будто перед зеркалом, и получаешь за это баксы.

Если судить по брендовой обуви и одежде, доходы у Нины нехилые. Да и тачка не из дешёвых. По крайней мере моя поддержанная Toyota Camry сильно ей проигрывает. Что за несправедливость? Пока кто-то зарабатывает состояние на красивом теле, я зарабатываю сколиоз и варикоз, делая красивее других. Скорее всего, я альтруистка. Вот и сейчас становится теплее на душе, стоит подумать о любимом занятии.

Ладно… Все профессии нужны, все профессии важны. И вебкам-модели в том числе.

«Интересно, а я смогла бы?» – лезет непрошенный вопрос.

«Конечно, нет! Ты умнее Нины». – В мыслях шлёпаю себя по губам.

Может, у меня гормональный сбой? Почему в последнее время все мои сумасбродные помыслы сводятся к сексу? Сперва Мэтта захотела ни с того ни с сего, теперь и вовсе допускаю мысль о том, как сотни или тысячи мужчин (а то и женщин) онанируют, глядя на мои заигрывания через экран.

– То есть ты не встречаешься с клиентами за деньги? – задаю прямой вопрос, раз пошла такая пьянка. Если честно, я испытала облегчение от того, что Нина не проститутка.

– По желанию, конечно, можно и на встречи договориться в приват-чате, но я подобным не занимаюсь. Я люблю… любила Джейка и была верна ему.