Надежда Салтанова: Кровавый Оброк

Услышав новость, Варвара Степановна пролила чай на кружевную скатерть.

– Помилуйте, друг мой, что Вы такое говорите? – воскликнула она, повернувшись всей своей корпулентной фигурой к мужу. – Госпожа Попова, хозяйка швейного салона арестована за убийство? А как же Машенькино платье? Бал уже скоро, мы не успеем заказать в другом салоне!

Антон Яковлевич невозмутимо промакнул пышные усы, отложил салфетку и, вставая из-за стола, произнес:

– Прости, что расстроил, душа моя. Я только потому и сказал тебе, что ты давеча про платье упоминала. В газеты это еще не попало, так что будь любезна, не говори об этом никому пока что. Нехорошо будет, если от жены полицмейстера о том узнают.

– Да не верю я, что она могла кого-то убить! Верно оболгали бедную женщину! Кто ее дело ведет? – Варвара Степановна торопливо промакивала расплывающееся чайное пятно салфеткой.

– Ты не кидайся ее спасать, Варенька, дело это, судя по всему, простое, хоть и печальное. Поручили Сергею Седову, помнишь, ты его обаяла на прошлом благотворительном балу, – Антон Яковлевич усмехнулся. – Он справится.

Варвара Степановна подняла тонкую бровь:

– Сергей Петрович? Как же, помню его. Молод, но очень толковый.

Проводив мужа на службу, Варвара Степановна взялась за пяльцы. Художественными талантами ее судьба не наградила, но вышивание всегда успокаивало и помогло собрать мысли. К полудню она решительно отложила рукоделие и вышла из маленькой уютной гостиной. Жене ведь не возбраняется позаботиться о муже и принести ему на службу его любимых коржиков. Благо вчера она вместе с Машенькой их напекла немало.

Варвара Степановна прошла пару кварталов и уже подошла к знакомому зданию, тяжелая дверь распахнулась, и на крыльцо выскочил взъерошенный молодой человек в мундире и с папкой в руках.

– Ах, – воскликнула Варвара Степановна. – Сергей Петрович, ну надо же как мне повезло вас тут встретить!

Молодой человек удивленно застыл. Опомнившись, торопливо пригладил волосы, поправил воротничок.

– Варвара Степановна, не ожидал вас здесь увидеть! Вы, верно, направляетесь к Антону Яковлевичу? – он покраснел, склонился над ее рукой, милостиво ему протянутой.

Она ласково, по-матерински пожала его пальцы.

– Я уже переговорила с ним, спасибо, Сергей Петрович. Я, напротив, направлялась к Вам. Говорят, Вам поручено очень важное расследование. Антон Яковлевич сказал, что Вы справитесь самым блестящим образом, хотя дело и непростое.

Молодой следователь зарделся. Варвара Степановна, чуть склонившись к нему, прошептала:

– Вас ведь не затруднит побеседовать со мной о госпоже Поповой. Я неплохо ее знаю, поэтому, уверена, что наш разговор будет очень полезен для следствия.

***

Выйдя из здания, Варвара Степановна зашла в кондитерскую, чтобы за чашечкой кофе обдумать услышанное. Ей удалось выяснить, что владелица швейной мастерской с вечера ругалась с братом – пьяницей и картежником. Он уснул у нее в гостиной на софе. А наутро его нашли с проломленной головой. Судебный доктор определил, что смерть наступила около полуночи. На втором этаже больше никого не было, прислуга уверяет, что никто не приходил. Госпожу Попову арестовали, она клянется, что невиновна. Орудием убийства оказалась крупная, размером почти с аршин, бронзовая статуэтка в виде стоящего на задних лапах зайца с корзинкой. Варваре Степановне разрешили не только осмотреть длинноухого убийцу, но и подержать в руках тяжелое изваяние. Заяц выглядел совершенно невинно с его чуть вытянутой мордочкой и с привязанной к торчащему уху оборванной ниточкой.

Поразмыслив, Варвара Степановна решила, что прежде всего надо поговорить с госпожой Поповой. Конечно, супруг ее не похвалит за то, что она встревает в расследование, и уж тем более, если повидается с арестованной. Но может он и не узнает о том. Надзиратель ей отказать не сможет в такой малости, учитывая, что его жена Маруся дружна с Варварой Степановной. А жене своей строгий Петр Алексеевич перечить побоится.

Увидев арестованную, Варвара Степановна тихо охнула. Всегда элегантная, с аккуратной прической, сейчас госпожа Попова выглядела плачевно. Растрепанные волосы неаккуратными прядями свисали по сторонам бледного осунувшегося лица. Платье тоже было в растерзанном состоянии. Шелк смят, одна из пуговиц на лифе платья потеряна, а наполовину оторванное и повисшее кружево на рукаве выражало высшую степень отчаяния хозяйки платья. Арестованная устало опустилась на стул, подняла на Варвару Степановну взгляд опухших и покрасневших глаз.

– Варвара Степановна, вы ведь попросите за меня своего мужа? Я не убивала Гришу, клянусь. Они говорят, что это я убила, а я не убивала, – голос ее сорвался, она закрыла лицо руками и громко, некрасиво завыла.

Когда госпожа Попова сделала паузу, Варвара Степановна негромко спросила:

– Гриша к вам часто так поздно приходил, Людмила Семеновна?

Та отняла руки от лица, продолжая всхлипывать, пробормотала:

– Пил он, а как напьется, да проиграется – так ко мне шел денег просить. Уж сколько я его уговаривала. Часто приходил. В последнее время так каждую неделю.

– В этот раз вы сильно поругались?

– Как обычно ругались. Я его уговаривала бросить пить и карты эти проклятые. А он кричал, чтобы я просто дала денег и не лезла в его дела. Заявил, что он теперь человек женатый и ему деньги нужны, – она вытерла лицо рукавом.

– Женатый? И кто же его жена? – Варвара Степановна достала из ридикюля платочек, протянула несчастной.

– Не знаю я. Не признался, как я не пытала. Врал, я так думаю. Кто же за такого, как Гриша, согласится замуж пойти?! Весь город о его попойках, верно, знает, – она прижала платочек к глазам.

– Расскажите мне подробнее про тот вечер, – Варвара Степановна ласково погладила женщину по руке.

Терзая платочек, поминутно вздыхая и утирая слезы, та приступила к рассказу:

– Он пришел уже весьма поздно. Анюта ему открыла, проводила в гостиную. Там он и разошелся. Кричал, грозил мне. Я его уговаривала, чтобы он ушел и проспался. Чтобы утром приходил. А он сел на кресло, а потом и вовсе уснул. В комнате-то жарко было, вот его и разморило.

Она замолчала, уткнулась в платочек. Взяв себя в руки, продолжила:

– Я позвала Анюту и Глашу, чтобы они его на софу, как обычно, положили. Окно велела открыть. Отправила их вниз дошивать срочный заказ, чтобы утром доставить. Ушла в спальню, дверь заперла, – она снова принялась всхлипывать. – Утром вышла, да не сразу поняла что случилось. Заяц валялся на ковре, потом я увидела, что у Гриши лицо все темное какое-то. Подошла, потрогала его, а это кровь. Я закричала, прибежала Стеша.

Голос ее дрожал, руки терзали платочек, словно пытаясь его разорвать. Она подняла глаза на собеседницу:

– Это все мерзкий Вердамсон, верно, подстроил. Немчура проклятая! Давно пытается мою мастерскую перекупить, грозил мне, гадости всякие подстраивал. Он в окно, верно, пробрался, хотел меня убить. А тут Гриша ему попался, вот он и решил, что так будет проще, и от родственника избавиться, и от меня! – от возмущения у нее сорвался голос.

– Господин Вердамсон? – удивилась Варвара Степановна. – Хозяин швейных мастерских вам угрожал? Что-то я не могу себе его представить, лезущим в окно.

– А ему и не надо самому лезть – у него всякое отребье на побегушках, заплатил кому-нибудь.

Это он, точно вам говорю! Больше некому!

Варвара Степановна задумчиво произнесла:

– А кто полицию вызвал?

– Стеша и вызвала.

– Стеша – это ваша горничная?

– Я, чай, не барыня, чтобы у меня горничные были, – Попова слабо дернула плечом. – Стеша по хозяйству помогает. И приберет, и приготовит, и чай подаст. Утром приходит, вечером уходит. Работает старательно. Правда заносчива в последнее время стала, строптива, но зато жалованьем довольствуется малым.

– И в тот вечер она тоже ушла?

– Ушла, наверное, как обычно. Я не проверяла.

– А Глаша и Анюта тоже утром пришли? – Варвара Степановна продолжила свои участливые расспросы.

– Нет, они в мастерской и живут. Глаша уходит иногда по воскресеньям – у нее семья большая, она сестрам помогает, – Людмила Семеновна вздохнула. – Замуж ее никто не взял, крива она на один глаз. Себе на уме немного, болтлива не по делу, но мастерица она хорошая – и с одним глазом шьет ровнее и быстрее, чем другие, приходящие. Вот и живет у меня всю неделю, а к своим ездит иногда. И платить много не требует.

– А Анюта?

– Ей жить больше негде, – махнула рукой Попова. – Она ко мне попросилась хотя бы за кров и еду работать. Ее из гувернанток выгнали – хозяин ей авансы делать начал, а хозяйка тут же ее выставила. Я и взяла ее. Помогает мне и с заказами, и с клиентками, и с купцами. Даже с машинкой для шитья управляться наловчилась – и починит, и разберет да смажет, не хуже мастеровых из конторы Зингера.

– А что же сейчас с мастерской? Как с заказами теперь? – смущенно спросила Варвара Степановна.

Хозяйка мастерской снова принялась всхлипывать:

– Вот уж не знаю как с заказами, да как с салоном, да что мне теперь делать. Клиентки от нас отказались, приходящие швеи разбежались.

Она вдруг сползла со стула, упала на колени:

– Вы уж будьте милостивы, попросите за меня вашего супруга, молю вас. Пусть отыщут убийцу. Ведь не убивала я, вот вам истинный крест, не убивала! – отчаянно перекрестившись, завыла тоненько, жалостливо.

Варвара Степановна, пообещав помочь, чем сможет, заставила несчастную подняться. Та торопливо бормотала, как она будет благодарна за помощь, что этого немчуру надо посадить за решетку, что брата ей так жалко, Гришеньку. Хоть и разгильдяй, а все ж единственная родня была.

Варвара Степановна ушла, на душе было тяжело.

***

В мастерской, несмотря на необычайную для города жару в эти дни, было прохладно. Анюта, коренастая блондинка с круглым, покрытым густыми веснушками лицом, впустила Варвару Степановну. В салоне пахло саше с лавандой и вербеной, которыми перекладывали ткани и перчатки. Отсутствие хозяйки выдавал легкий беспорядок, на полу стояли короба с яркими лентами и воздушными кружевами.

Анюта сдвинула коробки за потертую козетку с изогнутой спинкой. Смахнула пыль тряпкой, жестом пригласила Варвару Степановну присесть. Сама осталась стоять перед ней, разглаживая ладонями фартук с карманами, из которых торчали катушки, обрезки лент, ножницы и подушечка с булавками.

– Анюта, я постараюсь помочь вашей хозяйке. Расскажи мне, что случилось в ту ночь, – попросила Варвара Степановна.

– Ничего рассказать вам не могу, сударыня, – она опустила взгляд, поправила узел черного платка, прикрывающего волосы. – По всему выходит, что сгоряча она его убила.

Она подняла глаза на посетительницу:

– Хозяйка может что передать для нас велела?

– Она про конкурента говорила, который это убийство подстроил, – негромко произнесла Варвара Степановна. – Может про него мне расскажете?

Порой мы, женщины, можем увидеть немного больше, чем полиция.

Анюта осторожно опустилась на обтянутый плотным сукном табурет.

– Это про Вердамсона что-ли? – она фыркнула, но задумалась. – Крови он нам попортил немало, это верно. И зазывал посылал, чтобы у нашего крыльца в его лавку заманивали. И дохлого крыса на порог нам подкидывал. И сплетни распускал, что мы его эскизы воруем. Да только вранье это. Просто у нас не в пример дешевле, чем у немчуры и французов, да и лучше. Ну вы это, верно, знаете, раз заказали платье у нас. В мастерских того же Вердамсона или Дезорье вышло бы вдвое дороже.